Надежда Сапронова - Когда деды были внуками

• Название: Когда деды были внуками
• Автор: Надежда Сапронова
• Жанр: Детская проза

Герой этой повести — Савелий Сапронов — не вымышленное лицо. Повесть посвящена его детству и юности. В первые годы революции имя матроса Савелия Сапронова было хорошо известно на Черноморском флоте. Он первым поднял красным флаг на эсминце «Капитан Сакэн», был первым комиссаром этого эсминца, а затем и членом революционного комитета Севастополя.

Это был один из многих большевиков, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть борьбы с контрреволюцией, с кулачеством, все трудности строительства первого в мире социалистического государства. Савелий Сапронов вырос мужественным, стойким и верным революционным борцом. Его биография тем и интересна, что это обыкновенная биография коммунистов старшего поколения, дедов нынешних пионеров.

Автор этой книги — жена Савелия Гавриловича Сапронова Надежда Алексеевна — в прошлом учительница математики, Она начала писать эту книгу после смерти С. Г. Сапронова, вдохновленная желанием рассказать нашим детям об их дедах, отдавших всю свою жизнь делу революции, делу партии, делу строительства коммунистической жизни.

---

Через час все стало известно всем.

Залетела весть и в кузницу…

В этот день кузницу посетило небывалое количество людей. Кондрашов за эти месяцы работы, разумеется, не терял даром времени. Его, как, впрочем, и Савелия, узнали уже многие. И сейчас страшный слух направлял всех в кузницу за советом и руководством.

На обреченной шахте работало двести шахтеров, Многие из них отдали работе на этой шахте лучшие годы, иные — десятки лет своей жизни. Навеки порвали они с крестьянским хозяйством, не владели никаким иным инструментом, кроме шахтерской кирки, не знали никакого другого мастерства. Голод и безработица ожидали их у самого выхода из шахты.

Но к Кондрашову бросились не они, а их товарищи с других шахт.

В ту же ночь Кондрашов был в комитете, доложил о происходящем, о настроении шахтеров поддержать всеми силами товарищей, не допустить закрытия шахты. Решили готовить забастовку немедленно и объявить, как только выйдет приказ закрыть шахту. Бастовать всем четырем шахтам. В комитете подсказали: устройте-ка забастовку лежачую — похлеще будет. И подсказали, как это устроить.

Кондрашову эта мысль очень понравилась. О Савке — и говорить нечего.

Много нужно умения, терпения, а главное — собственной убежденности, чтобы доказать сотням людей, что необходима забастовка для защиты увольняемых.

Спасение товарища — традиция шахты. Но одно дело мгновенная жертва: полезть за товарищем под рушащийся пласт или в воду. А другое дело — рисковать работой и жизнью близких, обрекая их и себя на голодовку. Это — пострашнее.

Однако к концу второго дня на ночном митинге в степи Кондрашов добился единодушного решения шахтеров: «В случае закрытия шахты — бастовать!» Понравилось всем и предложение бастовать лежа.

На третий день двумстам шахтерам было объявлено, что шахта закрывается и чтобы они на следующее утро приходили в контору за расчетом.

Лежачая забастовка

Наступило это утро…

Все проснулись, как обычно. Даже раньше обычного. Многие, может быть, и вовсе не спали. «Дед» (в каждом бараке есть свой дед, иногда 35—40-летний), избранный главой делегации, лежит на нарах, одетый в свой лучший костюм и вышитую рубаху, и курит. Лежат, празднично одетые, и все остальные.

В должное время гудка нет: сигнальщик не вышел на работу.

Но уже в следующую минуту гудок завыл…

Завыл свирепо, грозно… Кто-то, видать, поспешил на выручку хозяину — такие паршивые овцы в стаде всегда находятся.

Гудок ревет, а шахтеры лежат на нарах. Иные сели. Лежат и молча смотрят в противоположную стену и потолок. А кто — в окно: на пустынную, мертвую улицу. Бледные стряпухи стоят возле плит с готовым завтраком, но не подают его на стол.

Нелегко людям лежать, когда годами, а иные — десятилетиями вскакивали они по этому гудку и торопливо готовились к работе. Улежи-ка! Однако лежат, все лежат, во всех бараках.

Бегут минуты, а люди лежат…

Поревев, гудок смолк. В положенное время взвыл вторично…

Потом в третий раз… Долго. Несмолкаемо.

Но поселок пуст. Не течет по улице обычная людская волна. Только у хозяйского барака необычное оживление. Самого хозяина не видно, а прихвостни все налицо, все в движении: одни бегут в направлении шахты, другие к баракам.

Вот в Савкин барак, споткнувшись о порог, вбегает конторщик Дымарёв — парень молодой, но уже получивший гнусную известность. Потирая ушибленное колено, он обратился к стряпухе:

— У тебя, что ли, плита дымит? Ребята сказывали… Печника, что ли, прислать?

Говорит, а сам смотрит вытаращенными глазами на лежащих. С чего это они так по-господски разлеглись? Не дождавшись ответа, конторщик вылетел вон и, разумеется, — к хозяину. А там уже из всех бараков огорошили хозяина известием: на работу не вышли, лежат.

А время проклятое медленно, медленно ползет… Шахты не работают, денежки не накопляют. По всему видать, решили шахтеры драться всерьез. Пришлись хозяину самому через конторщиков вызывать к себе представителей всех шахт.

Выходят делегаты из всех бараков почти одновременно и направляются к конторе. Всего человек тридцать. За ними поодаль двинулись все и окружили контору.

Савка весь горит желанием лично все видеть и слышать и, не выдержав, контрабандой (он не делегат) пробирается в контору.

Хозяин привстал и, опершись на сжатые кулаки, подался вперед.

За столом сидит хозяин с необычным цветом лица: красным с фиолетовым оттенком.

«Как бурак красный… Здорово, знать, припекли!» — с удовлетворением думает Савка.

Ближе всех стоит к столу «дед», и бумага с требованиями рабочих не дрожит в его руках.

Стоит «дед» и разговаривает с хозяином как равный. Савка смотрит на него во все глаза — и глазам своим не верит: и «дед» и не «дед», будто лет на десять помолодел. Выпрямилась спина, засверкали всегда усталые, тусклые глаза, а главное — речь другая и голос — молодой, сильный.

— Учти, хозяин, — говорит «дед», — уж если я, раб твой покорный второй десяток лет, сейчас на дыбы встал, значит, узда твоя теперь никого не удержит. И не сломить тебе нас теперь никакими способами! И не пытайся, хозяин, промахнешься…

Долго говорил «дед», внятно.

Потом говорил Кондрашов, как всегда, коротко, но ясно и сильно: как ударял словами по башке хозяина.

Хозяйские кулаки, лежавшие на столе, то сжимались, то разжимались, а грузный живот ходил ходуном.

При последних словах Кондрашова хозяин привстал и, опершись на сжатые кулаки, подался вперед.

Шахтеры тоже подались вперед, а Савелий с ними…

Хозяин вперил глаза в стоящих перед ним шахтеров и медленно повел ими по всем лицам.

Шахтеры, все, как один, ответили ему такими же взглядами.

Минута молчания.

Хозяин грузно опустился на стул и погасил глаза, прикрывая их веками. Видно, в шахтерских прочел он нечто весьма убедительное.

— Ладно! — захрипел он, ни на кого не глядя. — Ваша взяла на этот раз! Приступайте к работе, черт вас дери! Оставляю шахту в действии!

Остальные пункты требований, более мелкие, он принял безоговорочно.

Конец шахтерской жизни

Так завершилась на шахте забастовка, последняя с участием юноши Савки: пришла повестка из воинского управления на имя Сапронова Савелия Гавриловича, уроженца деревни Вышне-Ковылий, Ливенского уезда, Орловской губернии. И еще двум парням-призывникам такие же повестки на шахту пришли.

И как раз в ту пору кончилась русско-японская война. Шахтеры шутили:

— Как по заказу для Савки: не придется ему теперь за царя-батюшку голову класть на земле дальневосточной.

— Савке-то не придется и другим нашим парням. А четыреста тысяч солдат русских там осталось: кто в земле, кто в плену, а кто руки-ноги там оставил, калекой домой вернулся. Бесславно шла — позорно и закончилась эта война, — не преминул вставить Кондрашов.

За расчетом дело не стало. На гулянку хватило, да и Кондрашов добавил.

Лихо погуляли ребята на прощание. Переночевали с друзьями-товарищами последнюю ночку, а наутро повалили всей гурьбой на станцию: трезвые уж, а шумливые пуще прежнего.

За неимением гармошки всю дорогу горланили шахтерские песни, с присвистом и притопочкой, до самой станции. А там угомонились малость: место не такое.

Кондрашов душевно, по-братски прощался с Савелием. Оба ощущали в душе некую пустоту от предстоящей разлуки, но дали слово друг другу писать — и на том утешились. Плакать на этих проводах было некому, да и не о чем.

Время до третьего звонка проходит, как всегда в таких случаях, в шумных отрывочных разговорах обо всем и ни о чем.

Но вот и третий…

Савелий и двое других ребят-призывников вскакивают на подножку вагона, когда поезд уже отрывается от перрона.

Машут руками, кричат прощальные слова, а поезд все набирает скорость, унося их от старой жизни в новую: у Савки третью по счету.

И будет она, вероятно, так же не похожа на две предыдущие, как и те — друг на друга.

Неизвестность в молодости всегда сулит человеку лучшее будущее. А потому юноши, стоящие на подножке вагона, улыбаются.

Пожелаем же им счастливого пути и хорошей, незапятнанной ошибками жизни!

К читателям

Отзывы об этой книге просим присылать по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

Государственное издательство детской литературы Министерства просвещения РСФСР

В 1963 году для детей среднего возраста выйдут в свет следующие книги:

Мусатов А. — ЗЕЛЕНЫЙ ШУМ.

Повесть о современной деревне, о делах сельских пионеров

Мошковский А. — НЕ ОПОЗДАЙ К ПРИЛИВУ.