Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

конец мастерской. Там висело на крестообразных стойках около дюжины

мужских и женских нарядов. Шансов, что среди них отыщется детский, было

не очень много, но нам повезло. Портной продемонстрировал нам костюм из

числа тех, какие обычно носят мальчики-пажи. Разумеется, далеко не такой

роскошный, какие можно встретить в герцогских и графских замках. Никаких

белых кружев на воротнике и манжетах, вместо дорогих пуговиц — обычная

шнуровка, да и ощупанное мной сукно было явно местного производства, а

не из славящихся своими сукновальнями провинций. Но это даже и к

лучшему: такой наряд прочнее и практичнее одеяний из тонких тканей, в

которых щеголяют богатые пижоны. В то же время это вполне достойное

облачение для отпрыска дворянского рода средней руки, и в нем не стыдно

предстать перед тем же графом Рануаром. То, что костюм мужской, ни меня,

ни Эвьет ничуть не смущало: для путешествия самое то. Мне, конечно,

доводилось слышать о заправляющих в разных епархиях фанатиках, готовых

обвинить женщину в грехе и ереси лишь за то, что та носит брюки -

каким-то совершенно непостижимым для меня образом они усматривают в этом

непристойность — но даже эти ненормальные не распространяют свои запреты

на девочек, еще не достигших полового созревания.

Эвьет отправилась на примерку за ширму и через некоторое время

вышла оттуда, явно довольная обновкой. Костюм оказался ей слегка

великоват, но в целом действительно шел, и его черный и коричневый цвета

хорошо сочетались с ее черными волосами и глазами. Толстяк, впрочем,

бросил насмешливый взгляд на ее босые ноги, но Эвелина этого не

заметила.

— Берем, — сказал я и протянул пять крон портному. Тот попробовал

монету на зуб, посмотрел на свет и невозмутимо опустил в карман.

— Как насчет сдачи? — поторопил я. — Цена такому костюму — от силы

три кроны.

— Это если в имперских золотых, — брюзгливо возразил толстяк. — А в

монетах новой чеканки при том же номинале золота меньше на треть.

— Даже если рассуждать так, с тебя полкроны.

Портной, как видно, был неприятно удивлен тем, что я моментально

сосчитал дроби в уме, не приняв на веру его калькуляцию — однако тут же

отступил на заранее подготовленные позиции:

— А никто не запретит мне продавать по той цене, по какой хочу.

Захочу — и вовсе десять крон запрошу.

— Тогда и нам никто не запретит отказаться от покупки.

— Это сколько угодно, — фыркнул толстяк. — Ищите на ночь глядя

другого портного, у которого найдется готовый детский костюм, да который

еще при этом возьмет с чужака не втридорога, а по-божески, как я.

Увы, он был прав; и, бросив еще один взгляд на довольную

приобретением Эвьет, я махнул рукой.

— Ладно. Тогда расскажи хотя бы, где здесь лавка сапожника, да и

постоялый двор поприличнее заодно.

Получив нужные сведения, мы вышли на улицу. Какой-то подозрительный

тощий тип, присматривавшийся к Верному, сразу же всем своим видом

продемонстрировал, что просто случайно проходил мимо. А я еще помню

времена, когда коня можно было безбоязненно оставлять перед входом в

лавку или иное заведение… впрочем, после той демонстрации бойцовых

качеств, которую Верный устроил собакам, я надеялся, что он не даст себя

в обиду и конокраду.

Через несколько минут мы без особенных проблем приобрели для Эвьет

пару мягких удобных сапожек. Единственная проблема состояла в том, что

на этом мой золотой запас был исчерпан. Оставалось, правда, еще немного

серебра, но его я хотел приберечь. А предстояло еще позаботиться о

Верном и ночлеге. Впрочем, я надеялся на то, что на постоялом дворе

медные деньги все же принимают; если портные и сапожники живут в

основном за счет местной клиентуры, то содержатели заведений для

проезжих обычно куда более лояльны к монетам с самых разных концов

Империи. При гостиницах побогаче даже есть своя меняльная лавка. Надо

сказать, что даже и до Войны Льва и Грифона правом на чеканку монеты

обладало отнюдь не только императорское казначейство (и "медная"

реформа, вызвавшая два бунта подряд, была призвана отчасти выправить это

положение), а уж за последние годы всевозможных денег развелось и вовсе

без счета. Купить, однако, на них можно было все меньше.

Постоялый двор оказался довольно неплохим для такого места, как

Пье. Точнее говоря, он был неплохим в прежние времена, когда на дорогах

было больше путников, включая даже целые купеческие караваны, а в Пье

регулярно устраивались ярмарки и фестивали, пусть и имевшие сугубо

провинциальное значение, но все же привлекавшие публику со всей округи.

Теперь же трехэтажное каменное здание с опоясывающими двор конюшнями и

каретными сараями почти пустовало. В трапезной зале, куда мы вошли, лишь

какой-то бородатый детина с изрытым оспой лицом смачно глодал свиную

ногу (жир тек по его бороде и капал на грудь, но его это не смущало), да

скучала над пустой кружкой потасканного вида грудастая девка. При нашем

появлении она, не стесняясь присутствием Эвьет, с надеждой устремила на

меня масляный взгляд; я вложил в ответный взгляд все омерзение, которое

испытываю к подобной публике, и она, скорчив обиженную рожу, снова

уставилась в свою кружку. Навстречу нам из-за стойки вышел сам хозяин

заведения, дабы с непритворной радостью поприветствовать новых клиентов.

У меня для него была одна хорошая новость — что нам нужен ночлег, и одна

плохая — что нам не нужен ужин. У него тоже нашлась для меня одна

хорошая новость — медь он принимал, и одна плохая — курс был совершенно

грабительский. Я для порядка повозмущался последним обстоятельством, он

в ответ произнес ритуальные фразы всех трактирщиков о худых временах и

непомерных издержках на содержание такого заведения. Впрочем, на сей раз

эти стандартные причитания действительно соответствовали истине — еще

одна вариация ситуации, которую я описывал Эвелине, говоря о

справедливости… Я спросил, найдется ли у него человек, способный

подковать лошадь, и он подтвердил, что такой человек имеется, причем он

исполняет обязанности и кузнеца, и конюха, и каретного мастера.

"Раньше-то, сударь, у меня для каждого дела свой работник был, а теперь,

сами изволите видеть, уж больно накладно стало… Если дальше так

пойдет, придется самому за молот браться…" Я усмехнулся, представив

хозяина постоялого двора в роли кузнеца: он был далеко не молод и

довольно-таки тщедушен. "И где этот мастер на все руки?" — осведомился

я. "Да вот, сейчас поужинает и будет весь в вашем распоряжении", -

хозяин кивнул на детину. Выходит, то был вовсе не гость! Уж не

единственные ли мы постояльцы в этом славном заведении? Ситуация

нравилась мне все меньше. В отсутствие свидетелей зарезать ночью никому

не ведомых чужаков, дабы обобрать их до нитки — что может быть проще? То

есть знаю, что проще — отравить, но мы отказались от местной еды… Я с

подозрением посмотрел в мутно-голубые глаза хозяина и как бы невзначай

положил руку на рукоять меча. Тот никак не показал, что понял намек.

Детина явно не считал, что ради гостей надо все бросить и бежать

работать. Я заранее знал, что услышу, если начну выражать недововольство

этим обстоятельством — что ему и так задерживают жалование уже второй

месяц и все такое прочее — так что не стал зря сотрясать воздух, раз уж

мы все равно никуда уже в этот вечер не спешили. Наконец он прожевал

последний кусок свинины, удовлетворенно рыгнул и вытер толстые волосатые

пальцы о рубаху. Теперь он был готов к исполнению своих обязанностей. Мы

вышли во двор, и я поручил Верного его заботам, заплатив и за овес для

коня. Детина действительно быстро и сноровисто прибил на место врученную

мной подкову, так и не сказав за все время ни слова; я подумал, уж не

немой ли он. Однако свое дело он знал, и, убедившись в этом, мы

вернулись в дом, где я попросил хозяина проводить нас в нашу комнату.

По крутой скрипучей лестнице (стены здесь были каменными, но

ступени — деревянными) мы поднялись на второй этаж. Комната оказалась,

конечно, не шикарной, но вполне сносной. Две кровати, заправленные

чистым (точнее — недавно стиранным) бельем, два неказистых, но прочных

стула, небольшой стол, на нем — кувшин с водой, стоящий в пустом тазу, и

канделябр на три свечи (из которых, впрочем, присутствовала только одна,

да и та изрядно уже оплывшая)… в общем, жить можно, а уж переночевать