Салман Рушди - Земля под ее ногами

• Название: Земля под ее ногами
• Автор: Салман Рушди
• Издательство: ЗАО ТИД "Амфора"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: ISBN 978-5-367-00835-7 (рус.), ISBN 0-8050-5308-5 (англ.)

В этом произведении известнейшего романиста нашего времени С. Рушди нашли яркое воплощение его художественное мастерство и масштабность как писателя. Это история любви, история рок-музыки и раздумья над судьбами людей и самой нашей планеты в современном глобализующемся мире.

Аннотации с суперобложки:

* * *

Произведения Салмана Рушди, родившегося в Индии (в 1947 г.) и живущего ныне в Великобритании, давно и прочно вошли в анналы мировой литературы. Уже второй его роман, «Дети полуночи» (1981), был удостоен Букеровской премии — наиболее престижной награды в области англоязычной литературы, а также премии «Букер из Букеров» как лучший роман из получивших эту награду за двадцать пять лет. Салман Рушди является обладателем французского Ордена литературы в искусстве. В 2007 году королевой Великобритании ему был пожалован рыцарский титул, а в 2008 году Рушди получил почетную премию «Лучший Букер», учрежденную в честь 40-летнего юбилея Букеровской премии.

* * *

Алхимия музыки — такая же тайна, как математика, вино или любовь. Возможно, мы научились ей у птиц, а может, и нет. Может, мы просто существа, вечно ищущие высшего восторга. Его и так незаслуженно мало в нашей жизни, которая, согласитесь, до боли несовершенна.

Музыка превращает ее во что-то иное. Она открывает нам мир, достойный наших устремлений, показывает нам, какими мы могли бы стать, если бы нас в него допустили.

С. Рушди

* * *

Это книга-миф, книга-вселенная. Это роман о любви-чуде, любви-безумии. Орфей с гитарой пытается вернуть к жизни свою Эвридику, которую поглотила земля — в наказание ли? во спасение? Это роман о музыке, о рок-н-ролле и его триумфе. Сильная, увлекательная, многослойная книга о жизни-смерти, реальности и вымысле, о том, насколько тесно переплетено все в этом мире и насколько хрупок он, этот мир, — ведь терпение земли не бесконечно.

Земля под нашими ногами. Туннели труб и проводов, ушедшие под землю кладбища, слои неопределенности прошлого. Зияния в земной коре, в которые уходит наша история и пропадает, переходя в иное состояние. Подземные миры, о которых мы не смеем задумываться. Среди вечных — добро-зло, смысл-бессмысленность и прочее — человеческих проблем существует и такая, как глубокий конфликт между идеей Дома и идеей Чужбины, мечтой о корнях и миражом пути. Вы можете унестись, соскочив со своей беговой дорожки, оставив позади семью, клан, нацию и расу, миновав неуязвимыми минные поля табу, пока не окажетесь перед последним пределом, самой запретной из дверей. Вы пересекаете последнюю границу, и тогда — тогда может оказаться, что вы зашли слишком далеко, и вас уничтожают.

С. Рушди

---

Тайком от слабеющего Месволда она настраивала свой приемник на «Радио Фредди», таким образом не теряя из виду сына и следя за его работой. Она тяжело пережила закрытие станции; это было еще одно расставание, второй разрыв. Ее письмо Ормусу, полное слез и извинений, адресованное ему через пиратскую радиостанцию, попало в руки Стэндиша в день той несчастной поездки за город. Так что не кто иной, как Стэндиш, вернул Ормуса в лоно семьи. (Вайрус Кама тоже дома, уход из жизни его отчима освободил его из заключения.)

Благородно выполнив эту миссию, Малл Стэндиш возвращается в Лондон. Он направляется в крематорий Уондз-уорт — пора было предать огню его сына.

В крематории, опершись на трость, он закрывает глаза и сразу видит, как огромные языки пламени вздымаются вокруг тела молодого человека, очищая его от него самого. Несмотря на то что он американец и прожил по-настоящему американскую жизнь, Малл не плачет. Он открывает глаза. Антуанетт Коринф и Она, обняв друг друга, вытирают платками перепачканные тушью лица, спрятанные под черными кружевными вуалями. Теперь мертв не только диалог. Стэндиш снова закрывает глаза и видит будущее Уолдо Кроссли. Уолдо, лишенный разума в результате аварии, радостно улыбается осенним листьям, накалывая их на палочку посреди роскошного цветника. Сверху из окна большого белого дома на него глядит мать Ормуса. Она мечтает лишь о вечном искуплении за то, что всю жизнь была плохой матерью. Она будет ухаживать за Уолдо, как если бы он тоже был ее любимым сыном.

Все кончено. Никто больше не плачет. Стэндиш направляется вдоль прохода, чтобы негромко поговорить со своей бывшей женой.

— Я уверен, что это твоя работа, — мягко говорит он. — Я не думал, что ты способна на это, но теперь не сомневаюсь, что ты это сделала. Бремя твоей ненависти безмерно и не поддается воображению. У меня в голове не укладывается, что можно так долго носить в своем сердце столько яда. Убить своих детей назло их отцу. Это прямо как сюжет из книги.

— Ты любил их, и они в конце концов полюбили тебя. — Она говорит ледяным голосом. Зубы злобно сверкают. — Вот что для меня источник радости и утешения.

— Убийца, — говорит он. — Детоубийца. Да проклянут тебя боги.

Она напускается на него:

— Они были неуравновешенными детьми, с тех пор как ты бросил их. Они пустились во все тяжкие, только чтобы спрятаться от правды. Потому что их педик папочка быстренько слинял. Когда они были маленькими, они готовы были съесть банку ваксы, чтобы забыться хоть на час. Они литрами пили микстуру от кашля. Клей, таблетки, пластиковые пакеты — вот через что они прошли. Так что заткнись, Малл. А потом ты объявился, как всемогущий господь, дал им работу, наконец решил полюбить этих маленьких ублюдков. Вот из-за чего они пили и всё остальное. Работа была для них как наркотик. Как будто ты сам не видел. А потом ты закрыл станцию, забрал ее у них и даже продемонстрировал несчастным малышам, что любишь какой-то мешок с дерьмом больше, чем их. Ты просто ничего не понимаешь. Ты никогда не понимал. Они боялись тебя, они боялись, что ты снова слиняешь. Они потеряли голову от страха. Что теперь, когда они полюбили тебя, ты удерешь вместе со своим индийским принцем.

Он не позволит ей увидеть, как его охватывает дрожь, он берет себя в руки и снова бросает ей в лицо обвинения.

— Ты готовила еду для пикника, — говорит он. — Ты заранее спланировала их всех убить.

— О, — парирует она, — они сами добавили это в чай. Чтобы умереть и забрать с собой твоего любовника. Бедняги. Даже этого не смогли.

Малл Стэндиш в одиночестве ждет, когда принесут прах Готорга. В этом пепле — вся его жизнь. Нужно принимать решение: быть или не быть. Ты смело смотришь жизни в лицо, ты делаешь все что можешь, ты принимаешь ее со всей открытостью и человечностью, на которую только способен, и вот что получаешь взамен. Один мальчик — в подобии греческой урны, другой — оболочка без содержания. Это совсем не то, что должно было произойти.

Он обнимает урну и целует, целует ее: «Это мой любимый сын, которым я горжусь».

Маленькая галактика, пересекающая большую галактику моей истории, разлетается на кусочки, гибнет. Антуанетт Коринф и Она закрывают «Ведьму» и, одетые в огненно-красные тропические цвета, отправляются на тихоокеанское побережье Мексики, сменив мрачную тишину на яркий свет и шум. Никто не собирается предъявлять им никаких обвинений. А нам, каждому, нужно решить, какую правду выбрать: правду трагедии, книжную правду Медеи, которой придерживается Стэндиш, или обвинительную версию Антуанетт, или более трезвую правду Закона. Невиновен, пока не доказано обратное, и т. д.

Ни одна из этих истин не нужна ни Готорну, ни Уолдо.

Вскоре после отъезда женщин на Анфолд-роуд происходит пожар, и магазин выгорает дотла. Подозревают поджог, но доказать не могут, и спустя какое-то время страховые компании выплачивают компенсацию. Г-н Томми Джин, вложивший в магазин большую часть средств, получает львиную долю выплат, но и на прекрасный морской курорт Зопилот в мексиканской провинции Оаксака, что на берегу залива Техуантепек, отослан чек на очень заметную сумму. Чек обналичивают — это все, что известно об Антуанетт Коринф и ее подруге. Они исчезли, отправившись туда, куда наша история пути не знает.

Некоторые события повторяются, кажутся неизбежными. Огонь, смерть, неопределенность. У нас из-под ног вырывают ковер, и на том месте, где должен быть пол, нашему взору открывается бездна.

Дезориентация. Потеря Востока.

Позднее, в период так называемых потерянных лет, после выхода из долгой комы, Ормус Кама спорадически ведет дневник, — это случайные записи, поток сознания, полный сумасшедшего бреда, «поэзии», видений, разговоров с умершими, и многочисленные наброски песен.

В одной из ранних записей он опишет галлюцинацию, увиденную им на заднем сиденье роковой «Mini Cooper», — по всей вероятности, непосредственно перед столкновением с грузовиком с удобрениями: «Моя макушка раскрыта, ее просто сорвало, как взрывом, и он вылез и убежал. Теперь он больше не приходит ко мне, зачем ему, он свободен, он больше не бегает по коридорам и лестницам казино в поисках выхода, он спасся, он где-то в другом месте. Если встретишь его, помни, что это он, а не я. Он просто похож. Он — не я».

А вот еще одна из ранних записей: «Вина, теперь я знаю тебя лучше. Любимая, я встретился с твоей смертоносной матерью. Я видел ее в мире ином и выжил».

11. Высшая любовь[186]

Сначала, пока санаторий в оранжерее еще не был готов, Ормуса уложили в кровать Спенты, установив вокруг всевозможные капельницы и мониторы. Эта часть дома — старая и странная, как и сама Англия. Морось из мельчайшей гипсовой пыли медленно оседает на щеках Ормуса. Сидящая рядом Спента стирает бледные крапинки пестрым шелковым платком. Вернувшийся домой Вайрус Кама сидит тихонько, сложив руки на коленях, в углу хозяйской спальни на резном складном стуле из черного тикового дерева, служившем Коллекционеру-путешественнику в его странствиях вдоль Вайнганги и по Сионийским горам, — теперь это территория штатов Махараштра и Мадхья-Прадеш. Спента вглядывается в своих сыновей: Сон и Молчание; она склоняет голову и в сто первый раз дает себе слово загладить свою вину перед этими потерянными мальчиками, излечить их своей запоздалой любовью. Может, еще не поздно, искупление возможно — для них и для нее. Она молится своим ангелам, но они больше не отвечают. Теперь сыновья — ее единственные ангелы.

Но Сайрус! — беззвучно скорбит она. Слишком поздно.

Повсюду вещицы, напоминающие о Британской Индии. Над шезлонгом с длинными подлокотниками висит чхатри[187]. Школьные групповые фотографии, раскрашенные гравюры Даньелла. Серебряный чайный сервиз, каменная голова бога, снимки, сделанные в чудесные дни охоты на птиц и диких животных, тигровая шкура, каменные шкатулки, инкрустированные серебром, — бидри, комодик для благовоний, фисгармония, ковры и ткани. Вставленное в рамку письмо от Моргана Форстера с описанием пещер в поросшем кустарником холме, где живет странное эхо.

Появляется медсестра-индианка.

Лишь спустя некоторое время, когда Спента вспоминает, кто она и где она ее раньше видела, они понимают, что никто не впускал эту девушку в дом. Кажется, что она материализуется из ниоткуда, озабоченно выглядывая из-за плеча Спенты и Стэндиша; на ней непорочно-чистая, накрахмаленная бело-голубая униформа, на груди приколоты маленькие часики. «Меня прислало агентство», — неопределенно бросает она, занимаясь полотенцами и простынями, одновременно читая табличку в ногах лежащего в коме певца. Спента и Стэндиш совсем выдохлись. Сказываются шок и безмерная усталость, поэтому даже когда Вайрус Кама встает со стула Коллекционера и тревожно дергает мать за рукав, Спента лишь отмахивается от него и, сжав голову руками, падает в кресло. Стэндиш тоже на грани срыва, с момента катастрофы он почти не спал. Индийская медсестра приглушает свет в спальне и приступает к своим обязанностям, ее компетентность не вызывает сомнений. Это привлекательная девушка с хорошо поставленной речью, прекрасно осведомленная о жизни бомбейского высшего общества. Она рассказывает Спенте о своей работе в госпитале вместе с сестрами Марии Благодатной, хотя, торопливо добавляет она, сама она не монахиня. Возможно, поэтому Спента, мысли которой витают где-то далеко, называет незнакомку Марией, и та с готовностью отзывается на это имя. «Отдыхайте», — говорит Мария, и Стэндиш со Спентой покорно уходят; за ними следует, покачивая седеющей головой и оглядываясь на медсестру, Вайрус Кама.