Виктор Конецкий - Том 7. Эхо

• Название: Том 7. Эхо
• Автор: Виктор Конецкий
• Издательство: Международный фонд "300 лет Кронштадту - возрождение святынь"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94220-009-2, 5-94220-002-5

СОДЕРЖАНИЕКЛЯКСЫ НА СТАРЫХ ПРОМОКАШКАХ

От воспитанника до мичмана, «Капитан, улыбнитесь», От лейтенанта до старшего лейтенанта, Наши университеты, Вопят огнями тишину, Непутевая тетка непутевого племянника, Еще про объединение, Счастливая старость, Чуть-чуть о Вере Федоровне Пановой, «НЕ МИР ТЕСЕН, А СЛОЙ ТОНОК?» (Из писем Л. Л. Кербера), Судьба семьи, О Викторе Платоновиче Некрасове, Из последних писем Л. Л. Кербера, ПАРИЖ БЕЗ ПРАЗДНИКА (В. П. Некрасов), Смерть в чужой квартире, Письма, полученные после публикации «Парижа без праздника», «У КАЖДОГО БЫЛ СВОЙ СПАСИТЕЛЬ» (О «Блокадной книге» А. Адамовича и Д. Гранина), Из переписки В. Конецкого с А. Адамовичем.

ПАМЯТИ ВИКТОРА КУРОЧКИНА

КТО Ж У ВАС СМОТРИТ НА ОБЛАКА? (А. И. Солженицын)

КАПИТАНЫ

Капитан Георгий Кононович, Всего две встречи, Капитан Георгий Яффе, Он поэмы этой капитан (С. А. Колбасьев), Капитан Юрий Клименченко, Россия океанская.

ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ

От Верочки Адуевой, «Я буду в море лунной полосой…», Перестройка, или Пожар в бардаке во время наводнения, Жизнь поэта — сплошной подвиг.

ОПЯТЬ НАЗВАНИЕ НЕ ПРИДУМЫВАЕТСЯ (Ю. П. Казаков).

Начну с конца, с последнего письма, Нам с Казаковым под тридцать, Перевалило за тридцать, Как литературно ссорятся литераторы, Прошло одиннадцать лет, Из дневниковых записей на теплоходе «Северолес», Эпилог.

ОГУРЕЦ НАВЫРЕЗ (А. Т. Аверченко)

ЗДЕСЬ ОБОЙДЕМСЯ БЕЗ НАЗВАНИЙ (В. Б. Шкловский)

Из писем О. Б. Эйхенбаум и Е. Даль

БАРЫШНЯ И РАЗГИЛЬДЯЙ (Б. Ахмадулина и Г. Халатов)

Встречи разных лет

Разгильдяй Грант

ПРИЯТНО ВСПОМНИТЬ (Р. Орлова, Л. Копелев, Д. Стейнбек, Э. Колдуэлл)

На полчаса без хвоста (У. Сароян)

Архисчастливый писатель (А. Хейли)

ПРИШЛА ПОРА ТАКИХ ЗАМЕТОК

ДВЕ ОСЕНИ

---

Георг был в спортивном костюме, брюках гольф, Елизавета в длинном голубом платье со шлейфом и лентой через плечо — как рисуют царственных дам на лубочных картинках. Король обошел вдоль строя, каждого ему представили по заранее составленному списку, который держал в руках камергер. Не обошлось без конфуза: Ветошкин и Миллер стали не на свои места, и их перепутали. После этого Георг сказал несколько слов. Переводчик разъяснил, что «хиз маджестик» извиняется, ему надо ехать на охоту, с нами займется его царственная супруга. После этого он ушел, а мы подошли и приложились к руке Елизаветы. На этот раз Миллер и Ветошкин заняли свои правильные порядковые номера и их представили правильно.

После церемонии представления нас пригласили в соседний зал, где был накрыт большой Т-образный стол. Королева села во главе стола, по центру верхней черточки «Т», по правую руку посадили адмирала. Мне досталось место в углу буквы «Т», ближе всех от королевы, по другую сторону стола — сел визави адмирала. А Ветошкин, наш флагштурман, очутился в самом конце стола, в торце «Т» у основания литеры, лицом к королеве (я сидел левым плечом к ней). Посадили вперемешку — один наш, один или одна из придворных.

На столе в вазах и блюдах какое-то печенье, фрукты, пирожные, сыр, какие-то джемы, мармелады, молоко и т. д. У каждого за спиной вырос лакей. Не знаю, как у других, но от лакейской опеки аппетит, даже если он есть, пропадет. Не успеешь подумать, только посмотришь на вазочку с каким-нибудь чудом, как из-за спины протягивается рука в белой перчатке и тебе кладут на тарелочку! Как он угадывает направление твоего взгляда, стоя за спиной, — ума не приложу. Но угадывает, и безошибочно!

Королева о чем-то мило щебетала с адмиралом, Гущин делал вид, что все понимает и старался молчать, выражая весь внимание и почтение, иногда вставляя скороговоркой что-нибудь, вроде «Иесс» или «Майна брашпиль, вери гут сундук». Все шло по протоколу, было очень «весело» и мило. Подали чай — из-за спины поставилась чашка тончайшего фарфора — даже страшно, чтобы не раздавить в моряцких пальцах (хотя нам предварительно сделали всем маникюр), и заполнили их чаем с молоком по-английски — сначала наливается горячее, стопленное до коричневого цвета молоко, а потом доливается крепчайшим чаем, видимо, «Липтоном». Желающим, вместо молока, по особой просьбе наливали с лимоном. Адмирал и Ветошкин оказались в числе последних.

В общем, все по протоколу… И вдруг! Об этом предупредить забыли! Ветошкин, допив чай, залез, аккуратно, двумя пальцами в чашку, достал ломтик лимона, отгрыз сердцевинку, сжевал, а корочку положил, так же деликатно, в чашку!

Английские леди и джентльмены, их лордства, смотрю, надулись, покраснели, вот-вот лопнут от такого шокинга. Адмирал посуровел, сейчас сорвутся у него с языка не предусмотренные «протоколом» «мостиковые выражения». Королева тоже заметила лимонный трюк капитан-лейтенанта Ветошкина и наступившее замешательство, чуть заметно улыбнулась уголками губ, залезла в чашку, достала и сжевала лимон! Что тут было! Как будто шквалик пронесся по зеркальному морю! Все джентльмены и джентльменши, у которых был чай с лимоном, залезли в чашки и сжевали лимон, некоторые даже с коркой! Как бы соревнуясь между собой, кто скорее, и косясь — видит ли королева!

Говорят, что теперь в Букингемском дворце до сих пор пьют чай с лимоном «по-русски». Мне кажется, такой такт может проявить только королева…

И еще один случай. Был на «Рошале» у нас дневальный — Додик Мороз. Вспомнил о нем вот почему. Сценарий «Полосатого рейса», кажется, Ваш? Давно смотрел, точно не помню. Так вот. Ежегодно, по весне, в Ленинграде проводились международные зоологические аукционы. Проще — продают на экспорт зверье, кто больше даст. И вот в очередной рейс на Гамбург грузят нам на палубу клетки с разными хищниками: барсы, рыси, медведи и т. д. И одну клетку с уссурийским тигром. Ее поставили на первый трюм, чтобы с мостика видно было все время. Сопровождал зверье старик Гагенбек Карл. Он попросил выделить ему кого-нибудь из команды, двух человек, смотреть за зверями, кормить их. Вызвались Додик Мороз и Сергей Дубинин. Первому досталась носовая палуба, Сереже — кормовая. Все было хорошо, погода отличная. Уже проходили южную оконечность Готланда — вернее, уже прошли, на рассвете уже не было видно за кормой. На вахте был старпом Сыробоярский, Александр Михайлович, маленький такой, с усиками, за глаза звали его Чаплиным, он за границей и на берег ходил в котелке. Был такой случай: швартуемся в шлюзах, в Гольтенау. А навстречу в соседний шлюз — «Комсомол», был такой маленький пароход, на 1200 груза. Сыробоярский до «Рошаля» на нем плавал. Швартуется он на баке. С «Комсомола» кричат: «Сыробоярский, Сыробоярский!» Он довольный поворачивается: «Вот как меня там любят!» и машет рукой. Там увидели и кричат: «Сыробоярский — х… голландский!» Получился конфуз.

Но я не об этом. Я в рубке, только сменился. Вдруг старпом вбегает в рубку и закрывает дверь на ключ! Поворачивается к нам, а глаза на лице не умещаются! «Там, там…» И через минуту видим через стекло, как по мостику, обмахиваясь хвостом, медленно шествует, именно не идет, а шествует тигр! Оказывается, Додик кормил и забыл закрыть на задвижку клетку. Полосатик и вышел погулять. Настроен он был мирно — сыт, но за штаны Сыробоярского не ручаюсь. В общем, сыграли тревогу, шлангами загнали гуляку в угол у полубака, замотали в брезент и втиснули в клетку. Дубинин настаивал всунуть туда и Додика, но предложение отвергли.

Я заболтался, надоел Вам изрядно. Да и писать — это длинно, вот если рассказать — недели бы на три хватило баек, и все быль!..

Ваш престарелый моряк Георгий Яффе

Герои, скитальцы морей альбатросы!

Застольные гости громовых пиров!

Матросы, матросы!

Виктор Викторович!

Еще раз с Новым годом! Большой, дальневосточный, моряцкий привет!

Страшно жалею, что не смог с Вами встретиться в октябре, когда Вы были во Владивостоке на «Северолесе». Мне об этом сообщили уже постфактум, когда вы уже улетели — вечером того дня я вернулся домой из санатория… В мое отсутствие состоялся так называемый «симпозиум по маринистике», и меня даже не предупредили и не пригласили, хотя формально я числюсь куратором сектора маринистики при Приморском отделении Союза писателей. Не пригласили, мне думается, по тем причинам, что, несмотря на все мои многолетние усилия, по существу, маринистики у нас во Владивостоке нет и никто не хочет писать на морские темы. Пишут о чем угодно — о колхозах, о шахтерах, партизанах и т. д., а моряков не замечают. Был Халилецкий, умер. Но он писал о военных моряках, а о торговых, после Гука и Кучерявенко, никто не пишет, а они уже много лет не берутся за перо, старенькие и больные. Начал писать Князев, но, по существу, морского у него только декорации, а действие может быть в любой декорации, ничего не изменится. Морского духа, аромата моря, морской души нет.

Об этом симпозиуме я узнал из газетного отчета и из него увидел, что морских произведений даже не обсуждали. Когда я спросил, почему меня не пригласили, Князев отвел глаза и сказал, что я бы непременно выступил, раскритиковал бы, так как маринистических произведений не было, и испортил бы всю обедню. Ну Бог с ними! Здесь ничего не поделаешь. Владивосток — портовый город, а психология у местного начальства сухопутная, у руководства местного моряки не в почете, не то что в Одессе. Даже площадок для строительства жилья морякам вблизи порта не выделяют, только на самых далеких окраинах города. У руководства полностью отсутствует морской образ мышления. А отсюда все и идет. Характерно, что в здешних мореходках местных парней почти нет, все учащиеся приезжие, а свои подаются куда угодно, только не в моряки. Местное издательство морской тематикой не интересуется, даже издание «Тихоокеанских Румбов» прекратили!

С огромным удовольствием прочитал «Вчерашние заботы»!.. Бесподобно! Хотя мне писали из Ленинграда, что там кое-кто книгу страшно ругает. Думаю, что ругают те, кто узнал себя, увидел в качестве прототипов главных персонажей. А мне понравилось. Необыкновенно правдоподобно, я узнал многих своих соплавателей и знакомых. Ушастик — вылитый стармех Котельников, с которым я плавал лет 25 назад. Все черты характера, поведения и даже внешность — все сходится, вплоть до «нюансов». Фомичев — тип более распространенный, это и Тимоша Кривошихин, и ушедший на пенсию Бабенко, и т. п. А Спиро — типичный Ханжонков, был у меня в шестидесятых годах такой старпом. Вот Рублевых не приходилось встречать, а тети Ани и Соньки Дедкины со мной плавали во множестве.

Большое спасибо за теплые страницы воспоминаний о покойном друге — Юрии Дмитриевиче Клименченко. Мы дружили с двадцатых годов, еще школьниками. Вместе подались в яхт-клубы. Он в речной — на «Революцию», а я в только организованный яхт-клуб «Водник» на Петровском острове. Там после подготовки мне доверили командовать швертботом «Кобчик» — на нем я перевернулся на Неве, выше Троицкого моста…