Михаил Чулаки - Мамин сибиряк

• Название: Мамин сибиряк
• Автор: Михаил Чулаки
• Издательство: «Наука и религия» 1988 г., №№ 8-11
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

«...В ту ночь я впервые подумал, что мамин сибиряк — просто жулик. Как сказала Кутя с самого начала — шарлатан. Нашел дураков, которые только и ждали, во что бы уверовать, которым скучно и тошно без мокошей, волосов, дедушек чуров. А я тоже хорош, тоже развесил уши — а ведь собираюсь в следователи.

Интересно узнать, откуда он взялся здесь в Ленинграде, на Гражданской улице, бывшей когда-то Мещанской. Матушка его привела — это понятно. Но где она его подцепила? В Сибирь в командировку он не ездила, значит, сам заявился сюда? А дальше? Пришел прямо с вокзала на экскурсию в Эрмитаж? Я почему-то никогда об этом не расспрашивал, а ни матушка, ни ее сибиряк сами не рассказывали — взялся откуда-то, ну и взялся… Может быть, потому я и не расспрашивал, что инстинктивно боялся, как бы мой родственный интерес не переродился в следовательский? Неприятно же быть сыщиком в собственном доме...»

---

— Быстроглаз, принеси нож, я забыла. Быстрогла-аз! Совсем осоловел.

До меня наконец дошло, что это ко мне.

— Я не соловел вовсе! Я сейчас!

После меда и пирога снова прыгали, снова дико визжала дудка. Но я только чуть-чуть попрыгал, а потом сидел в углу и смотрел. Визг уже не казался таким резким, словно убавили звук. Вдруг Лариса потянула за руку:

— Быстроглазик, помоги мне снести, а то тяжело. Ты же мужчина.

Я покорно потащил за нею что-то большое, не интересуясь — что. Какую-то коробку. Не очень тяжело, да и вниз — не вверх. Вошел в ее прихожую, освещенную почему-то красноватым светом — и словно резко нажали во мне какой-то переключатель! Я вспомнил, как Лариса прыгала, как облипала ее рубашка… Я бросил коробку на пол, не беспокоясь, что там внутри, и обнял Ларису сзади. Под рубашкой у нее и точно не нащупалось никаких одежек.

— Ах ты, Быстроглазик! Язычник вроде отчима.

И тут переключатель во мне щелкнул в другую сторону, весь мой запас разом иссяк, сделалось противно и страшно, но уже сама Лариса меня не отпускала…

Потом было очень стыдно. Даже тошнило — не то от меда, не то от происшествия.

Но на утро я ободрился и вспомнил вчерашнее свое достижение с гордостью: как же, я больше не прежний, я уже не мальчик, но мужчина! Многие ли в классе могут этим похвастать? То есть хвастают почти все, но сразу слышно, что врут, а вот чтобы по-настоящему! Чего там говорить: быть мужчиной надо еще и уметь. И я теперь умею. Если окажусь с Кутей в ситуации, когда надо выказать такое умение, то не опозорюсь! А то бы сцена без фонтана: я не умею, она не умеет — смех сквозь слезы!

Были каникулы, торопиться некуда, я выспался и вылез на кухню поискать съестного. А там Липатый по пояс влез в холодильник — что он, не уходил что ли?!

— Привет, Миш. Или как ты теперь — Быстролаз? Ничего после вчерашнего?

И улыбнулся гаденькой улыбочкой сообщника — мол, все свои.

«Быстролаз» — все знает! Видел, как я исчез вместе с Ларисой. А вдруг и он — не терял времени, потому и глядит сообщником? Пошел искать Кутю, заговорил языческими кощунами? Как узнать? Не расспрашивать же старушку Батенькину.

— Нормально. Но вообще-то ничего хорошего в этом меде. «Алазань» лучше.

— Зато наш исконный. Деды пивали. Без виноградного жили — и ничего, не хуже других, а тебе теперь «Алазань» подавай.

Раньше были квасные патриоты, а вот нашелся медовый. Но мне было не до споров про меды и вина. Мне рожу его противно было видеть! Я должен был скорей найти Кутю, постараться прочесть у нее на лице…

А Кутя как раз бродила по двору. Я только увидел ее издали, еще не мог разглядеть ее лица — и вдруг разом успокоился. Ну не может же она — с этим типом! Она же такая… И подошел, сияя самоуверенностью, хотел сказать что-нибудь ласково-снисходительное с высоты своего мужского опыта, но она спросила первой:

— Ты не видел Тигришку? Уже два дня не показывается.

— Не видел, — сказал я.

Самоуверенность мгновенно испарилась. Я вспомнил череп мелкого зверька в ведре с медом…

— Не видел.

Если это правда, если Кутя догадывается, что я вчера пил этот проклятый мед, в котором плавал череп Тигришки, пил, довольный, что приобщен к языческому обряду… Теперь я только одним способом могу доказать, что я на самом деле мужчина: отомстить мамину сибиряку! То есть если он действительно ее убил. Кошек ведь много в городе. Но в нашем дворе Тигришка — самая доверчивая, мы с Кутей почти уничтожили в ней то естественное и спасительное недоверие к людям, которая должна испытывать каждая бездомная кошка. Может быть, если бы я тогда однажды пнул ее ногой, теперь ее бы не поймал мамин сибиряк. Да не он, Тигришка тогда от него отпрыгнула, когда он хотел погладить. И вообще не станет он бегать за кошками, когда есть Липатый, вкрадчивый Липатый, который притворной ласковостью обманет хоть Кутю, хоть кошку Тигришку.

Но все равно мстить надо мамину сибиряку: Липатый — только его продолжение, его механическая рука.

Мне и Тигришку было жалко, и страшно было вообразить, что скажет Кутя, если узнает, что я невольный соучастник. Единственный мой шанс оправдаться — отомстить!

— Не видел, — повторил я как можно убедительнее.

Зато дома я увидел тигришкину шкуру, накинутую на плечи носатого уродца Рода.

— Смотри, ить как тигриная, — удовлетворенно показал мне мамин сибиряк.

Совестить его, пытаться что-то объяснять было бесполезно: он так же не поймет, как если объяснять охотнику, что олень может чувствовать, страдать. Охотник — он первобытный дикарь, бывает ведь и добрый дикарь, но все равно дикарь и многое ему не объяснишь. А мамин сибиряк избрал это профессией: торговать дикарством. И какой спрос!

Я быстро переоделся и пошел прямо в Эрмитаж. На этот раз я нашел русский отдел — это оказалось нетрудно, когда я твердо решил его отыскать — и Халкиопов оказался на месте. На Халкиопа Великолепного, каким я его представлял, он оказался непохож: среднего роста, лицом худой, с небольшим животом, ни бороды, ни усов, очкастый типичный канцелярист. Только что взгляд какой-то детский, наивный, как у котенка… или кутенка… А если Кутя родит ребенка, правильно ли будет называть его Кутенком?.. Вот какая опасная штука — ассоциации!

Я отбросил всякие посторонние мысли и как мог подробно рассказал, что есть с недавних пор в Ленинграде такой мамин сибиряк — то есть Халкиопова не касается, что мамин язычник, и все у них в Середе язычники, сохранили свою древнюю славянскую веру со времен Владимира Красное Солнышко…

— Те-те-те… Очень интересно! И за тысячу лет не поддались христианскому миссионерству? Те-те-те… И продают своих языческих богов вроде как деревянные ложки? Те-те-те… Народный, так сказать, промысел? Непременно посмотрю на сего уникума, непременно! Спасибо за интересное сообщение, молодой человек. Те-те-те…

Говорил он очень быстро, и не только его бесчисленные «те-те-те», но и все остальные слова выстреливались как пулеметные очереди. Кстати, под конец нашего свидания я расслышал, что строчит он, скорее, «так-так-так», но в нетерпении проглатывает последние буквы и получается «те-те-те».

Халкиопов заявился к нам в тот же день. Я люблю таких людей: сказал — сделал! А то начинают тянуть: «Надо когда-нибудь непременно… вот, может, на будущей неделе…» — значит, ничего никогда не сделают.

Матушку я не предупредил, и она была ошеломлена появлением самого Халкиопова. Стояла в прихожей, указывая рукой то на дверь в кухню, то на комнату и повторяла одно и то же:

— Какое долгожданное событие! Наконец-то Степик выйдет на научную орбиту!

Я сиял с Халкиопова пальто и провел в комнату. Мамин сибиряк как раз трудился: прорезывал глаза и уста принесенным Витькой полуфабрикатам. Витька, соблюдая джентльменское соглашение, второй раз уже притащил полный чемодан товара. То есть, я уверен, что он притаскивал не всех идолов, часть они с папашей оставляли непредъявленными, чтобы сократить дань, но зато авторитет мамина сибиряка сообщал прочную репутацию всей их продукции.

— Ну што, тоже Мокшу те надобноть? — не отрываясь, спросил мамин сибиряк.

Халкиопов на него посмотрел своим взглядом младенца.

Я не знаю, может ли Халкиопов как тот джеклондоновский герой укрощать взглядом нападающих, но что одним своим наивным взглядом он превратил мамина сибиряка из премудрого волхва в некую редкую инфузорию или экзотическую бабочку — это так и было. Его глаза излучали восторг какого-нибудь чудака-Паганеля, встретившего в саванне шестикрылого сколопендра. И впервые мамин сибиряк показался мне ненастоящим. Будто ряженым. И борода приклеенная. Если составить пропорцию, то Халкиопов относился к мамину сибиряку так же, как сам мамин сибиряк к профессору Татарникову. Вопроса, которым встретил его мамин сибиряк, Халкиопов словно и не расслышал и сам начал расспрашивать как бы с полуслова, как человек, посвященный в суть и только уточняющий подробности:

— И все в вашей Середе язычники? Те-те-те… Замечательно, просто замечательно! Значит, и песни сохранились, и заговоры — это же бесценно! Те-те-те… Надо непременно посетить вашу Середу, записать, зафиксировать, пока не исчезли. Немедленно!

Мамин сибиряк проворчал довольно хмуро почувствовал, видать, изменившуюся пропорцию:

— Чаво посещать — дальний свет. Я сам напою, ежли надоть. До нас и дорог нет — зимник только.

— Зимник? Замечательно! Я как раз собираюсь в зимнюю экспедицию — скиты старообрядческие открылись недавно, тоже только по зимнику доступны. Обязательно заверну к вам в Середу. Обязательно! Вы не представляете, какая будет сенсация! Те-те-те… Ваши игрища заснимем. У вас ведь и комоедицы празднуют?!

— И комоедицы, — неохотно подтвердил мамин сибиряк.