Майк Эшли - Реально смешное фэнтези

• Название: Реально смешное фэнтези
• Автор: Майк Эшли
• Издательство: ИД «Азбука-классика»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-672-8

Новая антология юмористического фэнтези — это коллекция поистине великолепных смешных историй, принадлежащих перу таких прославленных авторов, как Гарри Гаррисон, Нил Гейман, Алан Дин Фостер, Джин Вулф, Крэг Шоу Гарднер, Лион Спрэг де Камп и других. Многие рассказы были написаны специально для этой антологии и на русском языке выходят впервые.

Элвис Пресли, получивший новую пару голубых замшевых ботинок, разорившиеся торговцы льдом, таинственный Джек Подстригатель, гном, обитающий в метро, демоны, прыгающие на «тарзанке», — фантазия авторов безгранична и не перестает изумлять.

---

Но его друг уже спал.

И на следующий день они добрались до Большого Города. Поначалу шум и толкотня привели их в ужас. Не раз приходилось им отпрыгивать в канаву, чтобы на них не наехала повозка или экипаж, а когда кто-то вылил ночной горшок из окна на улицу и его содержимое попало прямо на них, они оба промокли.

— О господи, как же я скучаю по ферме, — сказал пес Стэн. — Нас никто здесь и знать не хочет.

— Приободрись! — вскричал Шарлемань. — Прорвемся! До самой вершины доберемся!

И постучал в ворота дворца архиепископа.

Вышло так, что архиепископ в тот самый момент как раз собирался покинуть дворец, и когда слуга открыл ворота, архиепископ увидел на пороге петуха и пса.

— Ваше преосвященство! — сказал Шарлемань, низко поклонившись слуге. — Позвольте представить вам самого удивительного вундеркинда нашего времени — пса Станислава! Он делает трюки, которые могут показаться невозможными! Это и вправду чудо…

— Убирайтесь! — сказал слуга, который от удивления не сразу заговорил. А потом начал закрывать ворота.

Но петух Шарлемань неожиданно вышел из себя.

— Да послушайте же! — вскричал он и налетел на слугу, выставив вперед шпоры.

Слуга до того изумился, что упал навзничь, а петух Шарлемань вскочил ему на грудь и закричал:

— Этот пес — гений! Ни на одной ферме, кроме нашей, такого нет! Дайте же ему шанс показать себя!

И пес Стэн, крадучись, неуверенно зайдя в холл, начал выделывать разные трюки — стоять на хвосте, жонглируя ценными китайскими украшениями (он успел схватить их со шкафа, который оказался рядом), одновременно лаять «Собачью хоровую», — которые обычно особенно хорошо принимали свиньи.

— Мой фарфор! — закричал архиепископ, — Немедленно остановите собаку!

И несколько слуг архиепископа набросились на пса Стэна. Но Стэн ловко увернулся и, схватив архиепископскую митру, поставил на нее древнюю редкую вазу династии Мин и принялся ею жонглировать.

— Ну не велик ли он?! — воскликнул петух Шарлемань.

— Хватайте его! — закричал архиепископ, и слуги схватили Шарлеманя.

— Но вы посмотрите на пса! — кудахтал петух. — Неужели не видите, как он велик? Умеет ли кто другой так жонглировать?

Но тут — вот незадача! — в холл, услышав весь этот шум, сбежались все дворецкие, горничные, кухонная прислуга и садовники. Поначалу они в ужасе смотрели на происходящее — на лающую собаку, балансирующую на хвосте и жонглирующую самыми ценными предметами из драгоценной архиепископской коллекции фарфора.

— Остановите его! — снова закричал архиепископ.

И без дальнейших указаний все набросились на беднягу Стэна, а тот исчез среди размахивающих рук и бегающих ног. Как результат, весь самый лучший фарфор архиепископа, разумеется, разбился об пол и разлетелся на мелкие осколки.

— Посмотрите, что вы наделали! — завопил Шарлемань.

— Посмотрите, что мы наделали! — воскликнул архиепископ. — Послушайте! Вы оба грязные, у вас такой вид, точно вы спали под забором, от вас несет содержимым ночного горшка, и вы осмелились ворваться в мой дворец и разбили мой лучший фарфор! Что ж! Придется вам заплатить за это! Бросьте их в мою самую жуткую темницу!

И только слуги архиепископа было собрались сделать это, как сверху послышался чей-то Глас.

— Прошу всех помолчать! — сказал Глас.

Все замерли. И Глас продолжил:

— Неужели вы не знаете, кто я? Архиепископ! Какой стыд! Я Глас Божий!

Архиепископ упал на колени и забормотал молитву, а вслед за ним то же стали делать и другие.

— Так-то лучше! — сказал Глас Божий. — А теперь дайте возможность псу Стэну уйти. Он не хотел причинить вам вред.

И пса Стэна отпустили.

— А теперь, — продолжал Глас Божий, — отпустите петуха Шарлеманя!

И они отпустили петуха Шарлеманя.

— А теперь закройте глаза и ждите, пока я не разрешу вам открыть их! — сказал Глас Божий.

И все закрыли глаза, а пес Стэн и петух Шарлемань понеслись из дворца архиепископа со всех ног.

Не знаю, как долго архиепископ и его слуги стояли на коленях с закрытыми глазами, но уверен, что Глас Божий так и не разрешил им снова открыть их. Потому что этот Глас был вовсе не Гласом Божьим — это был голос пса Стэна.

— Я всегда говорил, что ты очень талантливый пес, — говорил Шарлемань, когда они бежали по дороге. — Но я чуть не забыл, что ты еще и чревовещатель!

— К счастью для нас! — отвечал Стэн. — Но послушай-ка, Шарлемань, я-то всегда буду талантливым — такой уж я. Только лучше бы мне применять мои таланты там, где их оценят, вместо того чтобы всякий раз оказываться в беде.

— Станислав, — сказал Шарлемань, — пожалуй, ты прав.

И два друга вернулись на ферму. И пес Станислав продолжал показывать свои потрясающие трюки другим животным на ферме, и им это нравилось. И хотя Шарлемань иногда кудахтал понемногу по ночам, говоря, что понапрасну растрачивается талант, пес Стэн все равно оставался там, где ему было хорошо и где он чувствовал себя Звездой нашей фермы.

Энтони Армстронг Алмазы черные, алмазы белые

Энтони Армстронг (Anthony Armstrong) — псевдоним английского писателя Джорджа Уиллиса (George Willis, 1897–1976). Это последний из ветеранов жанра, которых я выбрал для антологии, и один из несправедливо забытых юмористов. Армстронг был особенно популярен и плодовит в 1920–1930-х годах, в то время его сравнивали с П. Дж. Вудхаусом (P. G. Wodehouse). Но если Вудхауса (заслуженно) помнят, то Армстронг (незаслуженно) забыт. В его сборниках «Принц, который икал» (The Prince Who Hiccuped, 1932) и «Всякая всячина» (The Pack of Pieces, 1942), а также в рассказах, опубликованных в журналах «The Strand», «Pearson's», «Punch» и других популярных изданиях того времени, встречаются лучшие сказочные мистификации, какие только можно вообразить. Вот одна из них.

В домике близ леса жила-была одна женщина. У нее был муж, которого она находила полезным, в том смысле, что он колол дрова, носил воду из колодца и не подпускал к двери волка, вырезая из дерева маленькие фигурки волков для продажи проезжим. Большинство этих фигурок, к слову сказать, были до того плохи, что к дому и стая волков не подошла бы, не то что один. Еще у нее была старшая дочь по имени Грумилла, от другого мужа, и младшая дочь, которую звали Нада. Сыновей у нее не было, но был кот по кличке Румпельстилтскин, которого назвали в честь далекого кузена, дважды отвергнутого семьей, а потом и вовсе изгнанного, и была служанка Язва, приходившая по понедельникам, утром, чтобы помочь со стиркой. Да! Еще был щенок по кличке Джозеф, но его можно не брать в расчет. Вот вроде и все.

Две дочери сильно отличались друг от друга, как наружностью, так и поведением, как это обычно и бывает, когда у сестер разные отцы. Грумилла, с волосами цвета воронова крыла, была рослая, довольно видная, но ленивая и угрюмая девица. Ее отец был Хранителем Королевского Кабана (в лесу был лишь один такой кабан), отчего и погиб.

Нада, напротив, была очень ласковой и доброй с животными — даже с Румпельстилтскином, а другого такого отвратительного животного днем с огнем не найдешь. У нее были блестящие пепельно-русые волосы. Мать не любила ее и предпочтение неизменно отдавала старшей дочери. Дамы вообще предпочитают брюнеток. Это, да еще лень Грумиллы, и явилось причиной того, что Наде всегда доставалась вся черная работа по дому.

В то время, с которого начинается мой рассказ, весь дом был в необычайном волнении, поскольку только что до семьи дошла молва, будто не кто иной, как сын визиря этой страны, будет проезжать неподалеку после визита в другое государство. Его туда посылали, как всем было известно, чтобы он привез невесту для принца, своего молодого хозяина, ибо глаз у него, по слухам, был наметан, будь то еда, мебель или женщины.

— И возможно, — сказала Мушла (так звали женщину) мужу, — он прослышал о твоей резьбе и пожелает, чтобы ты высек его голову из тика.

— Пс! — бросил ее муж, что должно было означать: «А мне-то что с того?»

Не любил он пустой болтовни. Я даже имени его не помню. Все называли его просто «муж Мушлы»; вот такая это была дама.

— Он мог бы… э-э-э… и на Грумиллу внимание обратить, — продолжала Мушла.

Она была честолюбива и знала, что сын визиря не женат. И она мечтательно уставилась вдаль — такой взгляд бывает у женщины, которая уже видит зятя благородного происхождения, тогда как сам он еще ничего не видит.

— А мог бы и на Наду обратить внимание, — парировал ее муж, который обыкновенно вставал на сторону Нады, отчасти потому, что та была его дочерью, но главным образом потому, что его жена никогда на ее сторону не вставала.

— Мог бы и на Язву! — бросила оскорбленная в лучших чувствах Мушла и удалилась, хлопнув дверью. Тем и дело кончилось.