Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

• Название: Социализм. «Золотой век» теории
• Автор: Александр Шубин
• Издательство: НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-86793-547-4

Книга известного историка А.В. Шубина – результат многолетнего исследования путей развития социалистической мысли от Мора до Ленина – своего рода энциклопедия социалистических идей, но написанная как документальный роман. Приверженцы марксистских, анархистских и либеральных идей сводят интеллектуальные счеты друг с другом. А автор книги возвращает эти споры в рамки научной объективности. Читателю откроется непривычная картина борьбы в Интернационале, общинных экспериментов, Парижской Коммуны, российских революций. Книга предназначена для историков, политологов, философов, социологов, участников общественного движения.

---

Это понимание, неприемлемое для Ленина в 1902 г., когда он видит в стихийности источник буржуазного влияния, становится ближе лидеру большевизма в ходе революции 1905 г. Наблюдая самоорганизацию масс и одобрительно воспринимая результат их творчества в виде советов, Ленин увидел в них необходимый баланс между спонтанностью и централизмом. Взаимодействие этих двух начал станет формулой большевизма в 1917-1918 гг. Люксембург до конца своих дней останется сторонницей радикального движения снизу, самоорганизации пролетариата. Из этого вытекает ее умеренная критика действий большевиков после прихода к власти. Но она верит, что массы распорядятся своей победой в соответствии с марксистской стратегией. Отсюда – терпимость Люксембург к большевизму 1917-1918 гг., который, при всех своих авторитарных «ошибках» высвобождал революционную энергию масс. Когда в полную силу проявилась деспотичная сторона большевистской политики, Люксембург уже не было в живых.

В 1904 г. на ленинское утверждение о благотворном организационном значении фабрики для пролетариата Люксембург ответила, что «такую дисциплину, которую имеет в виду Ленин, навязывают рабочим не только фабрика, но и казарма, а также современный бюрократизм, короче – общий механизм централизованного буржуазного государства»[1052].

Люксембург в работе «Социальная реформа или революция?» утверждала, что социализм не может существовать как распределительная надстройка над существующим способом производства[1053]. Левые марксисты не додумывали эту мысль до логического конца: социализм предполагает отрицание индустриальной системы с ее концентрацией машинного производства. Нужен новый, не индустриальный способ производства, чтобы возникли социалистические отношения.

Фабрика основана на управлении человека человеком, а коммунистическая ячейка – на братстве, равноправии и альтруизме. Радикальный (даже в сравнении с Лениным) большевик, а затем – меньшевик Александр Богданов попытался найти новые мотивы альтруизма на уровне психологии: «Дело идет о возрастающей общности основного содержания опыта, а не бесчисленных частных переживаний, о возможности полного взаимного понимания людей, а не об их психическом тождестве; о способности каждого во всякое время овладеть какой угодно частью опыта других людей, а не о фактическом обладании всем этим опытом»[1054]. Такое возможно только при идеальных коммуникациях. Но даже если возникнет такое «универсальное общение», построить взаимопонимание будет нелегко из-за психологических различий и инерции эгоизма. Но во всяком случае социальные различия будут устранены: «Работник будущего общества будет настолько же инженер, насколько рабочий: тип синтетический, сливающий в себе раньше разделенные функции»[1055]. Это невозможно представить себе в условиях фабричной системы, во всяком случае до ее полной автоматизации. Координационные функции в новом обществе также должны быть автоматизированы, что исключит злоупотребления. Богданов предусматривает «создание центров, выясняющих и осуществляющих волю коллектива, но не управляющих им»[1056]. При этом центральная организация сохраняет только научно-статистическую функцию. «Центральному производственному аппарату остается тогда в этой области учитывать факты, но не предписывать нормы»[1057].

Как марксист, Богданов исходит из возможности идеального по своей рациональности планирования, которому безропотно подчиняются все производители и потребители. Пока не созданы технические и культурные предпосылки таких альтруистических, неиерархических отношений, переход к коммунизму невозможен. Отсюда резкая критика Богдановым «военного коммунизма» 1918-1921 гг., большевистского «забегания вперед». «Разница немалая. Социализм есть прежде всего новый тип сотрудничества – товарищеская организация производства; военный коммунизм есть прежде всего особая форма общественного потребления – авторитарно-регулируемая организация массового паразитизма и истребления. Смешивать не стоит»[1058].

У Богданова и Люксембург предельно сближаются два направления коммунистической мысли – марксистское и анархистское. Люксембург уповает на прямое действие масс, не опосредованное политическим центром. Богданов исходит из марксистских постулатов, но рисует модель безвластного общества, критикуя попытку создать «диктатуру пролетариата», подменяющую движение к настоящему коммунизму, к товарищеской организации производства и жизни. Эта идейная линия сдвига левого марксизма в сторону анархизма будет иметь плодотворное продолжение в ХХ веке.

Конструктивный социализм эсеров

К началу ХХ в. народничество оправилось от поражения первой половины 80-х гг. В 1901-1902 гг. была создана Партия социалистов-революционеров (ПСР), что означало возрождение революционного крыла народничества.

Идеологи эсеров внимательно отнеслись к теоретическим достижениям марксизма и стремились включить их в свой теоретический багаж. Идеолог ПСР Виктор Михайлович Чернов (1873-1952) писал об эсерах как о “партии, чтущей наряду с именами Маркса и Энгельса имена Лаврова и Михайловского”[1059]. Чернов выдвигает две ключевые ценности: “Я до сих пор считал этическим обоснованием социализма стремление рассматривать весь исторический процесс в его закономерном ходе с точки зрения интересов человеческой личности, с точки зрения ея всестороннего и гармоничного развития, предполагающего торжество общественной солидарности”[1060] Сочетание свободы личности и социальной солидарности определяло направление общественной эволюции, к которой стремились эсеры. Ни концентрация капитала, ни классовые интересы пролетариата не должны были встать выше этих ценностей. Сближение с марксизмом не значило поглощения. Программа ПСР признавала неизбежность развития капитализма в России и других среднеразвитых странах, но обращала внимание на двойственность этого процесса, особенно в странах, которые мы теперь называем Третьим миром. Капиталистическое развитие нельзя отождествлять с индустриальным прогрессом. Приветствуя «промышленный гений», Чернов считал капитализм лишь его оболочкой, которую можно свести к минимуму[1061]. Более того, «капитализм, как таковой, никаких положительных сторон не имеет»[1062].

Применяя прудоновскую диалектику (унаследованную от Михайловского), Чернов утверждает, что у социально-экономического развития есть и положительные, и сугубо негативные стороны. «Взаимное соотношение между этими положительными и отрицательными сторонами, более благоприятное в высших отраслях индустрии и в странах классического капитализма, становится все менее и менее благоприятным при переходе к различным отраслям промышленности добывающей, в особенности же к земледелию, и к целым странам, хуже поставленным в международной экономической борьбе. Чем благоприятнее это соотношение, тем более развит современный индустриальный пролетариат и тем больше его значение сравнительно с остальной массой трудящегося и эксплуатируемого населения. Чем всестороннее и последовательнее развиваются в обществе начала буржуазной собственности и хозяйства, тем резче оно распадается на класс эксплуатируемых тружеников, получающих все меньшую и меньшую долю созидаемых их трудом благ, и класс эксплуататоров, сосредоточивающих в своих рука владения естественными силами природы, средствами производства и обмена»[1063]. Уже в начале ХХ века система глобализации вела к глубокому разделению зон капиталистического «процветания» и «загнивания». Стратегия социалистической демократии в этих зонах должна быть различной. Это не сумел осознать меньшевизм, что предопределило стремительное падение его влияние еще в демократических условиях 1917 г. В России нельзя идти к социализму тем же путем, что и в Германии.

Для эсеров как для народников эта проблема оставалась в центре внимания, что подтверждала программа партии: «Развитие капитализма в России характеризуется наименее благоприятным соотношением между творческими, исторически-прогрессивными, и темными, хищнически-разрушительными тенденциями. Все связанные с этим развитием кризисы переживаются Россией в концентрированном виде, в сокращенный период времени, при низком культурном уровне, который обостряется взаимоприспособлением наиболее примитивных форм эксплуатации народного труда и медленно изменяющихся форм патриархального дворянско-чиновничьего царизма»[1064].

Теоретики эсеров признавали, что на Западе буржуазия сыграла определенную положительную роль, но в России она является реакционной и не способна выполнить «даже ту долю освободительной работы, которую она совершила в других странах Западной Европы»[1065]. Поэтому революционное движение приняло антибуржуазное, социалистическое направление, и лидерство в нем принадлежало «идеалистически настроенной части интеллигенции»[1066].