Жанна Лаваль - Месть венецианки

• Название: Месть венецианки
• Автор: Жанна Лаваль
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-003220-Х

Впиваются в борта каравеллы абордажные крючья, взбираются на палубу вооруженные до зубов корсары. Их предводительница — красавица-венецианка Клаудиа поклялась отомстить за своего мужа, погибшего от рук друзей-предателей, подкупленных Чезаре Борджиа… Погибшего ли?

---

Баязид принял мое удивление за восхищение и спросил, достаточно ли хорош этот подарок для меня? Я поблагодарил Его Величество за такой дар и с радостью согласился принять его. Султан был страшно доволен.

Теперь Лукреция стала моей собственностью. Я пообещал ей, что, несмотря на то, что она заслуживает немедленной смерти, я сохраню ей жизнь, если она поведает мне, кто так жаждет моей смерти.

Здесь, синьора, мы подошли к такому моменту, когда многое открылось мне и многое объяснилось. Лукреция без утайки рассказала мне о предательстве лучших друзей моих — Альдо Рокко, Энрико Фоскари и Джана Контарини. Они сговорились с самим дьяволом — герцогом Борджиа, заклятым врагом Венеции. Еще задолго до того злополучного плавания моя судьба была предрешена. Они только не учли, что Господь оказался милостив ко мне и сохранил мою жизнь. Теперь я жаждал возмездия, и мое стремление поскорее вернуться в Италию лишь усилилось. Должен сказать Вам, что Лукреция многое скрыла. Она умолчала о том, что Альдо Рокко, Фоскари и Контарини уже понесли заслуженную кару. Она понимала, что желание мести будет руководить мною, и пообещала помочь мне в этом, если я вызволю ее из плена. Я согласился даровать ей жизнь, но от услуг ее наотрез отказался. Это было делом моей чести, а честь моя не могла быть запятнана ее именем. Тем не менее, Лукреция не оставляла надежду на то, что я изменю свое решение. Она даже готова была пойти против брата своего — Чезаре, но я слишком хорошо знал эту особу, слово которой не стоило ни гроша. Помоги я ей выбраться отсюда, они с братцем сразу бы убили меня. Я решил немедленно сам искать путь к свободе.

Вновь прощаюсь с Вами, любезная синьора.

Да хранит Вас Господь».

Сегодня султан опять обещал прийти к Клаудии. Она с отвращением представляла себе, как он появится на пороге ее темницы с золочеными решетками и молчаливыми стражами. Ее одели в полупрозрачные одежды, надушили благовониями. Другие наложницы советовали ей не перечить султану, ибо чем дольше она будет испытывать его терпение, тем яростнее будет его гнев.

— Пойми, Клаудиа, — говорила молодая гречанка Елена, — он любит добиваться любви постепенно, а не брать ее силой. Поэтому он так долго милостив с тобой. Но если его страсть угаснет, тебя отправят в работницы или продадут какому-нибудь вельможе. Там жизнь уже не будет такой беззаботной, как здесь, у Баязида. Поэтому ты должна стараться продлить его интерес к себе. Будь ласкова, ублажай его.

— Мне страшно подумать, что я могу остаться здесь навсегда. Тогда и жить незачем. — Клаудиа встряхнула волосами, мешая Елене красиво уложить ее локоны. — А уж как представлю, как этот индюк прикасается ко мне…

— Не говори так больше никогда, — испугалась Елена. — Он самый великий правитель, самый могущественный. Ты должна полюбить его, у тебя нет иного выхода.

— У меня есть выход… — Клаудиа произнесла это таким голосом, что Елена содрогнулась.

— О чем это ты?

— Если он прикоснется ко мне, я наложу на себя руки.

— Гордячка! Я тоже так думала, но когда поняла, что выхода отсюда нет… — Елена тяжело вздохнула. — У меня был жених… Там, на Крите. Я любила его, и мы хотели обвенчаться. Но турки сказали, что он должен служить в армии османов. Когда они пытались схватить его, он уложил с десяток из них. Тогда они убили его, его сестру и родителей, сожгли всю деревню, а нас отправили в рабство. Сначала я тоже проклинала свою судьбу, но когда узнала, как обращаются с христианскими пленниками за стенами дворца, долго благодарила Бога за то, что он спас меня от такой участи.

— Как же ты попала к султану в гарем?

— Мне помогла мать Баязида. Она — гречанка и, когда может, заступается за нас.

— Как же это произошло?

— Нас привезли в Константинополь, и меня купил один иранский купец. В порту его поймали с какой-то контрабандой в трюмах и хотели казнить, но он откупился мною. Я стала рабыней начальника, который следил за оплатой налогов в порту, он купил себе более высокую должность, заплатив за нее мною. За меня давали хорошую цену. Так я и переходила из одних рук в другие. — Елена уже почти завершила свою работу и теперь украшала прическу Клаудии яркими цветами. — Наконец султанша-мать увидела меня в одном богатом доме и, узнав, что я гречанка, взяла к себе, на женскую половину. А там уже и сам султан приметил меня…

— И что же, ты довольна?

— Не знаю, поймешь ли ты меня, но после того, как со мной обходились, словно с вещью, я не могу не радоваться хоть какому-то спокойствию. Жизнь моя все равно кончена.

Клаудиа молчала. Она понимала, что Елена по-своему права, но себя в такой роли не представляла. Ей было страшно подумать, что она сможет когда-нибудь смириться с положением рабыни. Клаудиа Гримальди, знатная венецианка, проведет остаток своей жизни в любовницах, а потом и в прислугах мерзкого турецкого деспота — нет! Лучше свести счеты с жизнью! Единственное, что останавливало ее, это страх перед Богом.

Наконец Елена закончила свою работу и покинула комнату. Клаудиа погрузилась в раздумья. Лишь там, в воспоминаниях, ей было тепло и уютно. Там она встречалась с Себастьяно…

В то лето они отправились в Пьемонт, к знаменитому Джакомо Жакерио, художественные дарования которого были известны по всей Италии. Кардинал Паскино, венчавший их в Венеции, пригласил художника для росписи своего дворца Манта. Это было чудесное время. Целые дни они проводили вместе и были совершенно счастливы. У Джакомо Жакерио появилась прекрасная идея изобразить их на большой фреске.

Целую неделю Себастьяно и Клаудиа позировали художнику. Он рисовал эскизы, с которых должен был потом писать фреску. Это никак не утомляло их, ведь они были рядом. Фреска называлась «Рыцарь и рыцарские добродетели в образе прекрасной дамы». Они стояли с двух сторон молодого деревца, символизировавшего любовь молодого рыцаря; на ветвях висел герб, прославляющий подвиги героя. Кардинал Паскино достал доспехи одного из своих предков и платья его супруги. Джакомо уговорил молодых надеть их, дабы аллегория приобрела совершенно натуральный вид. Теперь Себастьяно был изображен в старомодных декоративных доспехах художественной работы.

Клаудиа, символизировавшая рыцарские добродетели, предстала в парадном одеянии, поверх которого через плечо легла золотая цепочка с маленькими колокольчиками. Ее головной убор украшали полоски ткани с фестонами. Вся композиция получилась чрезвычайно утонченной. Жаль только, что они так и не успели взглянуть на готовую работу, а довольствовались лишь эскизами Жакерио. Себастьяно должен был возвращаться в Венецию, и их путешествие оказалось недолгим. Уезжая, Клаудиа бросила взгляд на пустую стену с мокрой штукатуркой — основой для будущей фрески. Она тихонько помолилась — за то, чтобы художник поскорее закончил свой труд. Даже если им предстоит в будущем разлука, здесь они навсегда останутся вместе…

— Не надейся обидеть меня своим строптивым нравом. Я как раз люблю таких непослушных… — Баязид присел на корточки рядом с Клаудией и попытался заглянуть ей в глаза. — Ты не любишь меня?

Клаудиа молчала. Это похотливое животное вызывало у нее одно чувство — брезгливость.

— Я твой повелитель, ты должна хотя бы уважать меня. Подними глаза, я хочу видеть их.

Она не шевельнулась. Ей казалось, что если она сейчас увидит лицо турка, то не выдержит и исцарапает его.

Султан тяжко вздохнул. Уже в который раз он приходил к ней, но она оставалась непреклонна. Но Баязид был терпелив, и его визиты повторялись вновь и вновь, не прерываясь ни на день.

— Сегодня я не уйду, — вдруг заявил султан. — И дождусь, когда ты взглянешь на меня. Я буду твоим рабом, буду ждать твоей милости. О, гордая итальянка! Вся моя душа горит и просит тебя…

— Хорошо, — неожиданно произнесла Клаудиа и резко развернулась к нему. — Я буду твоей, но и ты исполни мою просьбу…

— Слушаю тебя, звезда моя, свет моих очей… Все, что пожелаешь… Все будет твоим, только скажи…

— Позволь мне помолиться в христианском храме. Мне нужны силы. Никто, кроме нашего Бога, не даст мне их.

Султану не очень понравилось упоминание о Боге неверных, но он сдержался, просьба показалась ему пустяковой и вполне выполнимой.

— Что ж, сегодня вечером тебя проводят в Галату. Там есть христианская церковь, построенная генуэзцами. Ты сможешь помолиться своему Богу. Пусть он благословит тебя.

Султан больше не сказал ни слова и вышел, даже не взглянув на Клаудию.

Вечером, когда приближалось время службы, Клаудию повезли в Галату в сопровождении целого эскорта янычар. По дороге она неустанно молилась, и, когда вошла в храм, последние сомнения оставили ее. Она решила, что не отступит от принятого решения.

Янычары не вошли в храм, а лишь перекрыли все выходы из него. Клаудиа поднялась на колокольную башню. Дул сильный ветер. Город казался хаотическим нагромождением камней. Клаудиа почувствовала себя ужасно одинокой. Этот мир отнял у нее все надежды, и она хотела только одного — уйти поскорее, чтобы жизнь больше не мучила ее.