Брюс Мецгер - Канон Нового Завета

• Название: Канон Нового Завета
• Автор: Брюс Мецгер
• Издательство: ББИ
• Жанр: Религия
• Год: 2008
• ISBN: 5-89647-154-8

Книга посвящена истории формирования канона Нового Завета. Это исследование долгого процесса отсеивания десятков евангелий, посланий и иных книг, имевших местное или временное признание в различных частях христианского мира. Отдельная часть книги посвящена богословским аспектам формирования канона.

Книга адресована преподавателям, студентам, священнослужителям, катехизаторам.

---

3) Третий критерий авторитетности книги заключался в том, что ее признают и широко употребляют в Церкви. Это, конечно, основывалось на том принципе, что у книги, которую долго принимали во многих церквах, положение куда прочнее, чем у той, которая признана только в немногих общинах, и не очень давно. Провозгласил этот принцип Августин, подкрепил — Иероним, который подчеркивал значимость именитости и древности автора. “Неважно, — говорит он в письме Дардану, префекту Галлии, — кто написал Послание к Евреям, ибо в любом случае это труд церковного писателя (ecclesiastici viri), который постоянно читают в церквах” (Epist. cxxix). На Западе отрицали Послание к Евреям, на Востоке не принимали Апокалипсис, но сам Иероним признавал обе книги на том основании, что и ту и другую древние писатели цитируют как канонические.

Эти три[573] критерия (соответствие вере Церкви, апостольское происхождение и согласие церквей) помогали церквам распознавать авторитетные для всей Церкви книги и со II века уже не пересматривались. Однако применялись они по-разному. Конечно, их никогда не применяли механически. Существовали разные точки зрения на то, какой из них надо считать самым весомым. Нередко всё определялось мнением наиболее уважаемого епископа или традицией главной церкви данного региона. Другими словами, установление канона опиралось на диалектическое взаимодействие исторического и богословского критерия[574]. Неудивительно поэтому, что в течение жизни нескольких поколений статус ряда книг колебался. Гораздо важнее (как мы уже говорили), что, хотя границы новозаветного канона оставались неопределенными в течение нескольких веков, по поводу большей части Нового Завета уже в первые два века достигли взаимного согласия очень разные и удаленные друг от друга общины, разбросанные не только по Средиземноморью, но и на куда более обширной территории, от Британии до Месопотамии.

II. БОГОВДОХНОВЕННОСТЬ И КАНОН

Нетрудно заметить, что в обсуждении критериев, которыми пользовались древние христиане при определении границ канона, ничего не сказано о боговдохновенности. Это кажется странным, однако есть причина. Отцы, несомненно, соглашались с тем, что Св. Писание Ветхого и Нового Заветов боговдохновенно, но не считали это основой их уникальности. Боговдохновенность, признаваемая ими за Св. Писанием, — лишь одна из сторон многогранной деятельности Св. Духа в Церкви[575]. Например, Климент Римский говорит о Св. Писании (в данном случае о Ветхом Завете) как “истинном и преданном через Духа Святого” (63, 2), в то время как автор Ломания к Диогнету пишет своему адресату: “Если ты не оскорбишь этой благодати, то узнаешь, что Слово () говорит через тех, кого избирает, и тогда, когда пожелает. Поэтому все, что мы старались высказать по воле Слова, которое повелевает нами, — все из любви к тому, что нам открылось и чем мы хотим поделиться с тобой” (11, 7–8). Среди сочинений Евсевия есть проповедь, приписанная императору Константину. Оставляя в стороне вопрос о подлинности этого авторства, отметим, что проповедник совершенно очевидно не считает, что боговдохновенность присуща одному Св. Писанию. Он начинает свою проповедь словами: “Да пребудет всемогущее вдохновение Отца и Его Сына на мне, говорящем ныне” (Oral. Const. 2).

В каком-то смысле исполненными этого вдохновения считали себя не только ранние церковные писатели; преемники их говорили так о своих предшественниках и даже о современниках. В письме, которое Августин написал Иерониму, епископ Гиппонский говорит (Epist. 82, 2), что Иероним не только удостоился божественной благодати, но пишет прямо под диктовку Св. Духа (Spiritu Sancto). Применительно к часто впадавшему в гнев Иерониму это кажется сильной гиперболой. Легче понять, как такую репутацию заслужил Григорий Великий. Биограф Григория, Павел Диакон, пишет, что Дух Святой “в виде голубки белее снега” растолковывал ему тайны Св. Писания (Vita S. Gregorii, 28).

Боговдохновенность Писания считалась одной из форм многообразной деятельности Духа; это видно по тому, как употребляли слово  (“исполненный божественного духа”). Слово это, которое употреблено во фразе “все Писание богодухновенно” (2 Тим 3:16), использовал и Григорий Нисский, когда отзывался о “Шестодневе” Василия Великого, своего брата, как о “боговдохновенном толковании… [восхищающем] не менее, чем слова самого Моисея” (Нехаетепт. proem.). Оно же стоит в послании Эфесского собора, где соборное осуждение Нестория названо “решением, принятым по Божьему вдохновению”. Писатель чуть более позднего времени даже эпитафию на могиле епископа Аверкия называет “боговдохновенным посвящением” (Vita Abercii, 76). Итак, Отцы не колеблясь называют разные документы, не входящие в Св. Писание, “боговдохновенными”. Это говорит о том, что они не считают этот признак уникальным свойством канонических книг.

Такое же впечатление складывается и в отношении слова “невдохновенный”. Отцы неоднократно применяют представление о боговдохновенности к Св. Писанию, а иногда книги, не включенные в него, называют “невдохновенными”. Различение это делается тогда, когда речь идет о подложных или еретических писаниях, но не о церковных сочинениях. Другими словами, понятие “боговдохновенности” в древней Церкви не было основанием для разграничения канонических и неканонических книг.

Короче говоря, Св. Писание, по мысли Св. Отцов, действительно боговдохновенно, но из этого еще не следует, что оно авторитетно. Авторитетно оно и потому — канонично, ибо представляет собой прямое или косвенное апостольское свидетельство, на котором стоит все последующее свидетельство Церкви.

Однако с течением времени церковные богословы стали обращать внимание на особый характер вдохновения библейских авторов[576]. Теперь считают, что канонические книги — одновременно и книги боговдохновенные. Дю Туа (Du Toit) пишет об этом так:

Термины эти обозначают два разных подхода к библейским книгам. В слове “канонический” акцент ставится на нормативности, слово “боговдохновенный” превратилось в технический термин, указывающий на то, что рассматриваемое писание создано Богом через Духа Святого. Эти два представления совпадают, поскольку оба они относятся к одним и тем же книгам, отличая их от всех других писаний[577].

Есть смысл и в том, что говорит другой реформатский богослов, Огюст Лесерф (A. Lecerf): “Мы не отрицаем того, что Бог вдохновлял и другие писания, кроме составивших канон”[578]. Таким образом, хотя и правильно то, что библейских авторов вдохновлял сам Бог, это не критерий каноничности. Писание канонично не потому, что автор был исполнен божественного вдохновения; скорее автор считается исполненным вдохновения, поскольку написанная им книга признана канонической, то есть авторитетной для Церкви.

III. КАКУЮ ЧАСТЬ НОВОГО ЗАВЕТА РАНЬШЕ ВСЕГО ПРИЗНАЛИ АВТОРИТЕТНОЙ?

Мнения о том, какая часть Нового Завета раньше всего получила всеобщее церковное признание, расходятся. Гарнак[579] считал, что ядром канона были Евангелия, к которым вскоре присоединились Послания апостола Павла. Деяния Апостолов были добавлены главным образом для того, чтобы подтвердить апостольское достоинство Павла и защитить право для его посланий стоять в одном ряду с Евангелиями.

С другой стороны, Гудспид[580], а вслед за ним Барнетт[581] и Миттон[582] настаивали на том, что первое собрание новозаветных книг свел воедино неизвестный христианский писатель [позднее Нокс (Knох)[583] предположил, что его звали Онисим], чей интерес к личности апостола Павла был вызван чтением Деяний, обнародованных чуть раньше (вскоре после 90 г.). Он составил предисловие в виде письма (которое нам известно как Послание к Ефесянам)[584] и издал в Эфесе сборник из десяти посланий (то есть всех, кроме пастырских). Это побудило создать другие книги в форме послания, а именно 2-ю и 3-ю главы Апокалипсиса, Послание к Евреям, 1-е Петра и 1-е Климента.

Другую гипотезу предложил Уиндиш[585], который, развивая предположение Лайпольдта[586], решил, что автор Апокалипсиса — основатель канона, поскольку в этой книге в сжатом виде содержится весь канон Нового Завета, а именно слова Иисуса, будущая история Царства и семь посланий. Таким образом, эта книга послужила образцом для канонизации документов каждого из этих жанров.

Из этих трех теорий о хронологических и географических основаниях последняя наименее правдоподобна. Послания Павла и синоптические Евангелия были известны и почитались за несколько лет до того, как Апокалипсис приобрел свою нынешнюю форму в последнюю декаду I века[587]. Кроме того, как мы уже отмечали, на Западе Апокалипсис был принят со времен Иустина Мученика, а на Востоке признание его натолкнулось на большие трудности. Апокалипсис действительно вобрал в себя несколько жанров, но это не дает никаких оснований для того, чтобы признать в нем образец и стимул в процессе становления канона.