Валерий Николаев - Закуси горе луковицей

• Название: Закуси горе луковицей
• Автор: Валерий Николаев
• Жанр: О войне

---

— Анатолий, а где ты сейчас обитаешь и что у тебя за семья?

— Мой дом в Подгорном, служу иереем. Жена Елена. Двое парней. Живем хорошо, хотя и не без трудностей. Ну, а у вас как дела? — явно состорожничал Анатолий, не зная, какие у них отношения.

Зоя несколько сконфузилась.

— У меня пока все без перемен: живу в родительском доме, работаю медсестрой. В июне мне довелось сопровождать Володю в санаторий, а вот теперь — из него. Ну, хватит нам тут секретничать. Пойдемте в дом, а то бабушка заждалась.

Глава 14 Совет, которого она ждала

Войдя в комнату, батюшка перекрестился на образа, благословил бабушку. После обязательных в таких случаях слов приветствия и пожеланий началось чаепитие. Бабушка потчевала гостя конфетами и финиками и жаловалась, что не была в церкви по причине нездоровья уже три года. Батюшка увещевал ее не роптать на судьбу и уверял, что Господь в своих милостях ее не оставит.

— Ну, а как вы, Владимир, относитесь к вере? — вдруг спросил он Некрасова.

— С уважением. Но сам, к сожалению, ни во что не верю.

— К сожалению?

— Да. Видите ли, одна моя половина знает, что Бог есть, а другая, наблюдая творящиеся вокруг безобразия и несправедливость, делает вывод, что его нет.

— Но все-таки вы ищете веры?

— Пожалуй, да. Трудно без веры. С ней и жить, и умирать легче. И то, что было у нас в стране, я имею в виду идеологию, очень напоминает религию.

— Вы правы. Идеалы, к которым еще недавно все мы стремились, очень напоминают христианские заповеди, — заметил Анатолий.

— Да, но та перспектива, при всей ее неопределенности, все же мне была понятна. Она предполагала доведение земной жизни человеческого сообщества до совершенства. А здесь для меня все ново. И вопросов столько, что, пожалуй, и целой жизни не хватит найти ответы на них. Все дело в том, что меня научили сомневаться, а нужных мне доказательств я пока не нахожу.

— Владимир, не вы, а лишь Господь может приоткрыть свою тайну. И чтобы уверовать в него, вам будет достаточно и одного его знака. А пока подумайте, много ли доказательств, и какие вы находите в том, что у человека есть душа и совесть?

— Мне в этом и не нужно никаких подтверждений. Я сам не раз ощущал укоры совести, когда ненамеренно обижал кого-нибудь, и сам чувствовал боль души, когда у меня на глазах гибли мои товарищи. В том, что есть совесть и душа, лично я не сомневаюсь.

— Хорошо. Вы в этом убеждены. А теперь, пожалуйста, поразмыслите: легко ли убедить в этом человека, который ни разу не испытал угрызений совести и не почувствовал в себе ни единого движения души?

— Вряд ли, — ответил Некрасов.

— Вот так обстоит дело и с обретением веры: вы не придете к Богу до тех пор, пока сами не будете готовы к этому.

— Батюшка Анатолий, — бабушка умоляюще сложила ладони на груди, — вы бы что посоветовали ему. Он ведь, сердешный, и во сне покоя не знает, все воюет.

— Не волнуйтесь. За тем я и здесь, чтобы со всеми вами поговорить. И спасибо вам, матушка, за хлеб-соль да за ласковое слово. — Он поднялся из-за стола.

— И вам спасибо, батюшка, что угощением не погнушались. Вы приехали, и у меня такое просветление на душе, что плакать хочется. Храни вас Господь!

— Оставайтесь с Богом, — осенил он ее крестом и вышел из дому. Зоя и Владимир последовали за ним. Солнце только набирало силу. Розовый куст так и манил к себе. Они подошли к нему, оперлись о забор и залюбовались им. Бледно-розовые лепестки, еще влажные от росы, источали такой тонкий и нежный аромат, что они, вдыхая его, улыбались от счастья.

— Когда я вижу такое безукоризненное, непогрешимое творение природы, — нарушил молчание Владимир, — я не могу не думать о вопиющем несовершенстве человеческой души. Если и то и другое создано Богом… так почему же цветок тысячелетиями остается источником чистоты, нежности и наслаждения, а душа человека — источником всех его бед? Почему?

— Душа подчинена воле человека. Бог, создавая его по своему подобию, оставил ему полную свободу воли. И в том, что мы не можем правильно распорядиться этой свободой, и часто используем ее во зло, виноваты только мы сами. Бог здесь ни при чем.

— Знаете, батюшка, я не могу забыть эту проклятую войну ни на один день. И почти каждую ночь мне снятся однополчане в их самые трагические минуты. Снятся и совершенно чужие мне люди: то незнакомый солдат с остановившимся взглядом и виноватой, остывающей на губах улыбкой, то наполовину придавленное бетонной плитой крохотное тельце девочки, то вытащенные из горящего дома обожженные старики.

И еще мне снится, как я с Виктором Мирошниченко, моим случайным знакомым, откапываю его отца, наспех похороненного знакомым чеченцем в воронке от снаряда. Это было в самом Грозном в одно из перемирий. Тут мы с ним и познакомились. Парень вернулся домой из Таганрога, куда увез подальше от войны своих родных: мать, жену и двух дочерей. А отца не нашел. Жили они в собственном доме на Советской, напротив здания суда.

Мы поспрашивали соседей, нашли очевидцев гибели отца и, наконец, раскопали его. Изуродованное тело было завернуто в одеяло. Виктор попросил меня поискать в левом кармане брюк отца документы — так они с ним условились. Там они и оказались.

Но похоронить его нам ни на одном из городских кладбищ не удалось, они оказались заминированными. И тогда мы похоронили его перед кладбищем, рядом с памятником.

Эти и другие воспоминания давят на меня, взвинчивают нервы. Иногда кажется, что от этого непрерывного, страшного своей реалистичностью ролика я сойду с ума.

И еще я нередко спрашиваю себя: как могут санкционировать убийства и разрушения люди нравственные? И не слишком ли часто у руководителей государств возникает необходимость в кровопролитии?

— Владимир, я вполне понимаю вас и сочувствую вам, — задумчиво произнес Анатолий, — и будьте уверены, разделяю ваши сомнения и тревогу. Полагаю, что вера в необходимость решения вопросов военным путем у государственных деятелей должна быть такой же сильной, как у Авраама, готового принести в жертву собственного сына.

— Золотые слова, батюшка. Думаю, что у нас резко поубавилось бы «патриотов», если бы каждый голосующий за участие страны в конфликте обязан был отправить на войну своего сына или внука. А нет таковых — то и лично съездить в командировку. Тем более что многим из них только за то, что избиратели оказали им свое доверие, запросто присваивают звания полковников.

— Вот с этим я согласен. Это бы заставило их чаще вспоминать о цене человеческой жизни. А по поводу ваших кошмаров у меня есть один совет: найдите себе такое дело, которое захватило бы вас целиком.

— Хорошо. Спасибо. Я что-нибудь придумаю.

Стало слышно легкое посвистывание ветерка. Все смотрели на розочки, доверчиво подставляющие горячим лучам свои атласные лепестки, и, находясь в плену их влажного упоительного благоухания, молчали.

— Ребята, а, между прочим, роза — символ молчаливости, — блеснула эрудицией Зоя.

— Вот оно что! — воскликнул Владимир. — А я все в толк не возьму, почему мне так хорошо возле этого куста?

Зоя, понимая, что Анатолий вот-вот засобирается в обратную дорогу, предложила ему:

— Толя, а пойдем-ка в сад за яблочками сходим. Своим ребятишкам возьмешь.

— Не откажусь, дорогуша, — озорно улыбнулся он.

— Не скучай, — бросила она Владимиру.

Оказавшись в саду, они подошли к яблоне. Анатолий ласково взял ее за подбородок.

— Ну, что, лягушонок, если я не разучился угадывать твое настроение: тебе уже не хочется путешествовать?

— Я не знаю, — с отчаянием сказала Зоя. — Мне пора уже прийти к какому-то решению, вероятно, самому трудному в моей жизни, и я никак не отважусь. Ты мне поможешь?

— Конечно. Насколько я понимаю, речь идет о Владимире?

— Да. Только я не знаю, что и сказать тебе.

— Это неважно. Вы давно знакомы?

— С середины зимы, — ответила она.

— У тебя была возможность прекратить с ним общение?

— Конечно. Но он очень интересный человек…

— Я заметил. Очевидно, за время знакомства вы о многом переговорили, многое узнали друг о друге и, по всей видимости, духовно сблизились. Я прав, Зоенька?

Зоя кивнула.

— И ты, девочка, привезла его в родительский дом.

— Это случайно.

— Вряд ли. Думаю, в глубине души тебе хотелось познакомить его хотя бы с бабушкой. Уверен, все, кроме тебя, давно поняли, что ты привезла его на смотрины.

— А ведь, правда, Федька именно так и подумал. И к Даниловым мы ходили вместе…

Анатолий ласково потрепал ее волосы.

— Вот видишь.

Зоя вздохнула.

— Наверно, так и есть. Знаешь, Толя, я пыталась изменить ситуацию, старалась устроить свою жизнь иначе, но у меня ничего, ничего не вышло. Володя полон достоинств: чуткий, умный, решительный, словом, у него есть все, что я искала в мужчине. У него всегда есть, чем удивить. Но если бы ты знал, Толя, как я боюсь, что однажды не выдержу трудностей. Понимаешь, у меня до сих пор практически не было ни забот, ни серьезных проблем. И вдруг такая ответственность.