Ален Демюрже - Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров

• Название: Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров
• Автор: Ален Демюрже
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8071-0322-2

Каждому известен трагический конец ордена Храма, военно-монашеского ордена, основанного в XII веке, одного из самых могущественных на Западе, процесс против которого, начатый Филиппом Красивым в 1307 г., еще и по сей день питает множество легенд и порождает много споров. Возможно меньше знают Жака де Моле (ок. 1244-1314), последнего великого магистра ордена Храма, который погиб в пламени костра за то, что не пожелал отречься от своего ордена.

Правду сказать, об этом человеке, уроженце Бургундского графства, в течение почти всей его негромкой карьеры на Востоке мало кто слышал. Избранный главой тамплиеров в 1292 г., он пережил исчезновение латинских государств после взятия Акры мамелюками. С Кипра, куда отступили христиане Востока, он воодушевлял их на борьбу за возвращение Иерусалима, опираясь на союз с монголами. Но эта стратегия провалилась, и великой мечте пришел конец. Приглашенный во Францию папой Климентом V для обсуждения вопросов крестового похода и слияния орденов Храма и Госпиталя, Моле попал в ловушку в результате интриги, которой он не разглядел и которая стала роковой для тамплиеров.

Ален Демюрже, используя неизданные документы, недавно оказавшиеся в его распоряжении, обозревает жизненный путь человека малоизвестного, о котором потомки часто судили дурно, но не лишенного ни характера, ни амбиций. Попутно уточняя некоторые даты и данные, казавшиеся до сих пор неоспоримыми, он в увлекательном расследовании выявляет меру ответственности последнего великого магистра за исход процесса ордена Храма и подлинные мотивы его поведения.

---

К какому моменту 1298 или 1299 г. можно отнести присутствие в Армении Оттона де Грансона и магистров орденов Храма и Госпиталя (или, скорее, великого командора последнего), о чем говорит Хетум из Корикоса? Дважды в первые недели своего похода Газан вступал в контакт с кипрскими латинянами, прося их о помощи. Первое письмо, датированное 21 октября 1299 г., пришло на Кипр 3 ноября, привезенное гонцом хана; второе послание датируется концом ноября. Эти письма адресованы королю Кипра и магистрам орденов Храма, Госпиталя и Немецкого (Тевтонского).[301] Согласно Амади, христиане не дали хода этому делу из-за несогласия между военными орденами; и действительно, христиане в этом походе не участвовали, кроме армян и местных тамплиеров и госпитальеров.

Большинство историков разделяет эту точку зрения и поэтому обвиняет ордены в том, что из-за их традиционного соперничества была упущена возможность для Газана вернуть Святую землю.[302] Присмотримся к ситуации внимательней. В самом деле, как согласовать эти письма и призывы Газана с данными текста Хетума из Корикоса, если их отнести, как я показал в предыдущей главе, к 1298 или 1299 году? Сам историк Хетум, вернувшись в Армению в 1298 г., присутствовал в сражении при

Хомсе и при разных эпизодах, последовавших за этим боем.[303] Конечно, историк скуп на детали относительно присутствия глав орденов в Армении, но он также ничего не говорит о тогдашних действиях царя Хетума II; может быть, он не хочет возвеличивать поступки царя, которого ненавидит? Западные источники молчат: Тир-ский Тамплиер не упоминает о присутствии глав орденов в Армении, но он ничего не говорит и об обращениях Газана, и это не он ссылается на предполагаемую склоку между тамплиерами и госпитальерами, а Амади, текст которого составлен намного позже и в основном списан с текста Тирского Тамплиера.

На самом деле, я думаю, присутствие Грансона, Моле и великого командора ордена Госпиталя в Армении не было связано с монгольским наступлением; в любом случае просто по хронологическим причинам оно не могло быть ответом на призывы Газана, поступившие позже. Эти высокопоставленные лица действительно прибыли в Армению, но чуть раньше монгольского наступления, во время нападений мамелюков. Не забудем, что как раз в 1298 или 1299 г. в руки мусульман попал замок Рош-Гильом. Оттон де Грансон, Жак де Моле и прочие могли совершить поездку затем, чтобы нанести ответный удар вторгшимся мамелюкам, а не чтобы помочь монголам, которых пока не ожидалось.

Обращение Газана опоздало, потому что он сам уже был в пути, когда его писал, и можно полагать — конечно, не исключая разногласий между христианами, даже если ни один тогдашний источник, вроде Тирского Тамплиера, не дает оснований для подобного утверждения, — что кипрские христиане были не в состоянии ответить столь быстро. Ведь то, что произошло в первые месяцы 1300 г., показывает: военные ордены и киприотов нельзя обвинить ни в злой воле, ни в проволочках, и, возможно, лишь неготовность помешала им быстро откликнуться на запоздалые призывы Газана. Надо поставить под вопрос и мотивы персидского хана: зачем он дожидался ноября, чтобы попросить помощи у христиан, когда сам уже не меньше месяца был в походе?

Оба письма Газана за конец 1299 г. не остались безответными. Кипрские сеньоры действительно оставили остров, чтобы присоединиться к хану: может быть, в конце 1299 г., более вероятно — в январе 1300 года. Ги д'Ибелен, граф Яффский, и Жан де Жибле, оба — рыцари из королевства, высадились со своими вассалами и друзьями на сирийском побережье и заняли замок Нефин. Они собирались добраться до Армении, чтобы примкнуть к Газану. Через несколько дней они узнали, что тот закончил свой поход и вернулся к себе в столицу, Тебриз. Эта инициатива обоих рыцарей была, конечно, незначительным эпизодом, тем не менее она отражает настроение христиан.[304]

Дело было лишь отложено до другого раза, даже если благоприятные условия конца 1299 г. подвернутся не тотчас. В течение 1300 г. произойдет попытка предпринять лучше подготовленную совместную акцию монголов, армян и кипрских сил. И Жак де Моле целиком в нее включится.

Стратегия союза с монголами в действии

Идея совместной акции монголов Персии и латинян была не новой, а ее цели — довольно просты: при разделе стран, завоеванных у мамелюков, между монголами и христианами последние получили бы территории бывших латинских государств Востока (с Иерусалимом). Об этом напоминает в письме, посланном с Кипра 24 марта 1300 г., Тома Гра: «И означенный Казан послал гонцов к королю Иерусалима и Кипра, и к общинам, и к орденам, дабы они повидались с ним в Дамаске или в Иерусалиме, и обещал отдать им всю землю, каковую христиане некогда имели при Готфриде Бульонском». Автор имеет в виду наступление Газана осенью 1299 года. Вера в это обещание и породила слух, вызвавший энтузиазм на Западе в начале 1300 г.: якобы Иерусалим снова в руках христиан. Говорили даже, что царь Армении Хетум отслужил обедню в день Богоявления в храме Гроба Господня.[305]

Наступление и победы Газана тоже породили на Кипре много надежд, судя по письму одного францисканца из Никосии, датированному 14 февраля 1300 года. Он тоже писал, что Хетум молился в храме Гроба Господня, и предвещал, что «наш Министр и многие наши братья [францисканской провинции] готовятся достичь Сирии, равно как рыцари, и пехотинцы, и все прочие монахи».[306] Но весть об уходе Газана в тот же месяц заставила отложить эти благие намерения до лучших времен. Вернемся к проблеме слабого места у монголов: надолго мобилизовать большую армию всадников было трудно, и не потому, что не удавалось удержать людей, а потому, что не удавалось прокормить лошадей. Прекратив преследование мамелюкской армии после своей победы при Хомсе, Газан не смог полностью уничтожить армию каирского султана. Тирский Тамплиер считает его погоню «вялой» и объясняет, почему она была такой: «Он принялся преследовать разбитых, не весьма о том стараясь, ибо его животные были утомлены от великого перехода, каковой они проделали, и от битвы, и от нехватки корма».[307]

Вернувшись в Тебриз, Газан оставил Сирию под управлением эмира Мулая, которого Тирский Тамплиер называет Мо1ау, отчего его можно перепутать с нашим великим магистром; не здесь ли истоки легенды о том, что Жак де Моле вошел в Иерусалим — легенды, к которой я вернусь в конце книги?[308]

Газан, однако, обещал, что вернется в ближайшем ноябре, чтобы на сей раз напасть на Египет.[309] Тем временем, в течение 1300 года, хан предпринимал все новые дипломатические инициативы, адресуясь к Кипру и Западу.

Тирский Тамплиер отмечает прибытие в Никосию, вероятно, весной 1300 г., посланников, главу которых Амади называет «миссер Киаль» или «Киоль». Речь идет об Изоле Пизанце, итальянском купце-авантюристе (из пизанского рода Бофети), который пользовался выгодной ситуацией при дворе Газана и был ценным посредником в отношениях монгольского хана с Западом и, в частности, с папой.[310] По договоренности с киприотами к папе было направлено общее посольство: в письме-донесении, отправленном 2 июля из Барселоны, Ромеу де Маримундо, советник арагонского короля, сообщает своему повелителю, что «послы от татар, от царя Армении, от короля Кипра, от магистра Храма и от прочей заморской знати должны нанести визит верховному понтифику; они уже в Апулии и со дня на день ожидаются в курии».[311] Посланник монголов называл себя Викариус и, вероятно, тоже был итальянцем.

Несомненно с тем, что продемонстрировать как христианам, так и мамелюкам единство монголов, заморских франков и Западной Европы, 20 июля начался рейд христианского флота в направлении Египта и Сирии. Собравшись на совет в Фамагусте, король Генрих II Кипрский, Жак де Моле и великий командор ордена Госпиталя в самом деле решили бросить на Египет флот из шестнадцати галер, шести саетт и еще нескольких панфил (маленьких и скоростных гребных судов). Ни хроника Тирского Тамплиера, ни хроника Амади, более точная, не сообщают, чтобы на борту одного из судов находились король и магистр ордена Храма: «Король Кипра, сир Тира — его брат, магистр Храма, командор Госпиталя и миссер Киаль, посол Кассана, поехали тогда в Фамагусту, где держали совет, решая, следует им переправляться или нет». Они решили переправиться, но ничто не позволяет утверждать, что они были в походе, кроме ханского посла: в самом деле, на кораблях подняли знамя ильхана, потому что он был на борту.[312] Флотилия двинулась к дельте Нила, атаковала Розетту, потом разграбила Александрию и повернула на север, в направлении Акры, а потом Тортосы; налет госпитальеров на Мараклею не удался. Затем флот вернулся на Кипр.[313] В военном отношении результат был очень скромным, в отношении добычи — не столь малым и не был бесполезен в пропагандистском отношении («что-то делается»). Главное достоинство этой экспедиции состояло в том, что она продемонстрировала единство кипрских франков и закрепила в форме конкретного деяния союз с монголами. Мобилизовавшись, франки сумеют быстро ответить новому посланнику Газана, который прибыл на Кипр сообщить о решении монгольского хана выступить в поход в ноябре 1300 года: