Петр Вершигора - Рейд на Сан и Вислу

• Название: Рейд на Сан и Вислу
• Автор: Петр Вершигора
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Новая книга Героя Советского Союза П. П. Вершигоры — «Рейд на Сан и Вислу» является как бы продолжением его широко известного произведения «Люди с чистой совестью». После знаменитого Карпатского рейда партизанское соединение легендарного Ковпака, теперь уже под командованием бывшего заместителя командира разведки Вершигоры, совершает еще один глубокий рейд по тылам врага с выходом в Польшу. Описанию этого смелого броска партизан к самой Висле и посвящена настоящая книга. В ней читатель снова встретится с уже знакомыми ему персонажами. Узнает и много новых героев партизанского движения на Украине: бывшего пограничника М. И. Наумова, Героя Советского Союза немца Роберта Кляйна, комиссара батальона венгра Иосифа Тоута и др. Книга написана живо, увлекательно, со свойственным писателю народным юмором.

---

— Бандеровцы — вояки, конечно, аховые. Вот товарищ начштаба может это подтвердить, — дополнил Жмуркина по–своему Мыкола Солдатенко. — Товарищ Войцехович плеткой с ними собрался воевать.

С мест раздались одобрительные возгласы:

— Слыхали.

— Знаем, как он вместе с командиром махнул на санках через бандеровский курень.

И тут я понял, что Мыколу нужно поддержать. Он был, конечно, прав, когда одернул нас с Войцеховичем: командиры не должны допускать мальчишества и безрассудства. Но сейчас, вынося наше поведение как бы на обсуждение большинства коммунистов, замполит рисковал остаться изолированным. Чего только не простит партизан–рейдовик за лихость! Храбрость бойца, а тем более командира, считалась у нас высшим, первостепенным качеством. За храбрость любили, за смелость уважали, перед мужеством преклонялись, геройству завидовали. В беспрерывном движении и ежеминутно меняющейся обстановке требовалась быстрая смекалка и порыв. Тут, казалось, не было места для раздумий. У людей сама собой как–то вырабатывалась веселая бесшабашность, безрассудное отношение к опасности.

Особенно ценилась лихость в кавэскадроне — этом самом подвижном подразделении. А вот уже у пеших разведчиков за храбрость хвалили, а за лихость ругали и даже наказывали: там больше годились смелая осторожность, храброе терпение, твердая выдержка и боевое упорство. А у подрывников выше всего котировалось умение осторожно подползти к полотну железной дороги или под мост, без шума и звяка пролежать сколько положено в кювете, бесстрашно и безошибочно всунуть в боевое гнездо взрыватель и осторожно, когда жизнь висит на волоске и каждый миг можешь взлететь на воздух, вынуть предохранительную чеку. Тут уже бесстрашие воина равнялось мастерству ювелира.

А пушкари? А старшины и хозяйственники? А медицинские сестры и врачи? А ездовые, в любое время похода и боя, днем и ночью, привязанные к своей повозке, к саням, к лошадям? В чем их доблесть? В бесстрашном терпении и смелом боевом упорстве. Это честные работяги войны. Везя драгоценный груз — раненого товарища или пять ящиков взрывчатки, двадцать снарядов или семь — восемь тысяч автоматных патронов, — разве они могут или смеют быть трусами?

Да, храбрость нужна всем. В том числе, конечно, и командирам. А вот лихость, то есть безрассудство, безразличие к опасности и неосмотрительность, которая часто лишь маскировалась в личину храбрости, могла и повредить. Но прощались они всем, импонировали людям беспредельно…

Эти мысли быстро пронеслись в голове. Я встал и прямо высказал их комбатам и комиссарам. Подтвердил правоту Мыколы.

Начштаба вначале недовольно крутил головой, как боевой конь, которого жалит овод. Но потом и он согласился.

Мыкола Солдатенко был очень польщен.

Но ведь мы собрались не для этого. Жизнь ставила перед нами новый запутанный вопрос. Сложный узелок национализма был завязан фашистами в этих краях. По силам ли нам, молодым еще коммунистам, развязать его? Правильно ли все понимают мои товарищи? В основе правильно. Но не до конца… Вон разгоряченный Шумейко, которому уже известно предварительное решение командования о расформировании его батальона и персональном взыскании ему лично за пристрастие к самогонным аппаратам, разглагольствует:

— Так что ж это такое — бандеровщина? Вон их сколько под ружьем. Один курень разгромили, а тут уже второй… Это же полки целые, мужики, народ…

— Под ружьем или под дробовиком? Уточняйте, товарищ капитан, — ехидно спрашивает комбат–четыре Токарь. Он слегка нажимает на «о», и получается «копытан».

— Все равно, — кипятится Шумейко.

«Как же пояснее разжевать ему, что это все–таки не одно и то же? Он видит факты. Но вряд ли понимает их…»

Вопросительно переглядываемся с Мыколой. Мы с ним еще в начале Карпатского рейда считались в некотором роде специалистами по бандеровщине. В Шумских лесах Ковпак и Руднев посылали нас вдвоем парламентерами к Беркуту. Вместе с Мыколой мы разбирались в деле Наталки — представителя областного «провода»[7] на Тернопольщине. Вместе ходили в конную атаку с эскадроном Усача против банды Черного Ворона… «Неужели ж здесь Мыкола не сумеет разобраться?»

А Мыкола уже встает:

— Вот тут наплел нам товарищ Шумейко всякого… А дозвольте спросить его: где он увидел народ в числе бандеровщины?

Голос с задних скамеек:

— Так то же ему с пьяных глаз попритчилось!

— Ничего подобного. Я совершенно трезвый, — огрызается Шумейко.

— Тем хуже, — парирует Мыкола. — Хуже для тебя. А для дела и совсем плохо. Что ты нам здесь голову морочишь? Какой же из этого куреня полк?

— А в селах? С дубинами, с берданками и вилами кто вышел? Самооборона в селах из кого состоит? — совсем взъерепенился «копытан».

— Эх ты, тюха–матюха! Самооборона… А против кого она с дубьем вышла? По–моему, допреж всего против немецких фашистов и их прихвостней, салашистов всяких… Ты «инструкцию» Гончаренко читал? А приказы ихнего главкома Клима Савура? Это же явная для всех фашистская программа.

Мы с Войцеховичем не можем надивиться, глядя на молчуна Мыколу.

— Откуда у него эта разговорчивость взялась? — шепчет мне начштаба, делая вид, что склонился над картой.

— Когда надо партийное дело проводить, он всегда находит подходящие слова, — отвечаю я.

А замполит тем временем схватил со стола бумажки, зачитывает по ним подчеркнутые места и, размахивая над головой костлявым своим кулаком, убеждает, доказывает, разоблачает. Затем он вдруг лезет в карман и достает затрепанную солдатскую записную книжку.

— От я вам сейчас прочитаю.

В хате тишина. Только посапывает Шумейко.

— Это, хлопцы, партийная директива. Адресована она была членам подпольного ЦК Компартии Украины.

— Кому? — раздается сзади голос Федчука.

— Ковпаку, Рудневу, Бегме, Федорову. И я сам ее бачив. На листочку из блокнота, а зверху — штамп печатный: член Военного совета Воронежского фронта… Главное мне Руднев дал выписать из нее. «Запомни, — говорит, — политрук: в этом соль нашей политики в здешних местах…» Так вот, в директиве той было сказано, что руководители украинских буржуазных националистов — это немецкие агенты, враги украинского народа… А рядовые участники их отрядов кто? Про них у меня тоже выписка есть… Это люди, обманутые такими, как Гончаренко, и некоторая часть из них искренне желает бороться против немецких оккупантов. Бачив, Шумейко? Проветрит тебе мозги та директива?..

Коллективный разум партии — от ЦК до партизанских комиссаров — дружно распутывал сложный клубок национализма. Я смотрю, как жадно слушают Мыколу политработники батальонов и рот, парторги, комсорги, и у меня появляется убеждение, что уж завтра они доведут эту важную мысль до сотен бойцов. А значит, двухтысячный наш коллектив будет действовать единодушно.

Думалось весело: «Эге, брат! Да и в политработе, видимо, тоже важно, чтобы каждый солдат понимал свой маневр!..»

А в конце своей речи Мыкола совсем удивил нас.

— Но щоб с народом вы тут в игрушки не играли. Помните, що про тую национальную идею Ленин говорыв? Ось послухайте.

Замполит снова полистал свою затрепанную книжечку.

— Товарищ Ленин казав так: «Поскольку на почве многовекового угнетения в среде отсталой части украинских масс наблюдаются националистические тенденции, члены РКП обязаны относиться к ним с величайшей осторожностью, противопоставляя им слово товарищеского разъяснения тождественности интересов трудящихся масс Украины и России»[8]… Чулы? От это все мы завтра размножим на машинке и разошлем по батальонам и ротам. Этим и руководствуйтесь.

В ходе совещания прибыл связной из третьего батальона. Брайко писал: «Только что связался с армянским отрядом. Действуют, имея локтевую связь с бандой Сосенко. Сообщили о своем беспрекословном переходе на нашу сторону. Прихватили у Сосенко все тяжелое вооружение — минометы, станковые пулеметы и вместе с моей разведкой двигаются к батальону. Прошу указаний. Брайко».

Я тут же огласил поступившее донесение. Даже многоопытные и всякое видавшие комиссары и политруки раскрыли рот в изумлении.

— Вот чертовщина какая! Со своими нияк не разберешься, а тут еще эти армяне, — развел руками Кульбака. — Хай товарищ Бакрадзе, ими займется. Ему то дило сподручней.

Удивленный Бакрадзе поднялся во весь свой огромный рост:

— Ни черта не понимаю. Товарищ Брайко, наверно, путает.

Но связной вступился за своего командира:

— И ничего мы не путаем, товарищ Бакрадзе. Я сам их видел. Бандеровцы про них говорят — они за самостийную Армению. От моря до моря…

— От какого моря? До какого моря, кацо? — вскипел Давид Ильич.

— А это уже нам неизвестно, — пожал плечами связной.