Курбан Саид - Али и Нино

• Название: Али и Нино
• Автор: Курбан Саид
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91103-039-1

Этот роман был окутан завесой тайны, как, наверное, ни один другой роман ХХ века. Впервые «Али и Нино» был издан по-немецки ровно семьдесят лет тому назад. Рукопись романа бесследно исчезла, и ученые разных стран до сих пор ломают головы наз вопросом, кто же скрывается под загадочным псевдонимом «Курбан Саид». Впрочем, кто бы ни был автор романа, ясно одно: перед нами блистательная и вдохновенно рассказанная романтическая история, действие которой разворачивается на Кавказе и в Иране на фоне драматических событий первой четверти прошлого века. Увидевший свет в предвоенной Германии, роман «Али и Нино» уже в наши дни стал мировым бестселлером и получил восторженные отклики читателей.

---

Мы вышли из лодки и пошли, сопровождаемые чиновником.

— Асад-ас-Салтане ожидал вашего прибытия. Присланная им машина сильней льва, быстрей марала, прекрасней орла, крепче скалы.

Мы повернули за угол и увидели старенький «Форд» со многими заплатками на шинах. Казалось, машина вот-вот развалится. Когда мы сели в машину, «Форд» задрожал. Но водитель величественно смотрел вдаль, словно управлял он, по меньшей мере, океанским кораблем. Только после получасовых усилий ему удалось завести автомобиль, и по тегеранской дороге мы направились в Решт.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

От Энзели, Решта, дорог и придорожных деревень веяло духом степи. Время от времени на горизонте возникали Аби-Езид, Шейтан-сую — миражи пустыни, жаждущей воды. Призраки иранской степи. Дорога на Решт шла вдоль иссохшего, пошедшего трещинами берега реки. Иранские реки обычно пересыхают, лишь изредка можно встретить заброшенные пруды, небольшие озерца. Суровые и надменные, словно древние титаны, скалы бросали тень на эту иссушенную землю.

Издали послышался перезвон колокольчиков каравана. Верблюды размеренным, медленным шагом поднимались на крутой холм. Впереди с посохом в руке шел погонщик. За ним — люди в черных одеждах. Чувствовалось, что животным трудно идти в гору, и они делают это из последних сил. С боков верблюдов свисали тяжелые тюки. Что в них? Исфаганские ткани? Гиланская шерсть?

Машина замедлила ход, а потом остановилась. Верблюды медленно прошли мимо нас, и тогда мы увидели: в тюках — трупы. Сто или двести обернутых в черную ткань трупов. Через степи и горы по ровной глади солончаков, мимо зеленых приморских оазисов несли верблюды свой страшный груз. Им предстоит долгий путь на запад. На турецкой границе чиновники в красных фесках проверят тюки, а затем караван продолжит свой путь к куполам священной Кербалаи. Там у гробницы имама Гусейна заботливые руки уложат их в могилы, где они обретут покой, пока трубный глас не возвестит наступление судного дня.

— Помолитесь за нас у гробницы имама! — крикнули мы и, прикрыв ладонями глаза, поклонились.

— Мы сами нуждаемся в молитвах, — ответил погонщик.

И караван медленно уплыл вдаль, подобно призраку великой степи Аби-Езиду…

Улицы Решта. Деревянные и глиняные домики закрывают горизонт. Город пропитан дыханием тысячелетий. Невозможно охватить одним взглядом маленькие домишки, узкие улочки. Удручающее однообразие серого цвета, изредка нарушаемое черным. В городе все маленькое, в этом, наверное, сказалась покорность судьбе. Лишь изредка то там, то здесь выплывают голубые купола мечетей.

Мужчины здесь бреют головы и носят круглые, похожие на тыквы, папахи. Их непроницаемые лица напоминают застывшие мумии.

Все утопает в пыли и грязи. Но дело не в том, что иранцы испытывают непреодолимую тягу к пыли и грязи, а просто люди хотят сохранить все, как есть. Ведь каждый иранец знает, что все, в конечном итоге, обращается в прах.

Мы отдыхали в небольшой чайхане. Изнутри тянуло запахом анаши. Присутствующие неодобрительно косились на Нино.

В углу чайханы стоял дервиш в лохмотьях, с длинными нечесаными космами волос. Из его разинутого рта стекала струйка слюны. В руках дервиш держал медную пиалу, в которую собирал подаяние. Его взгляд блуждал по лицам, но, казалось, он никого не видит, словно все его существо, все силы, сознание направлены на то, чтоб услышать зов иной жизни, и он ждал от нее знамения. Вдруг он подпрыгнул на месте и вскричал:

— Глядите, глядите, солнце всходит с запада!

В дверях показался посыльный наместника.

— Его превосходительство дал приказ поставить здесь стражника для охраны этой обнаженной дамы, — доложил он, приблизившись к нам.

Речь шла, разумеется, о сидевшей без чадры Нино. Моя жена, не понимавшая по-персидски, даже бровью не повела.

Ночевали мы в доме наместника, а наутро приставленная к нам охрана уже ожидала нас в седлах. Они сопровождали нас до самого Тегерана, охраняя не только Нино, но и всех нас от возможного нападения бандитов, которыми кишел Иран.

Автомобиль медленно продвигался по вьющейся змеей степной дороге. Восемьдесят километров, семьдесят, шестьдесят. Все меньше и меньше оставалось нам до цели. Уже были видны купола городских ворот Тегерана. Чем ближе подъезжали мы к городу, тем отчетливей различались украшенные цветной глазурью ворота с выбитыми на них арабской вязью мудрыми изречениями. Казалось, это сам Дьявол устремил на нас взгляд своих черных глаз.

В пыли у городских ворот, выставив напоказ ужасающие струпья на полуголых телах, сидели нищие, дервиши, паломники, обернувшие тела в живописное тряпье. Протягивая к нам исхудавшие руки с тонкими пальцами, они бормотали стихи о красоте и величии столицы шаха, но голоса их звучали печально. Когда-то и они возлагали на этот город надежды, которым не суждено было сбыться.

Узкими улочками мы выехали на площадь Топ-мейданы, проехали площадь и затем мимо алмазных ворот шахского дворца выбрались на широкую дорогу, ведущую в пригород Тегерана — поселок Шамиран.

Шамиранский дворец встретил нас распахнутыми настежь воротами. Из сада веяло благоуханием роз, голубая глазурь на камнях дышала прохладой. Пройдя через сад, мимо фонтана, мы вошли во дворец. В полутемной комнате с плотно задернутыми портьерами на окнах было так холодно, что, казалось, ты погрузился в ручей. Мы с Нино упали на мягкую постель и забылись в глубоком, бездонном сне.

Мы спали, просыпались, пребывая в сладкой полудреме, и опять засыпали. Какое бесконечное спокойствие царило в этой комнате с наглухо закрытыми окнами, отгородившими нас от остального мира, до которого нам не было никакого дела! Низкий диван и пол были завалены бесчисленными подушками, тюфячками. Сквозь пелену сна до нас доносились трели соловья, и упоительный покой вливался в наши души. Вдалеке ото всех опасностей, от захваченной врагами бакинской крепости, дремали мы в этом большом и тихом доме. Казалось, время остановилось. Иногда Нино вздыхала и полусонная прижималась щекой к моей груди. Я обнимал ее и снова засыпал, опьяненный сладким, волнующим ароматом иранских гаремов, которым были пропитаны мягкие подушки. Мною владела бесконечная лень. Я мог часами лежать и мучиться оттого, что у меня чешется кончик носа, я же никак не почешу его. Потом нос сам по себе переставал чесаться, и я опять утопал в сладком липком сне.

Вдруг Нино проснулась, подняла голову и сказала:

— Али хан, я ужасно голодна.

Мы вышли в сад. В центре его бил фонтан, обсаженный по краям розовыми кустами. Тянули к небу свои стройные тела кипарисы. Павлины, распустив пестрые веера хвостов, неподвижно глядели на заходящее солнце. Вдали белела снежная вершина Демавенда.

Я хлопнул в ладоши. Ко мне тут же подбежал толстощекий евнух. За ним спешила старуха с ковриком и подушками. Нам постелили в тени одного из кипарисов, евнух подал воду и тазик. А потом перед нами появились вкуснейшие иранские блюда.

— Лучше есть руками, чем слышать пулеметные очереди, — проговорила Нино и потянулась левой рукой к блюду с пловом, от которого поднимался ароматный пар.

Я заметил, как наблюдавший за нами слуга скорчил презрительную мину и отвернулся. Пришлось мне объяснить Нино, что в Иране плов берут тремя пальцами правой руки. Впервые после нашего бегства из Баку Нино засмеялась, и тогда я окончательно понял, что мы в полнейшей безопасности. До чего же хорошо жить в Шамиранском дворце в Иране, стране великих поэтов и мудрецов!

— А где твой дядя Асад-ас-Салтане? — спросила вдруг Нино. — Где весь его гарем?

— Дядя, наверное, в городском дворце. И три его жены с ним. А что же касается гарема, так ведь этот сад и этот дом — все это и есть гарем.

Нино засмеялась.

— Значит, ты все-таки привез меня в гарем? Я должна была предположить, что именно этим все и кончится.

К нам приблизился худой старик и с почтением спросил, не хотим ли мы услышать его пение. Мы отказались от этого заманчивого предложения. Служанки убрали остатки еды, свернули и унесли коврик.

— Кто эти люди, Али хан?

— Прислуга, охрана…

— О господи, сколько же здесь слуг?

Я подозвал евнуха и задал ему тот же вопрос.

Евнух погрузился в глубокую задумчивость, беззвучно зашевелил губами, считая в уме, потом наконец сообщил, что в гареме двадцать восемь слуг.

— Сколько же здесь живет женщин?

— Сколько хан пожелает. Правда, сейчас здесь всего одна женщина, та, что сидит рядом с тобой. Но места здесь вполне достаточно. Асад-ас-Салтане с женами в городе. Здесь твой гарем.

Он сел рядом и продолжал:

— Меня зовут Яхья Кули. Я буду оберегать твою честь, хан. Умею писать, читать, считать. Я управляю этим домом и решаю все вопросы, связанные с женщинами. Ты можешь вполне положиться на меня. Я вижу — эта женщина не получила должного воспитания. Но не беда, я преподам ей уроки нравственности и достойного поведения. Укажите мне только дни, когда она бывает нездорова, я запишу, чтоб не забыть. Мне непременно надо знать это, чтобы судить, насколько она капризна. Я лично искупаю и побрею ее. Вижу, у нее под мышками растут волосы. Поразительно, до чего в некоторых странах не придают значения воспитанию женщин. Я завтра же выкрашу ее ноги хной и проверю ей рот, прежде чем она ляжет в постель.