Марианна Алферова - Хрустальный лабиринт

• Название: Хрустальный лабиринт
• Автор: Марианна Алферова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016580-3

Он — ЧЕРНЫЙ АРХЕОЛОГ космической эры. «Индиана Джонс» эпохи, когда грандиозный технологический скачок вынес корабли землян в открытый космос.

«Расхититель гробниц», при одном упоминании имени которого обитатели десятков планет скрежещут зубами, жвалами, роговыми пластинами и всем прочим!

Он — гроза космических сфинксов. Джентльмен в белом смокинге, с тросточкой в руке, цветком кактуса — в петлице, громадным багажом знаний — в голове и нежной любовью к текиле — в сердце.

Он — человек, способный проникнуть — и проникающий — в сокровищницы древних цивилизаций любого мира.

Он — профессор Платон Рассольников по прозвищу Атлантида. Авантюрист и герой от космической археологии!..

* * *

…Райские Утехи. Шикарная планета-курорт, с которой Атлантиде внезапно приходит СТРАННОЕ послание от друга и коллеги — Альфреда Кормана. Послание, смысла которого отправитель объяснить не успевает, потому что гибнет при загадочных обстоятельствах.

Рассольников начинает собственное расследование случившегося, и пока что его единственная зацепка — информация о раскопках, которые Корман вел на тихой планетке по имени Эгейское Море…

---

Сам Стато, расползшийся амебоподобной массой по креслу-антиграву, согласно кивнул. На голове его была новая маска, казавшаяся абсолютно кукольной. Маску подарила Имма.

— Осилит! — поддакнул Морив. — Главное, чтобы у Крто был час прилива. Тогда и нас подхватит волна. Нужная волна…

— Ребята, мы забыли пожелать прилива Крто… Нужной волны ему! Будем ждать нужной волны!

— А какая волна нужная? — спросил Криг и вздохнул. — Нужная кому? Брегену?.. Императору? Крто?.. Мне не нужны их волны, их приливы. Мне нужен Океан, весь целиком, прозрачный и чистый, блещущий в лучах светила Океан. Без горькой рыбы, без дохлых киторылов на камнях.

— Криг, осторожней… Раковины Слокса повсюду…

— Море сдыхает, какая тут к червям осторожность! Твердь! — выкрикнул Криг. И Платон не сразу понял, что эгеец выругался.

— Но эгейцы сдыхают быстрее, — неожиданно погрустнел Стато и издал пронзительный писк, от которого заложило уши. — За пять лет стадо уменьшилось вдвое. Уже почти нет свободно кормящихся. Все работают на шельфе у Брегена. Скоро и там будет недостача…

— Ну и хорошо, — издал булькающий звук Криг. — Ненавижу стадо.

— А я был в стаде. Три гона. Это было — да… Это было… — Морив издал низкий трубный звук. Имма отпрянула. Буквально отлетела к стене на своем кресле. — Но надо уметь быть в стаде. Вот наука. Быть в стаде и не попасть в ловушку для стада. Пусть другие мрут на старом шельфе. Океан огромен. И для тех, чей IQ повыше, чем у прочих, есть масса возможностей. Я, к примеру, ловил рыбу для кухонь Столичных питалищ. Притаскивал в сети за раз по сотне рыбин. И вот я — страж. А все мои ровесники уже пошли на корм броненосцам.

— Вам нравится такая жизнь? — неожиданно спросил профессор Рассольников. Сам не знал, зачем спрашивает. Вырвалось невольно — и все.

— Тише, говорю! — вновь остерег болтливых друзей Стато. — Или нас всех лишат огня.

«Лишить огня»… — Платон слышал когда-то такую формулировку. Кажется, она звучала иначе. Да-да, «Лишить воды и огня» — это формула наказания. Но вряд ли на Эгеиде можно кого-то лишить воды.

— Так вам нравится так жить? — повторил свой вопрос археолог.

— При чем тут нравится — не нравится? — все больше злился Морив. — Мы — здесь и нигде больше быть не можем. Мы выкарабкались. Отлив не унесет. Будем жить и ждать.

— Но разве это ненормальная жизнь?

— Что есть норма? Мы получаем то, что могут получить стражи. А стадо получает то, что может получить стадо. На островах Блаженства едят хлеб. Настоящий хлеб из настоящей пшеницы, хотя на планете не растет ни зернышка. Но пока у нас есть металл, пока шахтеры грызут шельф, стражи будут есть хлеб.

— Ты отличный парень, профессор, клянусь прибоем! — Стато после пятой кружки местного пива доверительно обхватил лентой-щупальцем Атлантиду за плечи. — Я готов за тебя умереть. Прежде я был готов умереть только за Крто. А теперь — за тебя. Без клятвы, да. Но все равно — готов.

— Местная форма преданности? — поинтересовался профессор.

— Это только кажется, что можно жить и плевать на законы мира, в котором живешь, — проговорила вдруг Имма, разглядывая пустую раковину. — Этот мир впивается в тебя… вгрызается, как огромная минога-паразит. И ты не замечаешь, что уже заражен. Хочешь стать другим, а стал таким же, как все. И ненавидишь других за то, что на них похож. Ненавидишь…

— А почему ты готов умереть за Крто, Стато? — Задавая вопрос, Платон внимательно смотрел на Имму.

— Он спас мне жизнь, как и ты… Он — мой со-островник. И он сделал меня стражем. Имму сделал стражем… Мы все с одного острова — с Дальнего. Крто — замечательный! Правда, Имма?

— О да! — воскликнула она с какой-то странной интонацией и залпом вылила все содержимое раковины себе в рот. — Вот что я скажу… Стато, не обижайся, но это так. Эгейцы воображают, что они эмоциональны. Но это вранье! Да, вранье… — В горле у нее булькнуло — надо понимать, она смеялась. — На самом деле эгеец — это кусок льда. От нестерпимого жара переживаний он обтаивает и пищит. Но все равно внутри остается лед… Все эмоции — вранье. Сентиментальность эгейцев — наносная, подсмотренная. Их ничто не трогает. Ничто не может их сдвинуть с места. Но при каждом прикосновении они визжат, визжат, визжат. А я так хочу, чтобы заткнулись! — Ее красивая маска перекосилась от злобы вместе с невидимым лицом.

— И что же? Не бывает исключений?

— Ну почему же… бывает… иногда. — Имма смотрела на Платона в упор. И в ее глазах чудилось такое отчаяние… — Но лучше бы не было.

Имма опьянела. Не сильно, но достаточно, чтобы попробовать ее разговорить. Жаль, что Дерпфельд отказался идти на пирушку. Ну да ладно, пусть гордится своим средним IQ, а Платон, хотя и профессор археологии, и автор сотни публикаций по космической археологии, человек не гордый, ему не зазорно пировать с глупыми эгейцами. Напротив, очень даже весело.

Итак, начнем…

— Я зря трачу время на этих дурацких раскопках. На новом шельфе ничего не осталось — все вымели эгейцы, — тяжко вздохнул Атлантида. — Вернусь с пустыми руками. Как Корман.

— Ты — хороший парень, — шепнула ему на ухо Имма. — А Корман негодяй… Неужели он был твоим другом? Даже не верится, клянусь… прибоем…

— Черный археолог, как и я. Мы все негодяи. Особенно, когда речь идет о больших деньгах.

Имма нахмурилась. И Платон понял, что невольно обидел ее. Он пошутил, но она приняла его слова всерьез. Ну, раз так…

— Десять миллиардов кредитов, — сказал он, глядя ей в глаза. Как и у всех эгейцев, у нее были черные глаза, выпуклые, блестящие.

Она вдруг сделалась белой, как мел. Маска, способная бледнеть… Невероятно.

— Имея такие деньги, можно жениться на самой красивой женщине Галактики. На Елене Прекрасной.

Она побелела еще больше, хотя это казалось невозможным. Профессор подумал, что она сейчас упадет в обморок. Или умрет…

— Налей мне, — попросила Имма Морива. Голос ее звучал как неживой. Платон не стал дожидаться, пока Морив захочет услужить — сам наполнил раковину даме до краев. Она наклонилась к Платону и шепотом спросила: — Вы все знаете?

— Многое, — отвечал профессор и улыбнулся загадочно.

— Но что именно? — настаивала она.

— Я видел объект на дне. — Она едва заметно кивнула. — И стену.

Она покачнулась и едва не упала с кресла.

— Вы любите деньги, как Корман? — спросила она шепотом.

— Кто их не любит?! — Платон пожал плечами. — Может быть, ваш супруг Крто бескорыстен.

— Крто — замечательный! — воскликнула она запальчиво. Слишком запальчиво, чтобы поверить в ее искренность, — Спросите любого, здесь все преданы Крто…

— Все вы цените собственную шкуру, а не Крто, — заметил Платон. — А лично Крто для тебя много значит?

Имма обиделась. Так обиделась, что задрожали губы. Губы, обтянутые маской.

— А вы не цените свою шкуру, профессор? — спросила зло.

— Нет, не ценю. Потому что она бесценна, — засмеялся Атлантида.

Разговор вдруг прекратился, и все запели. Раззявили рты и полилось… Платон едва удержался, чтобы не заткнуть уши.

«Рыба… рыба… Океан… Океан…» — переводил текст песнопений транслейтор.

Взгляд профессора упал на Имму. Ему показалось, что она не поет, а лишь раскрывает рот. И при этом с ненавистью глядит на поющих. Мгновение — и она перехватила его взгляд. Схватила раковину-бокал с хмельным местным пивом и выпила залпом. Несколько секунд сидела неподвижно, глядя в одну точку. А потом вдруг завизжала — как визжат эгейцы, когда гнет эмоций для них непереносим.

Пирушка затянулась. Когда Платон вырвался из таверны, светило Эгеиды тонуло в пурпурном океане. Песок на пляже сделался розовым и слегка светился. Волны едва плескались. Тихий шорох, похожий на мурлыканье котенка. Вода наверняка теплая. Окунуться…

В алом небе возникла серебристая точка и стала расти. Выросла, превратилась в патрульный глайдер Эгеиды. Глайдер опустился рядом с профессором, фыркнул в лицо песком. Из машины выбрались трое на стульчаках-антигравах. Все трое в сине-зеленой форме. У каждого на рукаве сверкала голограмма — серебряный восьмилистник. Главным, несомненно, был упитанный эгеец в белой человекоподобной маске с короткими рыжими волосами. В отличие от прочих эгейцев, глаза у этого беломасочника были не черные, а зеленые в рыжих крапинах, и крапины эти постоянно дрожали. Сумасшедшие глаза. Платон невольно отступил к набережной. Интуиция подсказывала: встреча не сулит ничего хорошего.

— Человек? Из команды Брегена? — спросил главный.

— Да, человек. — Утверждение, так сказать, обязывает. — Но не Брегена. Я — археолог, прибыл на два месяца на Эгеиду.

— Пропуск, — потребовал зеленоглазый, подплывая на своем стульчаке к археологу вплотную. И протянул руку по-обезьяньи длинную, в черной блестящей перчатке.