Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха

• Название: Покушение на Гейдриха
• Автор: Мирослав Иванов
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-7233-0145-1

Книга посвящена событиям второй мировой войны. В форме воспоминаний свидетелей в ней рассказывается о том, как чехословацкие патриоты и участники Сопротивления, подготовили и осуществили операцию против гитлеровского наместника в «протекторате Чехия и Моравия» Рейнхарда Гейдриха, проводившего в ряде стран оккупированной Европы политику геноцида. Автор показывает готовность к борьбе не сломленного гитлеровцами чехословацкого народа.

---

Внезапно наверху все смолкло. В церкви наступила зловещая тишина. Эсэсовцы немного выждали — не ловушка ли это? — а потом взбежали по винтовой лестнице наверх и там нашли трех парашютистов, лежавших в луже крови.

Их стащили вниз. Один был мертв, двое других — в агонии. Их срочно отправили в больницу, а мертвого положили на разложенный на улице ковер.

Было шесть или семь часов утра, точно не знаю.

Вдруг откуда-то привезли Чурду и Атика Моравца. Их подвели к мертвому парашютисту для опознания. Ведь Паннвиц понятия не имел, кто прячется в церкви. Он знал только про Кубиша и Габчика.

Чурда молчал. Стыдился? Потом прошептал:

— Опалка…

А в церкви между тем искали вход в подземелье. Церковь внутри выглядела ужасно. Все разбито, пол усыпан осколками стекла, алтарь повален… На улице кто-то орал в мегафон, обещая осажденным пощаду, если они сдадутся. Значит, кто-то еще оставался в подземелье. Не знаю, откуда Паннвицу было это известно. Может быть, в церкви нашли какие-то их следы. Пока шел бой, люди, засевшие в подземелье, молчали…

Теперь они начали обороняться и делали это умело. Чурду подвели к вентиляционному оконцу склепа: он должен был призвать тех, внизу, прекратить сопротивление. Атя Моравец отказался говорить.

Парашютисты ответили новыми выстрелами. Теперь они знали, кто их предал.

Когда не помогли ни мегафон, ни стрельба, были вызваны пожарные. Сам ли Паннвиц додумался или ему кто-то подсказал, но вдруг у коммутатора в институте, где я сидел, появился офицер и позвонил в центральное пожарное управление Праги. Злой, нервный, он требовательным голосом приказал, чтобы на Рессловую улицу немедленно приехали на своих машинах пожарные команды. Было это между семью и восемью часами утра. Посмотрев на меня, офицер сказал:

— Скоро вы нам понадобитесь. Как только приедут пожарные…

Я БЫЛ ШОФЕРОМ ПОЖАРНОЙ МАШИНЫ

Когда я был еще мальчишкой, я всегда говорил «пожарники», а не «пожарные». Мог ли я предположить, что когда-нибудь и сам стану пожарным? Вся жизнь человека зависит от случая. Я работал тогда на авиазаводе, и однажды нам сказали, что пожарная охрана — это часть гражданской противовоздушной обороны и ее необходимо расширить, поскольку надо быть готовыми к авианалетам. Ты, говорят мне, молодой и сильный, отчего бы тебе не записаться в охрану?

Я согласился, так и оказался в пожарной охране Праги. И вот ведь случай: в тот самый день как раз я и дежурил. Суточное было дежурство, длилось двадцать четыре часа подряд. Тоска страшная — сиди и жди сигнала тревоги. Дело было под утро, да, собственно, утро уже наступило. А ночь прошла спокойно, без воздушной тревоги.

Сижу, думаю обо всем и ни о чем. Небо чистое-чистое, будто вымытое, а я радуюсь, что скоро домой.

И вдруг — тревога! Общий сбор! Я только вытаращил глаза. Быстро, ребята, подъем… едем…

Мы вообще ничего не знали. Начальнику позвонили, и он мне приказал: «Давай дуй на Карлак!», то есть на Карлову площадь. Я рванул, пулей проскочил через все перекрестки, и за несколько минут мы примчались на Карлову площадь. Дыма мы нигде не видели, но кругом было полно эсэсовцев. Нам все это показалось странным. Мы стояли, глазели на немцев, которые перекрыли все улицы. И тут подоспел наш начальник и сказал, что в подземелье церкви на Рессловой улице засели люди, убившие Гейдриха, и их надо выгнать оттуда водой.

— На нас не рассчитывайте, — буркнул кто-то из ребят.

Начальник разозлился:

— Кто это сказал?

Все молчали.

— Посмотрите: кругом гестаповцы. Они вмиг вам мозги вправят.

Наш начальник был отпетый негодяй. После освобождения в 1945 году его судили как коллаборациониста.

— И давайте пошевеливайтесь, — добавил он.

На тротуаре лежал мертвый. Уже потом я узнал, что трое парашютистов оборонялись на хорах. Одному из них гранатой перебило ноги. Его повезли в больницу, но по дороге он скончался. Другой тоже был тяжело ранен, и его не довезли до больницы — умер, не приходя в сознание. Третий лежал на тротуаре.

Эсэсовцы беспорядочно носились по улице, стреляли, но редко когда попадали в маленькое вентиляционное окошко склепа в подземелье церкви. Пули только отскакивали от стен. Какой-то офицер спросил, кто из нас знает расположение помещений в подвале под церковью. Есть ли там коридоры и как проходит канализация? Мы молчали и пожимали плечами.

Наш начальник велел одному из пожарных взять молот и, осторожно подобравшись вдоль церковной стены к оконцу, выбить закрывающую его решетку. Парень попробовал было это сделать, не думаю, чтобы ему особенно хотелось. А я спросил себя: что бы я стал делать, если бы меня послали на это дело? Видите, опять-таки — все случай. Этот наш парень вылез вперед, чтобы получше все видеть, тут ему и сунули в руки молот. Попробовал бы он не пойти — тут же забрали бы, а назавтра его фамилия красовалась бы в списках тех, кто расстрелян за одобрение покушения. Волей-неволей ему пришлось пробиться к окошку.

Два-три удара молотом — и решетка выпала из оконца. Сам Франк похвалил парня, а нам было тошно. Нет, я бы туда не пошел, это я понял. Лучше пусть обо мне напишут на красном плакате, что немцы вывешивали, сообщая о казнях, чем потом всю жизнь корить себя: я помог этим свиньям…

Немцы хотели забросать подземелье гранатами со слезоточивым газом и потом забить окно матрацем. Но у тех, внутри, была лестница. Гранаты они выкинули обратно, а лестницей выбили из окна матрац. И без остановки стреляли так, что эсэсовцы боялись даже подползти к матрацу.

Потом нам приказали направить в оконце прожектор, чтобы ослепить их. Тогда они не смогут стрелять. Но не успели мы наладить прожектор, как осажденные вывели его из строя. Вот так-то!

— Мы их выкурим дымом! — объявил наш шеф — большая он был сволочь! — и велел всунуть в оконце трубу, через которую подавали бы внутрь дым. Но парашютисты той же лестницей, к счастью, выбили и трубу. Тут-то и придумали: надо их затопить…

Страшная мысль.

Нашим ребятам велели установить насосы и развернуть шланги, а концы вставили в отдушину гробницы… Засунули и стали ждать, что будет дальше.

А те ребята, парашютисты, взяли лестницу, да и выбили ею шланги наружу, на тротуар. Эсэсовец велел снова засунуть их в отдушину, но через несколько секунд шланги снова оказались на тротуаре…

Подошел Франк. Он был в ярости, ругался, сопел, в мы посмеивались про себя — конечно, смех в открытою стоил бы жизни!

Вот и с водой у них ничего не получилось. По крайней мере сначала. «Сидел лучше бы в машине и не лез в эти дела у церкви», — подумал я, и тут мне опять помогла случайность. Шальная пуля отбила от стены церкви кусок камня, и осколком мне поранило глаз. У меня появился предлог хотя бы на время улизнуть.

Несколько пожарных были посланы в храм: оказывается, там нашли в полу плиту, под которой скрывался вход в подземелье. Те взяли молоты и для вида стали лупить ими по этой плите. Тем дело и кончилось. Они марались показать, что что-то делают, а потом заявили, что ничего не получилось. Они ведь работали под дулами эсэсовских автоматов. Когда эти двое после об этом рассказывали, я думал: «Слава богу, что осколок попал мне в глаз».

Время шло. Не знаю, который был час, когда снова появился Франк. Он страшно кричал, но что кричал — я не понимал. Злился, наверное, что так долго ничего не могут сделать, и боялся, как бы парашютисты за это время не удрали через какой-нибудь подземный ход, идущий от церкви к Влтаве. Один бы мог остаться у окна и отстреливаться, прикрывая остальных. А те за это время дали бы тягу. Вот это был бы для гестаповцев удар! Берут штурмом церковь, а когда врываются туда — парашютистов уже нет. Подошел какой-то офицер и хотел успокоить Франка. Один из ребят, мой приятель, сказал — он понимал по-немецки, — что офицер расписывал геройские дела своих эсэсовцев. Но Франк буквально испепелил его взглядом. Да уж, у него, у Франка, небось, было свое мнение о них. В самом деле, стоило на этих вояк посмотреть — сразу было видно какие они трусы и того оконца боятся, как черт ладана. Потом Франку принесли какие-то вещи, найденные у убитых на хорах. Но он даже не взглянул на них, а потом опять как заорет и снова указывает на подземелье. Он хотел взять парашютистов живыми сейчас же, немедленно. Время шло, а результатов не было. Попробовали было пробить стену у окна, но из этой затеи тоже ничего не вышло, стена даже ни чуточки не дрогнула, а мы только тому радовались.

ЧТО РАССКАЗАЛ СВИДЕТЕЛЬ В ТРЕТИЙ РАЗ

Я сидел в здании политехнического института, и время от времени до меня доносился треск выстрелов. Страшно было думать, чем все это кончится. Было ясно, что, если осажденные не уйдут по канализационным трубам, им конец. Но я знал, что нацисты растянулись вдоль всей набережной Влтавы и караулят все выходы из подземных каналов, так что, если бы парашютисты даже и нашли какой-нибудь лаз, на выходе из него их все равно ожидала бы смерть.