Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)

• Название: МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)
• Автор: Дзюнъитиро Танидзаки
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-300-02771-5

Дзюнъитиро Танидзаки (1886–1965) — классик японской литературы, продолжатель её многовековых традиций, один из самых значительных писателей Японии первой половины XX в. Роман «Мелкий снег» — главное и лучшее произведение Танидзаки. Написанный в жанре семейной хроники, он рассказывает о Японии 1930-х годов, о радостях и печалях четырёх сестёр Макиока, принадлежащих к старинному и богатому купеческому роду. Писатель создаёт яркую и реалистичную картину жизни Японии в годы, предшествующие Второй мировой войне. В романе гармонически сочетаются точный и беспристрастный анализ действительности и глубокий лиризм.

---

Около четырёх часов утра всё наконец кончилось, Сёстры вымыли ноги, переоделись в ночные кимоно и приготовились ложиться спать. В это время неожиданно раздался телефонный звонок.

Сатико в смятении взяла трубку и услышала голос О-Хару. Что случилось? Всё уже позади? Нет ещё, ответила О-Хару. Роды ужасно тяжёлые. Кой-сан мучится уже двадцать часов. Доктор говорит, что потуги очень слабые, и вводит ей какое-то средство, но, как на беду, немецкое лекарство у него кончилось, а японское почти не действует. Кой-сан кричит в голос — такие у неё боли. Со вчерашнего вечера она ничего не ела, её всё время рвёт, причём рвота какая-то странная, темно-зелёного цвета. Она плачет и говорит, что теперь уж наверное умрёт. Доктор уверен, что всё будет хорошо, но сестра боится, как бы у Кой-сан не отказало сердце. Да и вообще, добавила О-Хару, даже ей ясно, что положение серьёзное. Поэтому она и решилась, несмотря на запрет, позвонить Сатико…

После разговора с О-Хару многое для Сатико оставалось неясным, но одно она поняла со всей отчётливостью: Таэко страдает, потому что ей не могут сделать инъекцию немецкого препарата, стимулирующего схватки. Но ведь это средство можно попытаться достать. В любой клинике наверняка существует запас редких лекарств, которые приберегают для «особых» пациентов. Если как следует попросить доктора, он, возможно, не откажет… Юкико считала, что Сатико должна немедленно ехать в клинику. Сейчас не тот случай, чтобы думать о репутации семьи. Разбуженный телефонных звонком, Тэйноскэ спустился вниз. Он был полностью согласен с Юкико: Сатико должна, не теряя времени, отправиться в клинику. Кроме того, он счёл необходимым сообщить обо всём Миёси, ведь на них с Сатико лежала ответственность за благополучие Кой-сан и ребёнка.

Доктор Фунакоси, который принимал роды у Таэко, пользовался репутацией опытного специалиста и порядочного человека. Зная об этом, Сатико посоветовала сестре обратиться именно в эту клинику, однако сама она не была лично знакома с доктором. Перед выходом из дома Сатико на всякий случай захватила с собой кое-что из лекарств, которые в последнее время стали редкостью, — несколько ампул корамина, пронтозила и бетаксина.

Миёси уже был в палате. Увидев сестру, Таэко заплакала. «Как хорошо, что ты пришла, — сказала она. — Я знаю, теперь уже мне не выкарабкаться…» — и заметалась по постели. Время от времени она чувствовала позывы к тошноте, и изо рта у неё выходила какая-то непонятная тёмная кашица. Медицинская сестра объяснила Миёси, что из организма матери выходят яды. Сатико подумала, что это странное, вещество по виду похоже на первый стул новорождённого.

Не теряя времени, Сатико отправилась в кабинет доктора Фунакоси. Вручив ему визитную карточку Тэйноскэ и выложив перед ним привезённые из дома лекарства, она в исступлении заговорила:

— Доктор, мне удалось раздобыть только эти лекарства. Достать немецкое стимулирующее средство не в моих силах… Прошу вас, умоляю вас, доктор, разыщите его. Я заплачу любые деньги… Не может быть, чтобы во всех Кобэ не нашлось этого лекарства…

Сердобольный доктор сразу же сдался. У него есть этот препарат, но одна, всего одна ампула, сказал он.

Через пять минут после инъекции у Таэко начались активные схватки, и Сатико имела возможность собственными глазами убедиться в преимуществах немецкой фармакологии. Таэко отвезли на каталке в родильную палату. Сатико, Миёси и О-Хару сели на скамеечку в коридоре. Роженица дважды вскрикнула, а спустя несколько секунд из двери выбежал доктор с младенцем на руках и бросился в операционную. В течение тридцати минут после этого оттуда доносились энергичные шлепки, но долгожданного детского крика так и не последовало.

Наконец Таэко перевезли в её палату. Сатико, Миёси и О-Хару в молчаливом оцепенении стояли около неё. Из операционной по-прежнему слышались шлепки — доктор не сдавался, но всем было уже ясно, что его усилия бесполезны.

Через некоторое время в палату вошла сестра.

— Я искренне сожалею, — сказала она. — Ребёнок был жив, но задохнулся в момент родов. Мы сделали всё возможное, чтобы он начал дышать, даже ввели ему корамин, который привезла госпожа Макиока, но — увы — вернуть ребёнка к жизни не удалось. Доктор сейчас придёт. Он хочет одеть ребёнка. — Сестра взяла пакет с приданым для новорождённого, которое Таэко сшила в Ариме, и вышла.

Вскоре в дверях палаты появился доктор с мёртвым младенцем на руках.

— Мне нет и не может быть никакого оправдания, — начал он. — Всё произошло но моей вине. Ребёнок находился в неправильном положении, я потянул за ножки, но в этот момент у меня сорвалась рука — и он задохнулся. Я обещал, что всё будет благополучно, а сам допустил такой нелепый, непростительный промах! — Доктор вытер пот со лба, Сатико не могла испытывать злобу к этому человеку, открыто признавшему свою ошибку и столь мучительно переживающему её.

Доктор приблизился к постели Таэко и показал ребёнка.

— Это девочка, — сказал он. — Взгляните, какое прелестное у неё личико. На своём веку я принял немало младенцев, но такого прелестного ребёнка ещё не видел. Какой красавицей она могла бы стать!

И действительно, глядя на это белое личико, с ещё не потухшим румянцем, в обрамлении блестящих, густых волос, невозможно было сдержать возглас восхищения и скорби. Сатико, Миёси и О-Хару по очереди взяли ребёнка на руки. Таэко уже плакала навзрыд, а вместе с нею — и всё остальные.

— Да, совсем как куколка… — сквозь слёзы проговорила Сатико. Не в силах отвести взгляд от воскового, редкой красоты младенческого лица, Сатико невольно содрогнулась при мысли о том, что этого ребёнка настигло проклятие Итакуры и Окубаты.

Спустя неделю Таэко выписалась из клиники и с разрешения Тэйноскэ, который поставил ей единственное условие — чтобы она пока по возможности не показывалась на людях, — сразу же переехала жить к Миёси, в комнаты, нанятые им во втором этаже[126] одного из домов в районе Хёго.

Двадцать пятого апреля, вечером, Таэко потихоньку приехала в Асию, чтобы проститься с Юкико и всеми остальными и заодно забрать кое-какие мелкие вещи. В комнате наверху, которую она некогда занимала, теперь красовалось приданое Юкико. Ниша была уставлена свадебными подарками, полученными от родственников и знакомых из Осаки. Могло ли кому-нибудь прийти в голову, что судьба младшей сестры решится прежде, чем старшей? Таэко поспешно разобрала свои вещи, увязала нужное в узел и, посидев с близкими не более получаса, уехала.

О-Хару вернулась в Асию в тот же день, как Таэко вышла из клиники. Отец с мачехой нашли ей жениха, и она попросила хозяйку отпустить её дня на два домой после свадьбы Юкико.

* * *

Вот так в короткое время в жизни семьи одна за другой произошли внезапные перемены. Думая о том как тихо и пусто станет теперь в доме, Сатико ощущала себя совсем как мать, которой предстоит выдать замуж любимую дочь.

Она бродила по комнатам задумчивая и потерянная. Было решено, что Юкико с сестрой и зятем выедут в Токио ночным поездом двадцать шестого, и приближающаяся разлука удручала её ещё больше, чем Сатико. Несколько дней у Юкико был расстроен желудок. Она пила таблетки, но без сколько-нибудь заметного результата. Утром двадцать шестого из Осаки наконец доставили заказанный для неё парик.[127] Юкико примерила его и поставила в нишу. Вернувшись из школы, Эцуко обнаружила парик и сейчас же отправилась демонстрировать его служанкам на кухне:

— Вы только посмотрите, какая маленькая головка у Юкико!

В тот же день прибыли и свадебные кимоно от «Кодзутии». Юкико взглянула на них и с грустью подумала: ах, если бы только они предназначались не для свадьбы!..

Сатико вдруг вспомнила, как тоскливо ей было накануне собственной свадьбы. Сёстры удивлялись тогда: отчего она такая невесёлая? И Сатико ответила им стихотворением:

Свадебный свой наряд

я сегодня опять примеряла.

И сердце томит печаль…

В день отъезда Юкико всё ещё была нездорова. Боль по-прежнему не унималась и преследовала её всю ночь в поезде.

январь 1943 — декабрь 1948

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дзюнъитиро Танидзаки (1886–1965) — классик японской литературы, продолжатель её многовековых традиций, один из самых значительных и оригинальных писателей Японии первой половины XX века. Творческая судьба его сложилась счастливо — с первых шагов в литературе его признали и критики, и широкие читательские круги, а за пределами Японии его сочинения стали известны даже раньше, чем творчество многих других крупных японских писателей. Общеизвестно, что, когда решался вопрос о присуждении кому-либо из японских писателей Нобелевской премии в области литературы, Танидзаки называли в качестве возможного кандидата наравне с Ясунари Кавабатой, несмотря на то, что к тому времени (1973 г.) писателя уже не было в живых.