Александр Мартынов - В заповедной глуши

• Название: В заповедной глуши
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

Четвёртая и пока последняя книга цикла «В заповедной глуши». Помните! Мир, который описан тут — СУЩЕСТВУЕТ рядом с вами и может за вами придти.

---

— Иди спать, — устало сказал лесник.

Валька не видел, уходя, как Михал Святославич улыбнулся ему вслед.

13

— И ты тоже просился? — спросил Витька.

Валька кивнул и бросил в котелок горсть земляничных листьев. Пар подёрнулся свежим пронзительным ароматом уходящего лета.

— Не сказал ни «да» ни «нет».

— А я деньги отдал, — беззаботно ответил Витька, в рост вытягиваясь на расстеленном одеяле. — Слушай, давай потренируемся, пока кипит? — привстав на локтях, он выжидательно посмотрел на Вальку.

Лагерь ребят, в котором они жили уже два дня, располагался на берегу ручья, между тремя дубами. Палатки с ними не было — прочный шалаш её вполне заменял. Над кострищем на толстой жерди, поддерживаемой двумя Y-образными палками, висел котелок. Ни мусора, ни сора вокруг.

— Мы можем и сами… — неуверенно начал Витька, но Валька, вставая, бросил:

— Да ладно тебе.

— А чего ждать? — Витька тоже встал. Валька неожиданно засмеялся:

— Да приказа, дурачок. Приказа. Ты что, правда ничего не понял? — Витька помотал головой. — Мы ведь уже на службе. Уже. Пойми ты это.

Витька задумался. Свёл брови. И медленно сказал:

— А ведь, пожалуй, да-а… Я как-то просто… — он пожал плечами. — Ну что, будем тренироваться?

В следующие три часа, пока не начало темнеть, мальчишки с азартом, в охотку, тренировались мгновенно вскидывать наизготовку карабины и выхватывать из кобуры пистолеты — в падении, на бегу, в броске, стреляли в цель, не жалея патрон, метали ножи, фехтовали на палках, боксировали, спарринговались по саватту и боевому самбо, которое преподавал им лесник. Устали — но эти занятия доставляли им яркое и сильное удовольствие, похожее на запах пороха, пота и горячего железа — именно так пахли оба, когда присели возле ручья — вымыться перед ужином.

— Завтра возвращаемся, — сказал Валька, расчёсывая волосы и стягивая их повязкой. — Пора.

— Пора так пора, — согласился Витька. — Ты слышал, на уборочную отправляемся.

— Ну и отлично, — рассеянно ответил Валька. — Пошли есть, — он потянулся, не вставая с корточек и пропел: — Есть в демократии что-то такое,

К чему неприятно прикасаться рукою…
Хрипит перестройка в отвоёванных кухнях —
Ждёт, когда и эта стабильность рухнет…

Раскочегарив костёр снова, мальчишки занялись консервами и оставшейся со вчерашнего дня ухой, застывшей в котелке, как заливное. Высоко над их головами чертили ночное небо падающие звёзды. Холодало, и Витька без удивления заметил, что на выдохе изо рта вылетает лёгкий пар.

— Неужели лето кончается? — спросил он удивлённо. — А я и не заметил, как прошло…

— Это потому что много было нового и хорошего, — философски ответил Валька. И неожиданно понял, что это правда. Несмотря ни на что — правда. Особенно — для Витьки, что уж говорить. Очевидно, Валька, сам того не заметив, при этих мыслях улыбнулся, потому что Витька, тоже улыбнувшись, немного удивлённо спросил:

— Ты чего?

— Да так, — ответил Валька. — Почитай что-нибудь новенькое, если есть.

— Есть, — охотно отозвался Витька. — Вот.

В серой пыли трава
Проволочно-жестка.
Бросив в неё барахло,
Быстро бежим к воде.
Серый весёлый щенок
С лаем мелькает в ногах.
Чахлые ивы. Мазут.
Мы отдыхаем здесь.

Слышен буксира гудок —
Машем ему в ответ.
После ныряем с труб —
Вопли, мы входим в раж.
Жить — это быть сейчас.
Мы не робеем от бед.
Старый разбитый причал
Для беспризорных — пляж.

* * *

Валька уже привык к тому, что иногда его пробивает бессонница. Сперва это его беспокоило, но потом Михал Святославич просто объяснил, что с бессонницей дела обстоят так же, как с разными там «синдромами»: тот, у кого сильная воля и твёрдая жизненная мотивация, посылает их на хрен, а другие начинают пить или — хуже того! — ходят по психиатрам. Бессонница — не спи, что, дел нету, что ли? Вот и делай. Да ещё и лучше ночью — никто не мешает, не стоит над душой и вообще…

Правда, в данный конкретный момент дел у Вальки не было. Но, когда он открыл глаза и понял, что в ближайшее время не уснёт, то особого дискомфорта не испытал. Полежал, позёвывая и принципиально ни о чём не думая, потом выбрался из шалаша.

Снаружи было холодно и красиво. На траве уже лежала ледяная роса, политая лунным светом. Луна была полная, чисто-серебряная, в её сиянии исчезли почти все звёзды. Стоя на колене возле входа в шалаш, Валька оглядывался по сторонам. В этот момент он был ужасно похож на своих же далёких предков — может быть, на тех, что, спасшись с погибающего Туле и растеряв почти все знания и память, скитались по равнинам Евразии тысячелетия назад… Длинноволосый, худощавый, с удивлённым взглядом мальчишка возле шалаша на берегу ручья. И всё вокруг — небо, вода, деревья, трава, земля, воздух — смотрели на него в ответ.

Наверное, были какие-то слова, чтобы разбудить всё вокруг, услышать живые голоса и самому ответить понятным им языком… Вот только Валька не знал этих слов. И не мог переступить тоненькую грань, за которой твоим другом и помощником становится весь мир. Поэтому Валька только улыбнулся беспомощно и, встав в рост, неспешно пошёл к ручью. Присел у воды и зачерпнул ладонью прозрачный холод. Капли падали с пальцев медленно, как жидкая ртуть, наполняясь в своём коротком полёте светом — и разбиваясь о поверхность воды, становясь её частью снова. Может быть, подумал Валька, это и есть наша жизнь: сорваться, сверкнуть и стать снова частью чего-то огромного — до нового рождения? Тогда это не страшно. Разве страшно капле возвращаться в воду?

Но разве у капель есть родители? Разве каплям может быть тяжело? Или кому-то люди столь же безразличны, как Вальке — катящиеся с его ладони капли? Валька снова зачерпнул воду и пролил её — теперь уже струйкой. Неожиданно далеко разнёсся холодный серебристый плеск.

А Большая Медведица светила всё-таки ярко, несмотря на лунное сияние.

— Cerch i Mbelain[40], — сами собой вспомнились слова, и Валька усмехнулся, водя рукой над водой. Странно. Ведь учил год назад эльфийские слова и почти верил, что написанное Профессором[41] — правда… хотя — кто знает? Как там ещё?.. — Сelebren gilgalad[42]… — снова вслух добавил Валька. Интересно, правда ли, что Леший был одним из первых толкинистов в России? Нет, тогда в СССР…

Если бы был СССР — как бы жил Валька? Наверное, не было бы у него такой своей комнаты, как там, в Воронеже… Но зато не было бы у Витьки той жизни, которой он жил с девяти лет.

Может быть, с этого и начинается подлое предательство? Пусть всё идёт прахом, лишь бы у меня была моя роскошная комната (дом, дача, машина, загранпаспорт — нужное подчеркнуть или вставить). И далеко не каждый сможет отказаться… Или можно было как-то сделать, чтобы всё было у всех? Как в книжке «Туманность Андромеды» старинного писателя Ефремова[43]… Грустная книжка, потому что в мир, описанный там, хотелось. И было понимание, что такого мира — не будет.

Кто ты? Куда ты идёшь?
Я — просто странник… —

вспомнил Валька строки из старинной английской поэмы «Havamal».

Кому нужны эти поэмы, этот эльфийский язык, эти книги, вся прошлая жизнь Вальки, если на улицах убивают детей? И зря отец не поделился с сыном своими тайнами. Наверное, думал, что Валька всё ещё маленький и не поймёт… Поделилась жизнь, которая отобрала отца и маму. Щедро поделилась…

Валька плеснул себе в лицо водой. Пробормотал:

— Rhach…[44] — и добавил по-французски: — Terrible…[45]

И выматерился по-русски. Но, сделав это, почти услышал голос де ла Роша: «Оружие воина — тяжёлые удары, а не грязные слова.»

Стало стыдно.

— Ты чего не спишь?

Валька обернулся. Витька стоял возле шалаша и зевал.

— Да так, — Валька встал. — Может, давай сейчас прямо и пойдём, раз ты проснулся? Или ты опять залечь собираешься?

— Пошли, — пожал плечами Витька. — Только я умоюсь, и пожуём чего-нибудь.

— Все волки в лесу передохли, раз ты умываться решил, — заметил Валька. Витька фыркнул, сел у воды, начал плескаться. — Вить… — Валька нерешительно помолчал. Витька поднял на него глаза, сдул с губ воду. — Вить, я хочу домой.

Витька встал. Посмотрел в воду. И вдруг сказал:

— Валь… я вот что хочу спросить. Если бы ты мог сейчас вернуться. И чтобы всё было как раньше. Ну — ты бы жил, всё такое прочее… Как раньше, в общем. Ты бы вернулся?

Валька с ужасом посмотрел на друга — словно тот в самом деле предлагал такой выбор и мог выполнить решение Вальки. Витька молчал.

Отец и мама. И привычная жизнь. А Михал Святославич, дороги, дождь, тяжёлый груз проблем, сам Витька — где-то на другом полюсе. Как будто глядишь из окна на грибок в песочнице, на ребят под ним — и знаешь, что эта жизнь тебя никогда не коснётся…