Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

• Название: Последняя ночь на Извилистой реке
• Автор: Джон Ирвинг
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», ООО «ИД «Домино»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46833-1

Впервые на русском — новейшая эпическая сага от блистательного Джона Ирвинга, автора таких мировых бестселлеров, как «Мир от Гарпа» и «Отель Нью-Гэмпшир», «Правила виноделов» и «Сын цирка», «Молитва по Оуэну Мини» и «Мужчины не ее жизни».

Превратности судьбы (например, нечаянное убийство восьмидюймовой медной сковородкой медведя, оказавшегося вовсе не медведем) гонят героев книги, итальянского повара и его сына (в будущем — знаменитого писателя), из городка лесорубов и сплавщиков, окруженного глухими северными лесами, в один сверкающий огнями мегаполис за другим. Но нигде им нет покоя, ведь по их следу идет безжалостный полицейский по кличке Ковбой со своим старым кольтом…

Джон Ирвинг должен был родиться русским. Потому что так писали русские классики XIX века — длинно, неспешно, с обилием персонажей, сюжетных линий и психологических деталей. Писать быстрее и короче он не умеет. Ирвинг должен рассказать о героях и их родственниках все, потому что для него важна каждая деталь.

Time Out

Американец Джон Ирвинг обладает удивительной способностью изъясняться притчами: любая его книга совсем не о том, о чем кажется.

Эксперт

Ирвинг ни на гран не утратил своего трагикомического таланта, и некоторые эпизоды этой книги относятся к числу самых запоминающихся, что вышли из-под его пера.

New York Times

Пожалуй, из всех писателей, к чьим именам накрепко приклеился ярлык «автора бестселлеров», ни один не вызывает такой симпатии, как Джон Ирвинг — постмодернист с человеческим лицом, комедиограф и (страшно подумать!) моралист-фундаменталист.

Книжная витрина

Ирвинг собирает этот роман, как мастер-часовщик — подгоняя драгоценные, тонко выделанные детали одна к другой без права на ошибку.

Houston Chronicle

Герои Ирвинга заманивают нас на тонкий лед и заставляют исполнять на нем причудливый танец. Вряд ли кто-либо из ныне живущих писателей сравнится с ним в умении видеть итр во всем его волшебном многообразии.

The Washington Post Book World

Всезнающий и ехидный постмодернист и адепт магического реализма, стоящий плечом к плечу с Гюнтером Грассом, Габриэлем Гарсиа Маркесом и Робертсоном Дэвисом.

Time Out

---

Интимные отношения у повара с Селест начались лишь полтора года назад. Отъезды Лоретты его очень устраивали. Он оставался у Селест (ее внук был уже первоклассником) две ночи в неделю: со вторника на среду и со среды на четверг. По средам ресторан был закрыт. Внук Селест уходил в школу, и они могли не торопиться. Ко времени возвращения Лоретты повар покидал их жилище. Сложнее было летом, когда Селест оставалась у него три-четыре ночи в неделю. Рыжеволосая, с веснушками на груди, Селест была крупной женщиной, хотя по комплекции уступала Кармелле и Индианке Джейн. В свои пятьдесят Селест оказывалась как бы посередине между поваром и его сыном, будучи на девять лет моложе повара и на девять лет старше Дэнни.

На кухне «Авеллино» они держались вполне официально, не позволяя себе никаких фамильярностей. Тем не менее все знали (и, конечно же, Лоретта) об интимных отношениях между Тони и Селест. Приятельницы повара, с которыми он встречался в «Книжном подвале», к тому времени вышли замуж и уехали из Браттлборо. Поэтому старая шутка Тони, нет ли у продавщицы на примете дам его возраста или помладше, оставалась лишь шуткой. Продавщица знала про них с Селест и привычно отшучивалась. Ей не хотелось портить отношения с официанткой. Браттлборо был маленьким городом, а Селест — заметной фигурой.

В Айове встречаться с женщинами было легче, особенно если учесть, что сам повар стал старше, а Браттлборо значительно уступал Айова-Сити. Там Дэнни часто приглашал отца на вечеринки, устраиваемые Писательской мастерской. Творческие женщины умели весело провести время.

У Дэнни было много поводов пригласить своих студентов в «Мао», не последнее место среди этих поводов занимало празднование китайского Нового года. По восточному календарю год начинался либо в конце января, либо в первых числах февраля. Три вечера подряд Агу потчевал своих гостей праздничным обедом из десяти блюд. Помнится, в семьдесят третьем, накануне китайского Нового года (это был год Быка) в Пенсильвании у них сломался рефрижератор, и повар с Сяо Ди едва успели вовремя добраться до Айова-Сити.

А в семьдесят четвертом (кажется, год Тигра) Сяо Ди взял с собой Спайси. К счастью, она не занимала много места, но ехать втроем в кабине, рассчитанной на двоих, было тесновато. Сяо Ди был в благодушном настроении и проболтался насчет второй своей женщины. И тогда на просторах Иллинойса (возможно, они уже ехали по Индиане) Спайси закатила ему скандал, назвав соперницу «этой дыркой из Нассау». Весь оставшийся путь повар был вынужден слушать их переругивание.

Тони Эйнджел вспоминал Айова-Сити и сравнивал «Мао» со своим рестораном. Конечно, «Авеллино» не был столь амбициозным заведением, как ресторан братьев Чен. Зато здесь было меньше хлопот и легче было управлять хозяйством. Возможно, поварам высокого класса вроде Агу, Пола Полкари или Тони Молинари «Авеллино» показался бы скучноватым, но повар в свои пятьдесят девять не пытался соперничать с ними.

Грустно только, что он не сможет пригласить своих старых друзей и наставников приехать в Вермонт и отобедать в «Авеллино». Тони стыдился приглашать в свой скромный ресторан таких потрясающих поваров, которые очень многому его научили. С другой стороны, их приезд, их свежий взгляд наверняка разнообразил бы меню «Авеллино». Да и сам повар был бы польщен их визитом, ему бы это добавило гордости за свой ресторан — пусть и единственный в Браттлборо, но по местным меркам весьма успешный. Молинари и Полкари были на пенсии и смогли бы приехать в любое удобное для них время. А вот братьям Чен выкроить время было бы куда сложнее.

Послушавшись совета Цзу Минь, Агу и Сяо Ди переехали в Коннектикут. Вместо возвращения на родной Тайвань китаянка вышла замуж за Агу и решила взять на себя юридическую сторону семейного ресторанного бизнеса. Коннектикут был ближе к Южному Манхэттену, куда младший брат по-прежнему регулярно ездил за продуктами. В Айове их все равно считали чужаками, и братьям Чен надоело тратить силы на попытки отвоевать себе место под тамошним солнцем. Поначалу их новый ресторан назывался «Баоцзы», что в переводе означало не то пампушку, не то булочку с начинкой. (Повару сразу вспомнились аппетитные весенние булочки со свининой и баоцзы с тушеной свининой, которые Агу делал на каждый китайский Новый год. Горячие шарики из теста разрезались пополам наподобие сэндвича, и туда добавлялась начинка из тушеной свинины и смесь пяти китайских специй.) Но вопросами конкурентоспособности в семье теперь ведала Цзу Минь. Она сменила экзотическое китайское название на «Лемонграсс»[147] — более понятное в Коннектикуте и легко запоминающееся.

«Может, нам с Дэниелом выбрать время и съездить в Коннектикут? — думал Тони Эйнджел. — Посидим в “Лемонграссе”, полакомимся тем, что они сейчас готовят». Он скучал по братьям Чен и желал им процветания.

— Что случилось, Тони? — спросила у него Селест.

(Повар не замечал, как у него по щекам катятся слезы.)

— Ничего не случилось, Селест. Я очень счастлив.

Он улыбнулся официантке и склонился над готовящимся винным соусом, наслаждаясь ароматом. Предварительно Тони пробланшировал в кипящей воде веточку розмарина. Нужно было вытянуть из нее излишки масла и только потом добавлять в соус.

— Тогда почему ты плачешь? — не отставала Селест.

— Наверное, от воспоминаний.

Грег молча наблюдал за ним. В кухню из зала пришла Лоретта.

— Мы откроем дверь или заставим посетителей пробираться через черный ход? — спросила она.

— Что, уже время? — спохватился Тони.

Часов в кухне не было, а свои он оставил в спальне, на столике с недочитанными гранками романа «К востоку от Бангора».

— Из-за чего наш шеф плачет? — поинтересовалась у матери Лоретта.

— Я у него спрашивала. Говорит, от воспоминаний.

— Наверное, это приятные воспоминания? — спросила Лоретта.

Она сняла с вешалки чистое полотенце и вытерла ему щеки. Даже уборщик столов и мойщик посуды — старшеклассники местной школы — с тревогой поглядывали на Тони Эйнджела.

У повара и его молодого помощника не было строгого разделения обязанностей, но чаще всего Грегу доставалась жарка, а Тони колдовал над соусами, подливами и приправами.

— Босс, может, я доделаю винный соус? — предложил Грег.

— Да не волнуйтесь, со мной все в порядке, — сказал им Тони, встряхивая головой. — Неужели у вас не бывает воспоминаний?

— Забыла сказать: Дэнни звонил, — сообщила повару Лоретта. — Вечером приедет.

— Голос у него был взволнованный, — подхватила Селест. — Он сегодня бегал, к нему прицепились две собаки. Забияка — пес его друзей — одну прикончил. Дэнни просил столик в свое обычное время, но на одного. Он сказал, что Барретт не оценит его собачью историю. Передаю дословно: «Пап, вечером увидимся».

«Пап» — это со времен Айова-Сити. Повару оно нравилось.

Барретт была англичанкой. Она уже давно жила в Штатах, однако каждый раз, слыша ее, Тони удивлялся: ее английское произношение становилось все более английским. Американцы всегда восхищались английским произношением. Наверное, оно порождало в них чувство недостаточной образованности. Так думалось повару.

Тони знал, почему Барретт не оценит «собачью историю» сына. Собаки не впервые кусали Дэнни на пробежках, однако Барретт всегда была на стороне собак. (По ее мнению, невоспитанных собак не существовало, были только невоспитанные владельцы. Полиция Вермонта не имеет права стрелять собак, даже если они накидываются на полицейских. Наверное, сами спровоцировали. И вообще, если бы Дэнни не бегал с этими дурацкими рукоятками от ракеток, собаки не накинулись бы на него… Сентенции Барретт можно было продолжать и продолжать.) Между тем именно собачья агрессивность вынудила Дэнни вооружиться. Ему и так уже дважды накладывали швы и один раз делали серию уколов против бешенства.

Тони Эйнджел был рад, что сын приедет без Барретт. Ну разве можно спать с женщинами, которые почти ровесницы его отцу? Но еще больше Тони не нравилась английская чопорность Барретт и ее идеализированные представления о собаках. Впрочем, если эта женщина обожает лошадей, стоит ли удивляться ее любви к собакам? Возможно, животных она любит больше, чем людей.

Свою пиццу Тони Эйнджел пек в старой ирландской дровяной печи. Он умел поддерживать внутри температуру в шестьсот градусов и при этом не превращать кухню в подобие духовки. Правда, на овладение этим секретом повару понадобилось два года. Сейчас он подкладывал дрова в топку печи. Лоретта открыла входную дверь ресторана. Приятно, когда посетители дожидаются открытия.

— Вам еще звонили, — сказал Грег.

Неужели Дэнни передумал приезжать? Или все-таки решил взять с собой Барретт? Повар не угадал: второй звонок был от Кетчума.