Вадим Месяц - Лечение электричеством

• Название: Лечение электричеством
• Автор: Вадим Месяц
• Издательство: Терра
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-273-00176-5

Автор «Ветра с конфетной фабрики» и «Часа приземления птиц» представляет свой новый роман, посвященный нынешним русским на Американском континенте. Любовная история бывшей фотомодели и стареющего модного фотографа вовлекает в себя судьбы «бандитского» поколения эмиграции, растворяется в нем на просторах Дикого Запада и почти библейских воспоминаниях о Сибири начала века. Зыбкие сны о России и подростковая любовь к Америке стали для этих людей привычкой: собственные капризы им интересней. Влюбленные не воспринимают жизнь всерьез лишь потому, что жизнь все еще воспринимает всерьез их самих. Счастливый случай спасает их от верной гибели, — видимо, любовь еще не потеряла своего изначального очарования.

---

Они были ровесниками, но парень имел незнакомый жизненный опыт. Грабор проникся уважением к Элу и попросил провести его на склад.

— Зачем? Так не делается.

— Я хочу выбрать поросенка. Мне нужна баба. Я не могу уснуть четыре дня: ужасные числа, Миллениум.

— Четыре штуки, все потрошеные. Что тебе делать на складе? Они пришли с базы морожеными. — Он пожал плечами. — В них нет ничего женского.

Грабор выбрал одного, застывшие его глаза отражали электрические лучи по-другому: они были самыми затуманенными и, наверно, самыми Рождественскими. Его труп оказался длинным: вытянутый, как замороженная на бегу борзая, он не входил в целлофановые пакеты, им с Албертом пришлось заворачивать его во все, что придется. Для приличия они сделали обморозку что-то вроде обмоток, скрутив кульками задние и передние ноги. Тело обмотали шпагатом, перехватив в нескольких местах прозрачной изолентой. Один из безымянных мешков Грабор надел ему на голову, засунул поросенка за фалду пальто.

— Как будем платить?

— По-христиански.

ФРАГМЕНТ 4

Грабор походил вдоль улиц, приставая к женщинам замороженной свиньей. Женщины улыбались, но не дружили. Они были слишком утонченны в этот вечер. Он прошел сквозь городское движение в пивной бар: он всегда откликался на горящие электрические каракули. Подошел к девушке, сидящей на соседнем стуле у стойки, съел ломтик лимона из чужой вазочки, спросил:

— Это судьба? Вы не в курсе, это наша судьба? Посмотрите, какие у меня часы!

Она похлопала его по руке, не обернулась: она разговаривала с барменом.

— Я обдирала обои, одна, в своей спальне. А он разговаривал по телефону. Понимаете, по телефону… Два часа. У нас спад на бирже?

Когда она обернулась, Грабор проглотил двойную текилу.

— Лучшее, что можно сделать в морозный день, — согласилась она. — Где ваши зубы?

Девушка оказалась хорошенькой, милой, малокровной породы, с выцветшими ресницами, водянистыми глазами, постоянно суетящимися пальчиками.

— Посмотрите какие у меня часы! Водонепроницаемые часы! Кварцевые!

— Вам повезло, — пожала плечами девушка.

— Они светятся. Знаете, что они мне показывают?

— Семь вечера.

— Нет, они показывают, что на вас нет нижнего белья.

— Что???

— Извините, они на час спешат. Через час мы будем лежать с вами в постели.

Она фыркнула, отвернулась, но Грабор заказал коньяку им обоим.

— Извините, у меня на войне погиб друг, — сказал Грабор обессиленно. — Теперь стал таким же. — Он отвернул обшлаг пальто и показал ей розовую поросячью морду. — Единственный друг. Вы любили когда-нибудь?

Она помолчала, посмотрела на него с изучающим недоверием.

— Я помню это чувство. Вы романтичный? Что вы такое говорите?

— Цыган. Я абсолютно романтичный цыган. Я помню. Любовь. Травы. Метеориты.

Они поговорили про наступающий Миллениум.

— Я знал это слово двадцать лет назад, — соврал Грабор.

Когда девушка поднималась, он отметил ее невысокий рост, таких можно прихлопнуть глазом. Они все еще носили бушлатики, шорты поверх теплых чулок, черные бутсы, громыхающие железом.

ФРАГМЕНТ 5

Стоя под душем, они медленно поцеловались; он приподнял ее, посадил себе на живот: заниматься пустопорожним в водопроводных струях ему не хотелось. Нежная, незамужняя, интеллигентная женщина с обритым наголо лобком. На вопросы Грабора надменно отвечала:

— Так делали в шестнадцатом веке.

— Вши?

— Как вы посмели?

В койке вздыхала о чем-то своем, очень тоненько: «ех — ех», была увлечена своими персональными внутренностями. Нормальная, подвижная особь со средней фантазией.

Он попросил ее остаться на Рождество, на Новый год, вообще остаться.

— Давайте попробуем, — сказал он. — Все меняется. Нас подружила мороженая свинья. С вами такого еще не было. Может, это и правда судьба? Слышите скрежет зданий? Я здесь живу. Хотите жить со мной?

На праздники у нее были другие планы, она благоразумно не согласилась остаться даже на ночь.

— Проснусь в незнакомой квартире… Я не вегетарианка… У него уж больно страшная морда. И вы похожи на убийцу. Мне неуютно. И на полу не хочу. Мне вы очень понравились, очень понравились. Да, серьезно.

Грабор проводил ее до метро, сожалея, что вспомнил сегодня о погибшем товарище. Зачем? Кому теперь нужен этот Кандагар? Никто не хочет просыпаться в чужом доме, в пригороде великого города, с мороженой свиньей на столе. Новый год обозначался сам собой, счастливые встречи бывают не часто.

ФРАГМЕНТ 6

— Не бывает так, — сказал Большой Вас. — Только с тобой… Тебе лучше слинять, пока не утряслось. Беременная! Ха-ха-ха. Средневековье.

— Мне одна дорога, — Грабор потянулся к Лопатину всей своей пьяной мордой.

— Почему? Там солнечно. Навестишь мою жену. Говорю тебе. Приезжаешь в Саусалито. Входишь. Без слов поворачиваешь направо и спускаешься вниз. Надо, чтобы она решила, что ты все знаешь. Кричишь снизу: его зовут не Вас, не Бэзил, его зовут теперь Вася. Для всего мира: просто Вася. Грабор, я только сейчас это понял.

Иваныч не верил в реальность своего предложения, но если ему в голову приходила какая-нибудь идея, он развивал ее до конца. Он никогда не обращал внимания на то, что повторяется. (Недавно он убеждал жену шефа местной дорожной полиции во вредности пророщенного гороха. О его полезности никто не заикался.)

— Давай я позвоню, — пробормотал Грабор.

— Дело молодое…

Грабор брезгливо пыркнул губами, поднял телефонную трубку, она молчала. Он постучал ею по стене. Повернулся к Василию с озадаченным видом, скривился.

— Отключили? Она влиятельная дева.

— Зачем такие сложности?

Самолет до Окленда был ночью, коньяка оставалось два литра. Это могло закончиться неприятностью, потерей авиабилета. Хорошо, что какое-то количество страха в Грабора уже вселилось: страха, веселья, неразумной злости. И свинья под боком. В морозилку она влезла с большим трудом, теперь нужно было упаковывать ее в чемодан, не везти же в руках.

Василий протянул ему свой мобильник. Грабор, не поблагодарив, набрал номер, ждать пришлось очень долго. Может, по этой, может, по другой причине он сказал Толстяку сразу же:

— Сука. Я скоро приеду, и тебе настанет пындец. У вас холодно? Свяжи мне шапку. Куртизанка.

Василий не ожидал такого поворота речи и неумеренно расхохотался.

— Скажи ей рейс. Дурак.

— Мой рейс ты знаешь, — сказал Грабор с еще большим ожесточением. — Ты все, сука, знаешь. Состаришься скоро, облезешь.

Лизонька не обижалась, припадки пьяного хамства у Грабора проявлялись редко; она знала, что к моменту прилета он все равно протрезвеет.

Уезжая, Грабор ударил несколько раз кулаком по стене: что есть силы, словно надеялся проломить ее насквозь. В мягкой штукатурке остались две внушительные вмятины. Это действие ненадолго вернуло ему рассудок.

— Вот сюда ударь, — сказал Иванович голосом строителя. — Там стоит дубовая опора. Вот посмеемся.

ФРАГМЕНТ 7

Всю дорогу до аэропорта Граб разглядывал свой поврежденный кулак и размышлял о кромешном безмолвии жизни. Василий вел машину в полудреме, не разговаривал. Если бы он уходил от полиции, то рулил бы так же вдумчиво. Он говорил: когда я пьяный за рулем, на мне больше ответственности. Водка дарит нам осторожность.

В аэропорту Кеннеди Грабор случайно толкнул какого-то молодого парня, не извинился. Позвонил Толстяку с прежними обвинениями, она в ответ хихикала и пела. Он походил по терминалу Тауэр Эйр, рассматривая индусов и путешествующих наркоманов, милые люди, хорошо пахнут. Встретил художника Сасси, поздоровался, решил уходить, но тот позвал его внятным голосом. Старик был в зимней шапке с ушами китайского образца, с девочкой-подростком под мышкой: она была одета из дорогого комиссионного магазина в красное пальто в клеточку. У нее были подведены веки — под цвет голубого шарфа.

Мужчины потоптались на месте, до тех пор пока художник не выразил мимикой неловкость ситуации.

— Не хотел тревожить. Ольга задыхается. Понимаешь? Помоги мне. Там встретят.

— Эдик, бедный, как ты сюда приехал? Мы с Ивановичем…

— На «Шевроле» приехал. Меня ждут. Хорошая машина?

— Местная. Самая надежная машина.

ФРАГМЕНТ 8

Девочка отказалась снять пальто, сидела в нем семь часов: хоть бы сходила в туалет. Грабор глотал киндербальзам из походной фляжки, смотрел за курсором передвижения самолета в телевизоре над проходом. Стрелочки ползли к родным местам. Пробиралась томная шваль, спотыкались воспитанные стюардессы. Когда девочка проснулась, Грабор уснул. Она по-взрослому вздохнула и спросила: