Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне

• Название: Пустоцвет. Танцующие в огне
• Автор: Stashe
• Жанр: Фэнтези

Главная героиня зачата истинным вампиром, и ее рождение — результат сделки. Она полукровка, ее время — ночь, а жизнь проходит меж двух реальностей с диаметрально противоположными ценностями. Казалось бы, путь заранее выбран и ведет к единственно возможному финалу. Но смерть, которая почти всегда ставит точку, в этой истории оборачивается многоточием, а привычные утверждения знаком вопроса. Сами истинные вампиры не больше, не меньше — потомки другого вида. Тех, чьи глаза не имеют цвета, а цели загадочны. Приходящие открывают двери в другие реальности и при рождении танцуют в огне. Такова воля судьбы и юную вампирку ждет путешествие, которое приводит в далекие края уже совсем другое существо… Эмоциональность, бесчувственность. Жизнь, смерть. В этих мирах нет прямых углов и однозначных выводов.

---

— Не понимаю.

— Любовь приносит радость, но дарит и боль. Мужество рождается, как преодоление страха или потребности защитить. Горечь утраты уравновешивается ценой жизни и нежностью воспоминаний.

Нарьяна удивленно, с некой долей восхищения смотрела на Сташи. Лицо говорившей словно хорошо вылепленная маска. Ни чувств, ни мимики, только ровная речь и фарфоровая бледность кожи. Когда приходящая замолчала, девушка немного сбивчиво, словно волнуясь, произнесла:

— Я не опасаюсь, хотя мы едва знакомы, а ты странная. Спасла ли жизнь, или отсрочила казнь, но все же есть за что сказать спасибо. Я собиралась стать монахиней, уйти в монастырь на горе. Там тихо, спокойно. Молитвы читают, жизнь без затей. Трудись, молись. Но божьи люди не темные, они грамоте обучены. Библиотека прекрасная есть. В деревне народ обыкновенный, у них заботы иные и мечты простые. А меня с детства заучкой считали. За то, что книг много прочла, что говорю и думаю иначе. Пока жила среди них сиротой, бегала к монашкам, да грамоте училась. А деревенские своих чад пинками не могли отправить. Всю жизнь, сызмальства, иного будущего не представляла, не хотела. Родители умерли рано, а я к тетке перебралась. Она и рада только, ведь монашка, что поцелуй бога. Благословление семье. Только не думай чего, мое желание искреннее и в нем нет никаких умыслов. Ни о замужестве, ни об иной жизни не мечталось, — Нарьяна немного помолчала и тихо добавила, — Это чудовище, вампир, который перерезал всех в деревне, укусил меня. Теперь, двери в церковь закрыты навечно. Я проклята, душа загублена.

— Не обязательно.

Глаза девушки блеснули колючими искрами:

— Что ты знаешь о том? — Отрубила она. Закусила подрагивающую губу и уставилась на огонь. Обняла себя за плечи, чуть покачиваясь, — может, рассказать хочешь о чем-то еще? Ты бледная, как вампиры. Не белесая, а мертвенно бледная, словно нежить какая. И глаза не просто красивые, так и тонешь, если смотреть неотрывно. Странная, очень странная. Почему оказалась в деревне? Как тебя занесло туда? Не такая как упыри, верно? Но и не такая как я. Или просто на мне метка другого?

Сташи облизнула губы. Ее жест заставил Нарьяну нервно рассмеяться. Но приходящая не собиралась пугать. Она подумала о том, что нормальный человек не вел бы себя так. Эта как неуклюжая жертва провоцировала на нападение. Видно рассудком помутилась, когда среди трупов лежала. Что-то беспокоило Сташи. Тоненько тренькало над ухом колокольчиком, будто предупреждало. Но осторожность и инстинкты отказывали сегодня. Слишком сильно выбило сделанное открытие. Приходящая чувствовала себя беззащитной как никогда, а еще беспомощной. Она на мгновенье закрыла глаза и ответила:

— Знаю достаточно. Душа цела. Если вампир больше не доберется до тебя, станешь немного раздражительнее на время. Быть может на солнце сыпь по телу пойдет или резь в глазах появится, но ненадолго. Вампир не доберется, я позабочусь о том. Да и в монастырь иди без боязни. Скажи, Нарьяна, думала ли ты, что у монахинь не бывает своих детей?

— Думала, — немного мягче произнесла девушка, успокаиваясь. Но нет-нет, косилась подозрительно, — долго. Не печалит. Я не люблю детей и не хочу. На ярмарку ходила. Годов пять назад. Там гадалка была, толстая баба в платке ярком, вся в кольцах и цепях золотых. Так вот и запомнила. Наговорила чуши всякой, а потом вдруг замолчала и смотрела долго на ладони. Сказала, не нужно мне в миру оставаться. Я и ляпнула, что в монастырь хочу. А гадалка головой замотала согласно. Иди, говорит. Вижу, родилась не первый раз ты. В ней, предыдущей жизни, что-то такое было. Дети, замужество не принесут счастья, не стоит пытаться идти против судьбы. Останешься в миру, пропадешь.

— Глупо, — скривившись, отметила Сташи, — если веришь в бога, как можно слушать советы гадалки? Они ведь противны церкви как язычники с верой чужой.

— Знаю. Только все давно решила. Стану монахиней. Детей же, я действительно никогда не хотела.

Приходящая наклонилась вперед и на ее лице впервые появились какие-то эмоции:

— Почему?

— Не имею понятия, — пожала плечами Нарьяна, и протянула руки к огню.

33 глава

'Нет. Нет, не так!' — Билось в мозгу мысль, но это правила не моей игры. Может ли родовая память быть настолько сильной, чтобы душа пронесла отвращение к прошлой жизни в новую? Нежелание иметь ребенка, и хоть как-то пересечься путем с той, другой, полной горя и страданий. Мать даже в этой реальности не любила меня.

Но что делать мне с появившимися чувствами? С непреодолимой и необъяснимой тягой к ней? Хотелось бы, чтобы сказанное Нарьяной оказалось ложью. Все, до последнего слова. Но душа то прекрасно помнит, когда закладывает в новое тело опасения и уроки предыдущей жизни. Я никогда настолько остро не ощущала своей ущербности и по-прежнему не понимала, зачем тогда мне так нужна ее любовь. Боги, зачем даже пустые слова о любви? Но не давала покоя эта мысль…просто услышать. Возможно ли заслужить привязанность матери, когда она уже и не является родной кровью? Слишком сложно получалось и запутанно. В висках стучало, в горле пересохло. Растерянность — глупое состояние, но именно в нем я и пребывала.

Нарьяна сидела тихо. У нее нет, и не будет ни единого повода доверять мне. Не могу понять, что творилось в душе у девушки, оставшейся среди разлагающихся трупов в мертвой деревне. К тому же, она на какое-то время стала игрушкой в руках страшного существа, покусавшего, но не убившего. Это его обещание вернуться пугало ее сильнее всего. Да, я знала доподлинно, что происходило в деревне, хотя не чувствовала страданий, не могла сопереживать как человек. Мы притворялись друг перед другом. Она пыталась казаться сильнее, а я человечнее.

Долго думала, прежде чем определить степень ее страданий для себя. Самое болезненное не сами мучения, а невозможность предотвратить их, ожидание смерти. Предопределенность. Неотвратимость. Можно сойти с ума. Боль же…просто боль.

— Знаешь, я люблю петь, — едва слышно произнесла Нарьяна. Я взглянула на нее и девушка вздрогнула. Не знаю, что напугало. Я старалась себя контролировать.

— Спой.

— Это старая песня. Очень старая, даже не знаю, откуда взялась.

Глаза девушки блестели в темноте. Нарьяна распустила косу, и волосы рассыпались по плечам. Даже с крупицами грязи в них, засаленные и потерявшие шелковистую гладь, они казались тусклым золотом.

Девушка тихонько запела. Постепенно голос набирал силу, становился увереннее и чище, приобретая бархатные, глубокие нотки:

— Среди брызг кроваво-красных,

Искр оранжево-багровых,

Желтых вспышек паутинных,

Ты — стреле подобна тонкой.

Стан гитара,

Руки струны,

Ноги солнце обжигает,

Заставляет так крутиться,

Словно пляшущее пламя.

Как глаза твои пылают,

Нежных губ пурпур опасен,

Шелком нежным кожи мрамор.

Рождена мечтой для танца,

И в движениях парящих,

Ты танцующее пламя.

Не стремишься, но меняясь,

Каждый миг безумно краткий,

В жидкий пламень застываешь.

И в душе огнем горящей,

Танец вечности прекрасен,

А пожаром под ногами,

Имя шелест тихий — Сташи…

Проснулась внезапно. Костер давно потух, и даже угли остыли. Я осталась одна. Я, вампир! По крайней мере, была же когда-то, и прежде ни одно живое существо не могло пройти незамеченным. Неважно, спала я или бодрствовала. Сташи и вампиры особенным образом воспринимают окружающий мир. Они не испытывают, а именно чувствуют, словно опытный охотник добычу — интуитивно. Им не нужно, да и нет природной возможности, по крайней мере, у вампиров, переживать человеческие эмоции, но воспринимать, эмпатия… хм, способ найти еду быстро.

На земле, видимо валявшейся рядом палкой, она написала: 'Не ищи своей смерти более, вампир, ибо я не то, что видишь ты'.

Меня охватило бешенство, какая-то волна гнева, бессмысленная и разрушительная. Яростно стала топтать костер. Пинками раскидывала угли, недогоревшие палки. Загребала руками пепел и швыряла прочь от себя. Люди. Часть меня человек, но я безгранично далека от существ таковыми называемых. Почему? Не знаю, как ответить на такой вопрос самой себе. Нарьяна исчезла столь же стремительно, как появилась. Куда? Кто она на самом деле? Мое самое большое поражение. Плевать на Нарьяну. Но мать. Что переполняло сейчас, лишая рассудка…гнев? Обида, злость, может ненависть? Или любовь? Ни одно из этих чувств не пережито мной, кроме поглотившего потрясенного ужаса узнавания. Холодные руки матери, теплые руки маленькой девчонки. Я зарычала. Крикнула, вложив в звук то, что рвало изнутри, ныло как кожа на солнце.

— Сташи!? — Услышала голос и захлебнулась криком. Согнувшись до земли, исподлобья сверлила взглядом чужака. Врага, прервавшего мою исповедь. Мэрис стоял напротив — узкий силуэт хищника. Темное пятно на фоне светлеющего неба. Его волосы слегка трепал ветерок, а глаза застыли на лице серыми осколками льда.