Кодзиро Сэридзава - Умереть в Париже. Избранные произведения

• Название: Умереть в Париже. Избранные произведения
• Автор: Кодзиро Сэридзава
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94145-282-9

Кодзиро Сэридзава (1897–1993) — крупнейший японский писатель, в творчестве которого переплелись культурные традиции Востока и Запада. Его литературное наследие чрезвычайно разнообразно: рассказы, романы, эссе, философские размышления о мироустройстве и вере. Президент японского ПЕН-клуба, он активно участвовал в деятельности Нобелевского комитета. Произведения Кодзиро Сэридзавы переведены на многие языки мира и получили заслуженное признание как на Востоке, так и на Западе.

Его творчество — это грандиозная панорама XX века в восприятии остро чувствующего, глубоко переживающего человека, волею судеб ставшего очевидцем великих свершений и страшных потрясений современного ему мира. В японской поэтике бытует термин "послечувствование". Глубокий отзвук, рождённый великолепной прозой Кодзиро Сэридзавы, затихает не сразу. На русском языке издаётся впервые.

Составитель — Фумико Сэридзава

содержание книги:

МУЖСКАЯ ЖИЗНЬ

УМЕРЕТЬ В ПАРИЖЕ

Храм Наньсы

Таинство

Разговор С Ушедшим

---

— Видите? В прошлом году после такого дождя снег быстро растаял и настала весна. Попробуйте вздохнуть полной грудью. Чувствуете, как пахнет весной?

Да я и сама ощущала, что откуда-то уже повеяло теплом, хотя день был по-зимнему суровым.

— А я-то думала, что в здешних местах весна обычно бывает поздняя, — сказала я, чувствуя, как в душе моей снова рождается надежда, и стала радостно слушать шум дождя, как будто это были шаги весны.

На следующее утро мадам Рене, в последние дни явно пребывавшая в приподнятом настроении, пригласила меня на прогулку. Постучав в мою дверь, она тут же вошла и сказала:

— Уже совсем весна. Начал таять снег, поэтому надевайте боты, иначе не пройдёшь.

И, полностью игнорируя то обстоятельство, что у меня опять был небольшой жар, она вытащила меня на поляну, освещённую ярким солнцем. Если бы не она, я бы не решилась покинуть своё ложе. Да, снежные дорожки, которые ещё недавно были скованы льдом, превратились в хлюпающую снежную массу, от покрытых снегом пастбищ поднимался пар, повсюду темнели проталины, на которых кое-где уже зазеленела первая травка. Весеннее солнышко было таким заманчивым, что пациенты санатория все как один устремились в город, они весело шли по дорожкам, прикрываясь от солнца зонтиками, и щебетали, как воробьи.

"Ах, наверное, в Париже тоже рассеялись туманы, — думала я, — пора возвращаться. Весна, весна… Вот и закончилась эта ужасная зима. Скоро домой…"

Встречаясь, люди возбуждённо приветствовали друг друга. А я восторженно смотрела на ярко-зелёную травку, которая так долго томилась под снегом, но сумела дождаться весны, и думала, что я тоже непременно выживу и долго ещё буду делить с тобой радости жизни. Ах, как легко стало у меня на душе! Весеннее настроение передалось и мне, и вместе с мадам Рене я весело направилась вниз, в город.

Когда мы подходили к церкви, на дороге, ведущей из Чёрного леса, показалась похоронная процессия во главе с чёрным катафалком, на котором стоял гроб. Наверняка хоронили кого-то из пациентов санатория. Под яркими, весёлыми лучами весеннего солнца процессия казалась особенно суровой и внушительной, остановившись, мы молча поклонились ей. И всё же почему ниточка жизни становится такой тонкой именно теперь, в пору таяния снега?

— Мы словно школьники, — засмеялась мадам Рене, — весна и для нас время выпускных экзаменов, кто не занимался достаточно усердно зимой, тот наверняка провалится.

Но мне её слова не показались смешными. Эти ужасные микробы, из-за которых мне пришлось сюда приехать, словно набухающие ростки, прорастают в наших организмах. И тот, кто недостаточно крепок телесно, не может бороться с ними и в конце концов сдаётся, предоставляя им убивать себя. Размышляя об этом, я шагала, увязая в тающем снегу, и чувствовала себя такой несчастной! Меня била дрожь, мне казалось, я вся горю. Я попыталась взять себя в руки, но так и не сумела отделаться от ощущения, что тень смерти легла и на меня.

— Вы-то у нас отличница, — сказала мадам Рене. — И года ещё не прошло, а вы уже заканчиваете курс в этом санатории. Я-то зимой снова приеду сюда, уже в третий раз, всё никак не удаётся попасть в число выпускников. — Засмеявшись, она хлопнула меня по плечу, но в этот миг раздался заунывный колокольный звон. Похоже, госпожа Рене его не слышала, а я, тихо внимая ему, пошла по направлению к городу.

Этот колокол звонит почти ежедневно. Но природа вокруг, словно каждый день открывая новую страницу, так стремительно преображается, что в конце концов и этот колокольный звон перестал казаться мне таким мрачным. Снег на пологом склоне позади санатория быстро растаял, из-под него возникли зелёные листики примул, и скоро всё вокруг покрылось прелестными розовыми цветами. Мне кажется, я только теперь впервые узнала, как замечательно пахнет земля. Какую радость доставляют мне ежедневные прогулки! По лугу, позвякивая бубенцами, бродят коровы и овцы, безжалостно поедая примулы. Сегодня я опять поднялась до скалы Ангела и увидела покрытые нарциссами склоны, сверкающее синевой озеро Леман внизу… О, я едва не закричала от восторга, не зря Швейцарию называют раем земным! Никакими словами не опишешь это роскошное пиршество природы! Внезапно мной овладел гнев — как можно допускать, чтобы среди такой красоты люди страдали от неизлечимых болезней, почему Бог так жесток? Я понимаю, думать так — величайшая дерзость с моей стороны, но природа была слишком прекрасна, и мне невольно стало жаль себя…

Любуясь весенним убранством гор, я подосадовала, что отказалась от предложения Миямуры приехать за мной. До безумия захотелось показать ему окутанную первой зеленью Швейцарию. Конечно, было бы куда приятнее и спокойнее уехать отсюда вместе с ним, но его приезд в Швейцарию помешал бы его работе, а самое главное, ты, пусть и ненадолго, осталась бы одна с чужими людьми…

Здесь, в этом горном санатории, вдалеке от родных, меня посетило что-то вроде озарения, я вдруг поняла, что должна забыть о себе, о своих радостях и желаниях, а думать только о твоём счастье и счастье Миямуры. Я ещё не писала ничего о том, как мучительна и сурова была моя борьба с болезнью, как часто мне думалось, что умереть было бы гораздо приятнее и легче. Возможно, не будь тебя, я не выдержала бы существования, полного унизительных запретов, пронизанного одиночеством. Я перенесла зиму только потому, что сознавала — для вашего счастья нужна ещё и я. Может быть, придёт день, я расскажу тебе о том, что мне пришлось пережить, и мы вдвоём посмеёмся над твоей глупой матерью. Одна мысль об этом дне согревает мне душу. Если мне разрешат весной покинуть санаторий, это произойдёт только потому, что вы с отцом постоянно были здесь, со мной, поддерживали меня. А просить, чтобы за мной приехали, — роскошь, которую я не могу себе позволить…

Сегодня утром одна из пациенток уехала домой во Францию. Ей первой разрешили вернуться к нормальной жизни, и все остальные, увидев в этом добрый знак, воспряли духом и пришли её проводить. Я тоже вышла вместе со всеми, хотя и не была особенно близка с мадам Убер. Стоя в толпе, которая приветствовала отъезжающую машину радостными криками, я, как ни странно, не могла удержаться от слёз…

Наконец пришёл день нашего "выпускного экзамена". Нас должны были в последний раз осмотреть и вынести решение, можно ли курс лечения в санатории считать законченным. Многие француженки говорили, что им абсолютно всё равно, каков будет приговор врачей, ничего необычного в этом осмотре нет, всё равно с наступлением сезона туманов придётся снова вернуться сюда, а сейчас они просто получат рецепты, чтобы продолжать принимать лекарства в Париже. Но я очень волновалась, хотя и была уверена, что получу разрешение уехать отсюда насовсем, ведь, когда я приехала в санаторий в прошлом году, мне обещали, что к весне лечение будет закончено, да и чувствовала я себя значительно бодрее, ощущала необыкновенную лёгкость во всём теле.

— Мадам собирается вернуться в Париж? — глядя мне в лицо, спросил доктор Боннар, закончив осмотр, и я внутренне сжалась: неужели нельзя? — однако тут же постаралась улыбнуться. Но наверное, страх всё же отразился у меня на лице, потому что доктор Боннар поспешно сказал: — Это вполне естественно. Вы, должно быть, соскучились по дочке?

Наверное, я всё же не набрала проходного балла. Я вцепилась в подлокотники кресла, но тут же подумала, что японка никогда не должна терять самообладания.

— За время, проведённое здесь, я научилась подавлять собственные желания, — ответила я наконец, и тогда доктор снова спросил:

— Когда вы возвращаетесь в Японию?

Когда я возвращаюсь в Японию? Его ласковый голос словно разом перенёс меня на мою далёкую забытую родину, я растерялась и, не понимая смысла слов, только бессмысленно хлопала глазами.

— Когда ваш муж планирует вернуться в Японию?

Когда Миямура планирует вернуться в Японию? Мне никогда не приходило в голову спрашивать его об этом, но тут я вспомнила, что, когда, приехав однажды в Париж, позвонила ему из гостиницы, он сказал, что его работа близится к завершению и мы в любой момент можем вернуться на родину… И я поспешно ответила:

— Он заканчивает свою работу, да и ребёнку уже почти полтора года, так что мы уедем очень скоро.

Разумеется, мой ответ был продиктован ещё и желанием как можно быстрее покинуть санаторий.

— А как вы смотрите на то, чтобы полечиться у нас ещё некоторое время? Я посоветовал бы вам побыть здесь до тех пор, пока срок вашего возвращения в Японию не будет окончательно определён. Если бы вы собирались остаться в Европе, вы могли бы зимой снова приехать сюда на лечение, но раз вы уезжаете в Японию, неплохо было бы набраться сил перед отъездом. Ведь вам предстоит долгое путешествие на пароходе…