Александр Бирюк - Совершенно секретно

• Название: Совершенно секретно
• Автор: Александр Бирюк
• Жанр: Публицистика

В эпопее "Совершенно секретно" одесского писателя Александра Бирюка собраны различные загадки мировой истории. Это издание включает в себя 5 книг, посвященных расследованию самых загадочных случаев в истории XX века.

"По следам ненайденных сокровищ"

"Секретные материалы"

"Расследование продолжается"

"Великая тайна УФОлогии"

"Тайны международного шпионажа"

Ненайденные сокровища, загадка "Марии Целесты", тайна гибели линкора "Императрица Мария", что на самом деле было скрыто в недрах острова Оук, и куда все это в конце концов делось, что произошло 5 декабря 1945 года в Бермудском Треугольнике, и какова была истинная подоплека "Филадельфийского эксперимента" — темы книг Александра Бирюка. Помимо этого, освещён широчайший спектр загадок, связанных с "феноменом НЛО", следы которого ведут на ледяной Шестой континент и в коридоры секретных служб всего мира и вскрыты загадки сражений 2-й Мировой Войны на Тихом Океане. В 5-й книге описываются тайные операции разведок мира, к которым были приложены огромные усилия, чтобы тайное никогда не стало явным…

Все материалы этой книги взяты с сайта http://macbion.narod.ru на котором некоторые темы раскрыты значительно подробней, а также описано многое из того, что не вошло в эту эпопею.

---

Для проекта Циммермана без преувеличения наступила “новая эра”. Как только Хейнкель в 1940 году стал получать для своих самолётов новые турбореактивные двигатели, HG-78 (превратившийся к тому времени в Xe-78) обрел, так сказать, совершенно новые крылья. “Летающий блин”, оснащенный одним двигателем тягой 130 кг, не только полетел, но и развил огромную по тем временам скорость — 522 км/ч. Это было настолько неожиданно, что Геринг, прослышавший о результатах испытаний, не хотел этому верить, а когда убедился в правоте конструктора собственными глазами, то решил, что проект явно опередил своё время, тогда как возможности традиционных схем еще далеко не исчерпаны.

Таким образом, немецкий “летающий блин” в очередной раз впал в немилость. Но работы по нему все же велись, хотя и довольно вяло. Новые двигатели, отпускаемые Хейнкелю Техническим департаментом, как воздух нужны были для других самолетов, и Циммерману ничего больше не оставалось делать, как заниматься только аэродинамическим усовершенствованием своего “Глюка” и усилением конструкции в преддверии испытаний корпуса на высокие перегрузки. Когда же наконец к 1945 году фирма Хейнкеля начала производить свои собственные турбореактивные двигатели “Heinkel-Hirt”, один такой двигатель установили и на Хе-78. К этому времени самолет был уже настолько совершенен, что адаптация нового двигателя тягой 1300 кг к планеру прошла в самые короткие сроки. Уже 1 февраля 1945 года начались лётные испытания, которые наглядно продемонстрировали Герингу, какой великолепной боевой техники он лишился в результате своей поразительной невежественности. В горизонтальном полете пятитонный Хе-78 “Глюк” развивал запредельную по тем временам скорость 1000 км/ч у земли, а на высоте 9 тысяч метров превышал скорость звука на целых 200 км/ч, причем этой самой высоты он достигал за вдвое меньшее время, чем Го-229 братьев Хортенов. Мощный турбореактивный двигатель “Heinkel-Hirt” был настолько экономичен, что позволял пролететь “блюдцу” на одной заправке более трех тысяч километров на средней скорости 950 км/ч. Это было выдающееся достижение, особенно если учесть, что “летающий блин” Генриха Циммермана был настолько дешев и прост в производстве, что мог выпускаться в больших количествах в самые ограниченные сроки — это был, что называется, тот самый “народный самолёт”, о котором так безрезультатно мечтал “Манилов”-Геринг.

Однако время было упущено. 29 апреля Красная Армия заняла город Росток, в окрестностях которого находился завод, на котором производил свои работы Генрих Циммерман. Хе-78, полностью снаряженный и абсолютно невредимый попал в руки советских конструкторов, и в придачу они получили ещё десять чемоданов технических документов по этому самолёту, но что самое главное — им достался и сам изобретатель.

Глава 4. Из истории советских "летающих тарелок"

Однако неверно было бы утверждать, что до войны концепция “летающего крыла” была по душе только западным конструкторам и абсолютно чужда нашим, отечественным. Как впоследствии выяснилось, свои собственные “летающие тарелки” Сталин пытался строить ещё до войны, причем идеи использования на них в качестве силовой установки турбореактивных двигателей были близки и нашим конструкторам. Свои реактивные двигатели у нас появились еще в 1940 году, в одно время с немцами и значительно опередив англичан и американцев — над их созданием работали такие выдающиеся советские ученые, как Л.С.Душкин и А.П.Люлька, а также им несказанно помогли в их нелёгкой работе такие “технические консультанты”, как известные уже нам разведчики Леонид Квасников, Газдар Овакимян и многие другие, о которых речь еще впереди.[161] В 1943 году в СССР был построен и успешно испытан первый отечественный турбокомпрессорный воздушно-реактивный двигатель (ТКВРД) тягой 2000 кг — самый мощный реактивный двигатель в мире. Под этот двигатель авиаконструктором Гудковым (“соавтором” известного истребителя ЛаГГ-3, послужившего прототипом еще более известных Ла-5, Ла-7 и Ла-11) немедленно начал проектироваться сверхскоростной истребитель-перехватчик, однако невзирая на явную перспективность проекта, по независящим от него причинам работы до конца так и не были доведены. Новый импульс в создании самолетов нового типа был получен только с окончанием войны, когда у немцев были захвачены их разработки и в СССР были привезены все конструкторы, которых только могли поймать на оккупированной Красной Армией территории Германии сталинские чекисты.

Дальнейшая судьба циммермановского Хе-78 до недавнего времени была окутана мраком тайны, пока в середине 90-х годов в связи с тотальным рассекречиванием самой разнообразной информации, в том числе и научно-технической, не “заговорили” некоторые ветераны, принимавшие участие в конструкторских “делах” тех далеких лет. Одним из таких ветеранов оказался и бывший советский летчик-испытатель Игорь Иванович Колыванов, рассказавший о событиях, которые никогда особенно не афишировались по причинам, не совсем понятным и самому Игорю Ивановичу. Вот его рассказ:

“…Это был 1939 год, август месяц. Авиаконструктор Александр Сергеевич Макаренко сконструировал маленький экспериментальный самолёт, который был построен в воронежском авиатехникуме в качестве аналога задуманного конструктором истребителя-перехватчика с неслыханной для конца 30-х годов проектной скоростью в… тысячу километров в час!

Продувка натурной модели этого необычного по схеме бесхвостого самолёта были проведены в ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт) Виктором Павловичем Горским — одним из ведущих аэродинамиков Советского Союза. В Восьмом отделе ЦАГИ, ответственном за практические исследования, на Центральном аэродроме в Москве было намечено испытать “Стрелу” (как стал называться самолет), в воздухе…

На “Стреле” был установлен французский авиамотор “Рено-Бенгали” мощностью в 140 л.с. Довольно толстое, округленное по всему периметру крыло всего три с половиной метра размахом (а точнее — диаметром), начиналось от самого носа машины и простиралось до самого кончика хвоста. Можно сказать, что летчик помещался не в фюзеляже, а в передней части вместительного крыла, и над головой его был прозрачный округлый фонарь, плавно переходящий сначала в обтекатель, и далее — в невысокий, но длинный и стрелообразный киль и руль направления… Продувки модели и даже всего самолета в аэродинамической трубе ЦАГИ выявили необычные, и даже удивительные по тому времени свойства новой машины. Необычность заключалась в том, что почти полностью круглое крыло сохранило довольно устойчивую характеристику подъёмной силы до очень больших углов атаки (то есть до очень больших по привычным тогда понятиям, углов встречи поверхности крыла с направленным воздушным потоком), в то время как на средних углах, и тем более на малых, несущие свойства этого специфического крыла были на удивление невелики. В этом, что называется, и состояла загвоздка, к пониманию сущности которой удалось подойти только после первых двух полётов. Но зато мы тогда вполне смогли представить первые практические шаги, исторически очень важные, в разгадке удивительной аэродинамики круглых крыльев, предопределившие много лет спустя прогресс современной сверхзвуковой авиации…

Несколько опытных летчиков, таких как Галкин и Веденеев, попробовали взлететь на этом диковинном “блюдце”, но совершив два-три подлёта, в воздух подняться так и не рискнули. Оторвавшись от земли на метр-полтора, “Стрела” не имела ни малейшего желания переходить в набор высоты, из чего был сделан определенный вывод, что аэродинамический расчет в корне неверен, и полноценные полеты на “Стреле” невыполнимы. Однако начальник лётной части 8-го отдела ЦАГИ Иван Федорович Керн вызвал меня к себе и сообщил буквально следующее:

— У нас иеются достоверные сведения, что американцы ведут подозрительно интенсивные работы именно в этом направлении. И в положительных результатах испытаний заинтересован лично шеф НКВД Берия. Я не знаю, что об этом думает сам Сталин, но лучше нам с испытаниями не тянуть…

Обдумав впечатления от этого сообщения, и еще раз опросив лётчиков, совершивших на “Стреле” подлёты с целью изучения поведения самолета в воздухе, я доложил руководству 8-го отдела ЦАГИ о готовности первого вылета на определение управляемости полета, однако потребовал, чтобы в целях безопасности техники установили над кабиной по оси самолета изогнутую стальную трубу, которая, по мнению некоторых опытных пилотов, могла бы защитить мою голову при опрокидывании машины в случае аварии.

В один из первых дней сентября Керн разрешил полет. Я забрался в кабину, запустил мотор и стал рулить на полосу. Разбежавшись до скорости отрыва, которая благодаря увеличенной площади крыла составляла всего 35 км/ч, самолет очень медленно стал набирать высоту… Увеличив мощность двигателя, я продолжал прямолинейный полет, и внезапно обратил внимание на то, что с увеличением скорости увеличивается и продольная остойчивость “тарелки” в воздухе. Однако проверить истинность своих ощущений, разогнав “Стрелу” до максимальной скорости, я не рискнул — самолет не был еще достаточно изучен для подобных экспериментов. Я пролетел по прямой несколько километров, затем плавно развернулся и возвратился на аэродром.