Игорь Симбирцев - ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции

• Название: ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции
• Автор: Игорь Симбирцев
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3830-9

На страницах книги оживает бурное время первых лет Советской России, когда формировались новые политические институты, и прежде всего спецслужбы молодого государства. Автор подробно анализирует действия ЧК у себя дома, на фронте, в чужом тылу и за границей, особое внимание уделяя личности главы ВЧК Ф.Э.Дзержинского и его влиянию на формирование структуры и методов работы карательного органа диктатуры пролетариата в момент старта первой волны «красного террора».

---

ЧК на местах так рьяно исполняла ленинский призыв, что в короткое время настроила против себя и значительную часть даже крестьянского и рабочего населения, осенью 1917 года искренне приветствовавшего новую «рабоче-крестьянскую власть» и помогавшего в ее установлении. К концу 1918 года вырвавшиеся из пеленок и усилившиеся белые армии Деникина на юге России, Колчака в Сибири и Миллера на севере страны довольно легко захватили крупные области, где их приходу зачастую предшествовали восстания местного населения. Часто к мятежам против большевиков здесь приводили первые зверства ЧК вкупе с продразверсткой, первыми опытами военного коммунизма и другими сюрпризами новой власти.

Самые крупные восстания, пригласившие кадровые белые армии уже на освобожденную повстанцами территорию, произошли именно в местах работы самых жестоких и выполнявших «ленинские планы» отделов ЧК. На Волге, где восстали эсеры и создали Самарский Комуч (Комитет Учредительного собрания), в Центральной Сибири, где особой жестокостью отличалась Омская ЧК во главе с фанатичным большевиком Шебалдиным, на Ставрополье, где местные чекисты во главе с Атарбековым в 1918 году устроили массовый своз заложников и бойню их в Пятигорске.

В далекой от центральной власти Сибири губернские отделы ЧК в 1918 году вообще отличались особой лютостью и расшатанной дисциплиной среди руководителей или рядовых сотрудников. Доходило до того, что их особенно рьяных начальников приходилось одергивать из Москвы в силу совсем уж бессистемных зверств и перегибов даже с точки зрения самой большевистской власти в центре. Так это было с тем же Шебалдиным в Омске, с мрачно известным начальником Пермской ЧК Воробцовым, со страдавшим психозами и запоями председателем Томской ЧК Берманом (этого будущего шефа ГУЛАГа даже с поста за пьянство хотели снять), с организатором Екатеринбургской ЧК Ефремовым – ранее боевиком-террористом уральского отделения РСДРП по партийной кличке Финн.

Особенно показателен пример Дона, где местные казаки презрели свое реноме главных цепных псов царской власти и в 1918 году добровольно дали установить у себя советскую власть. Пришедшие с фронта и разложенные большевистской агитацией их части отказались противостоять ленинской власти и даже сами попросили шедших их защищать еще малочисленных корниловцев покинуть пределы Области войска Донского. А немногие отряды казаков, не принявших советской власти, как отряд поручика Чернецова, разгромили сами «красные казаки»; видя эту капитуляцию Дона, отрекся от власти и застрелился сам донской атаман Каледин. Пришедшая на Дон практически без боя советская власть сразу привела с собой ЧК, политику расказачивания и первую волну казачьего геноцида на Дону. Сразу в Новочеркасске было арестовано донское правительство и депутаты войскового Круга, своей нерешительностью допустившие почти бескровное занятие Дона красными, уход отсюда слабой еще Добровольческой армии и самоубийство в отчаянии Каледина. В первые же дни советской власти здесь ЧК расстрелян избранный взамен Каледина донской атаман Назаров, председатель войскового Круга Волошинов и многие депутаты этого казачьего парламента. При этом один из главных лидеров красных казаков на Дону Голубов при первом же несогласии с репрессиями против казаков объявлен врагом советской власти, арестован и расстрелян – ЧК с первых дней разгоравшейся Гражданской войны так начинала цементировать единство советских рядов и устранять «попутчиков» разного толка.

Власть оказалась в руках донского ревкома Подтелкова, и Донская ЧК под началом ее первого председателя Станислава Турло начала массовые репрессии, а в ответ на первое же вооруженное сопротивление казаков залила донские станицы кровью. Если уж прибывший на Дон закаленный большевик и член коллегии ВЧК Валентин Трифонов, отец знаменитого писателя, признал в донесении жесткость действий местной «чрезвычайки» против казаков чрезмерной, можно представить себе, что же творилось в тот год в Донском крае. Главными виновниками расказачивания теперь принято называть Троцкого, фанатичного главу Донревкома Сырцова, приведшего первым на Дон карательные части красных латышей командарма Сиверса (вскоре смертельно раненного здесь в бою с белыми), но и чекисты Турло несут большую долю ответственности за эти злодейства. И во второй раз белая армия под началом сменившего убитого Корнилова генерала Деникина на Дон пришла уже в качестве желанного гостя. С этого времени Дон еще несколько раз переходил из рук в руки, и каждое его попадание в сферу красной власти сопровождалось очередными карательными кампаниями ЧК в ответ на прежние восстания. В итоге донское казачество, так легко и даже отчасти легкомысленно принявшее в начале 1918 года советскую власть, после первой прививки кровью донской ЧК окончательно стало до конца Гражданской войны вернейшим союзником белой армии, продолжая воевать отдельными восстаниями станиц до самого 1922 года, когда сама белая армия давно эвакуировалась из Крыма в эмиграцию. Что уж говорить о казаках, если к концу 1918 года восстали даже рабочие Ижевских оружейных заводов, главная по теории Ленина кадровая база революции и диктатуры пролетариата. Рабочее восстание против «рабочей власти» на Урале советская власть при активном участии ЧК давила столь же яростно, как и мятеж белого казачества. Когда ижевские повстанцы под ударами Красной армии выбиты из Ижевска и Воткинска, вынужденно уйдя к Колчаку и воюя в его армии со своими эсеровскими лозунгами и красными знаменами, здесь сразу началась бойня ЧК. Если в летне-осенних боях 1918 года в Ижевской округе погибло около 10 тысяч человек с обеих сторон, то до конца 1918 года в этом краю расстреляно в качестве мести ЧК еще примерно столько же. Только в самом Ижевске жертвами ЧК стали примерно тысяча человек: оставшиеся в городе недовольные рабочие, члены семей ушедших на восток к белым, просто оказавшиеся в руках ЧК обыватели. Бывший царский капитан Цыганков был призван восставшими рабочими летом 1918 года возглавить их ополчение, но, сославшись на плохое здоровье, от этой должности и вообще от борьбы с красными уклонился, передав свой пост полковнику Федичкину, а сам поэтому остался при уходе ижевцев в городе – он арестован и расстрелян ЧК одним из первых. Как убит также отказавшийся примкнуть к восстанию ранее глава местных жандармов при царе Власов – эти для ЧК «бывшие» люди не сразу поняли, что для советской власти для расправы часто достаточно и происхождения, совсем не обязательно доказывать участие в борьбе против нее.

Репрессиями против повстанцев Ижевска руководил начальник Уфимской ЧК Юрий Аплок, сменивший здесь первого председателя Уфимской ЧК Павлуновского и ставший затем специалистом по таким акциям: в 1921 году он руководил схожим подавлением антоновцев на Тамбовщине и массовыми расстрелами сдавшихся офицеров в Крыму. В итоге «ижевско-воткинская бригада» из рабочих стала самым непримиримым к большевикам и боеспособным формированием в армии Колчака, даже в этом белом войске считавшая себя сторонником «рабочей власти Советов, но без большевиков» и воевавшая под красным флагом.

До объявления официального «красного террора» происходит и малоизвестная бойня в Армавире. Здесь тоже произошло антибольшевистское восстание, и горожане приветствовали ненадолго отбившие город части еще малочисленных «добровольцев», а после отступления белогвардейской дивизии генерала Боровского из города в него с советской властью вернулась ЧК и устроила показательную зачистку по примеру Ярославля, Рыбинска или Ижевска. Буквально за несколько дней июля 1918 года в Армавире чекистами уничтожены сотни жителей, особенно жестокие репрессии последовали против встретивших тепло белых представителей крупной здесь армянской диаспоры: только армавирских армян расстреляно более 500 человек. Часть армян и русских жителей Армавира попытались укрыться в здании консульства Персии в этом южном городе, но все они изрублены и расстреляны ворвавшимися вслед за ними в миссию чекистами и красноармейцами. Большевики сразу наплевали на «буржуазные» в их глазах условности дипломатического права. Пытавшийся спасти укрывшихся в его миссии горожан персидский дипломат Ибадал-Бек был убит, перебиты и укрывшиеся в миссии более сотни подданных Персии. В свое время советская история подчеркивала ужасы персидского погрома в XIX веке в Тегеране, когда толпой исламских фанатиков было разгромлено российское посольство и убит наш знаменитый поэт и дипломат Грибоедов. Вот только в этой трагедии громили российскую миссию толпы взбудораженных персов, а не официальная спецслужба государства и не регулярная армия, как это произошло летом 1918 года в провинциальном городке Армавире, где русских, персов и армян методично несколько дней истребляла ЧК и подчинявшаяся Москве Красная армия.