Гянджеви Низами - Пять поэм

• Название: Пять поэм
• Автор: Гянджеви Низами
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 1968

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.

«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет. В законченной около 1203 года «Искандер-наме» заметны следы торопливости, вызванной, надо думать, предчувствием близкой смерти.

Создание такого «поэтического гиганта», как «Пятерица» — поэтический подвиг Низами.

Перевод с фарси К. Липскерова, С. Ширвинского, П. Антокольского, В. Державина.

Вступительная статья и примечания А. Бертельса.

Иллюстрации: Султан Мухаммеда, Ага Мирека, Мирза Али, Мир Сеид Али, Мир Мусаввира и Музаффар Али.

---

Восхваление падишаха Нусратаддина Абу Бекра

Традиционное восхваление щедрости, могущества и доблестей одного из адресатов поэмы — Нусратаддина Абу Бекра Бишкина ибн Мухаммеда из династии Ильдигизидов, вступившего на престол в 1191 году после смерти своего дяди Кызыл-Арслана. Особенно хвалит его Низами за. то, что он благоустроил свои владения.

Обращение во время целования земли

Традиционное обращение к шаху — адресату поэмы и восхваление его справедливости. Конец главы — просьба благосклонно принять подносимую поэму.

Краткое изложение всего рассказа

Придавая особое значение своей последней поэме, Низами ввел в нее эту главу — краткое изложение содержания всей книги, которое должно облегчить ее понимание. В начале главы он снова говорит о высоком значении поэмы, о ее различных источниках, среди которых Низами, не найдя единого свода преданий об Александре, использовал даже пехлевийские, христианские и еврейские. Затем идет как бы «список подвигов» Александра, соответствующий порядку изложения обеих частей поэмы. Завершается глава утверждением истинности всего изложенного.

Обращение к слушателям с призывом обратить внимание на рассказ

Описание весеннего сада. Красавица подносит Низами чашу с вином и молоком и просит его забыть обо всем, кроме подвигов Искендера… Низами перечисляет затем свои первые четыре поэмы, как бы предавая их забвению, и переходит к началу рассказа об Александре.

Начало рассказа и изложение истины о рождении Искендера

Воду жизни, о кравчий, лей в чашу мою!
Искендера благого я счастье пою.

Пусть в душе моей крепнет великая вера
В то, что дам сей напиток сынам Искендера!

* * *

Тот, кто царственной книгой порадует вас,
Так, свой стих воскрешая, свой начал рассказ:

Был властитель румийский. Вседневное счастье
К венценосцу свое проявляло участье.

Это был, всеми славимый, царь Филикус;
Услужал ему Рум и покорствовал Рус.

Ионийских земель неустанный хранитель,
В Македонии жил этот главный властитель.

Он был правнук Исхака, который рожден
Был Якубом. Над миром господствовал он.

Чтил все новое; думал о всем справедливом,
И с овцой дружный волк был в те годы не дивом.

Так он злых притеснял, что их рот был закрыт,
Что повергнул он Дария в зависть и в стыд.

Дарий первенства жаждал, и много преданий
Есть о том, как с царя он потребовал дани.

Но румиец, правленья державший бразды,
Предпочел примиренье невзгодам вражды:

С тем, которому счастье прислуживать радо,
В пререканье вступать неразумно, не надо.

Он послал ему дань, чтоб от гнева отвлечь,
И отвел от себя злоумышленный меч.

Дарий — был ублажен изобилием дара.
Царь — укрыл нежный воск от палящего жара.

Но когда Искендера година пришла,
По-иному судьба повернула дела.

Он ударил копьем, — и, не ждавший напасти,
Дарий тотчас утратил всю мощь своей власти.

Старцы Рума составили книгу свою
Про отшельницу, жившую в этом краю.

В день, когда материнства был час ей назначен,
Муж был ею потерян и город утрачен.

Подошел разрешиться от бремени срок,
И мученьям ужасным обрек ее рок.

И дитя родилось. И, в глуши умирая,
Мать стонала. Тоске ее не было края.

«Как с тобой свое горе измерим, о сын?
И каким будешь съеден ты зверем, о сын?»

Но забыла б она о слезах и о стоне,
Если б знала, что сын в божьем вскормится лоне.

И что сможет он власти безмерной достичь,
И, царя, обрести тьму бесценных добыч.

И ушла она в мир, непричастный заботам,
А дитяти помог нисходящий к сиротам.

Тот ребенок, что был и бессилен и сир,
Победил силой мысли все страны, весь мир.

Румский царь на охоте стал сразу печален,
Увидав бледный прах возле пыльных развалин.

И увидел он: к женщине мертвой припав,
Тихий никнет младенец меж высохших трав.

Молока не нашедший, сосал он свой палец,
Иль, в тоске по ушедшей, кусал он свой палец.

И рабами царя — как о том говорят —
Был свершен над усопшей печальный обряд.

А ребенка взял на руки царь и, высоко
Приподняв, удивлялся жестокости рока.

Взял его он с собой, полюбил, воспитал,—
И наследником трона сей найденный стал.

Но в душе у дихкана жила еще вера
В то, писал он, что Дарий — отец Искендера.

Но сличил эту запись дихкана я с той,
Что составил приверженец веры святой,

И открыл, к должной правде пылая любовью,
Что к пустому склонялись они баснословью.

И постиг я, собрав все известное встарь:
Искендера отец — Рума праведный царь.

Все напрасное снова отвергнув и снова,
Выбирал я меж слов полновесное слово.

Повествует проживший столь множество дней,
Излагая деянья древнейших царей:

Во дворце Филикуса, на царственном пире,
Появилась невеста, всех сладостней в мире.

Был красив ее шаг и пленителен стан,
Бровь — натянутый лук, косы — черный аркан.

Словно встал кипарис посреди луговины.
Кудри девы — фиалки, ланиты — жасмины.

Жарких полдней пылала она горячей…
Под покровом ресниц мрело пламя очей.

Ароматом кудрей; с их приманкою властной,
Переполнился пир, словно амброю страстной.

Царь свой взор от нее был не в силах отвлечь,
Об одной только дивной была его речь.

И в одну из ночей взял ее он в объятья,
И настал в жаркой мгле миг благого зачатья.

Словно тучей весенней провеяла мгла
И жемчужину в глуби морской зачала.

Девять лун протекло по стезям небосклона,
Плод оставил в свой час материнское лоно.

В ночь родин царь велел, чтоб созвал звездочет
Звездочетов, — узнать, как судьба потечет,

Чтоб открыл ему тайну, чтоб в звездном теченье
Распознал звездных знаков любое значенье.

И пришел предсказателей опытных ряд,
Чтоб вглядеться в тот мир, где созвездья горят.

И, держа пред собой чертежи и приборы,
На движенья светил старцы подняли взоры.

В высшей точке горело созвездие Льва,
На предельный свой блеск обретая права.

Многозвездный Овен, вечно мчащийся к знанью,
Запылав, устремился от знанья к деянью.

Близнецы и Меркурий сошлись, и, ясна,
Близ Тельца и Венеры катилась луна.

Плыл Юпитер к Стрельцу. Высь была не безбурна:
Колебало Весы приближенье Сатурна.

Но воинственный Марс шел и шел на подъем
И вступил в свой шестой, полный славою, дом.

Что ж мы скажем на то, что явили созвездья?
Небу — «Слава!». Завистникам — «Ждите возмездья!».

Не дивись же, что звездным велениям в лад
Из ростка распустился невиданный сад.

Звездный ход был разгадан по древним примерам,—
И пришедшего в мир царь назвал Искендером.

Ясно старцам седым семь вещали планет,
Что возьмет он весь мир, что преград ему нет.

Все сказал звездочет обладателю Рума,
Чтоб ушла от Владыки тревожная дума.

В предвкушении благ, славой сына прельщен,
Казначея призвав, сел Владыка на трон.

В светлом сердце царевом тревоги не стало,
И просящим он роздал сокровищ немало.

Славя Месяц душистый, надежд не тая,
Пил он сладкие вина в саду у ручья.

И подрос кипарис, и негаданно рано
Встал на ножки, ступая красивей фазана.

Он из люлечки к луку тянулся; к коню
Он с постельки бросался, подобный огню.

У кормилицы стрел он просил, и в бумагу
Или в шелк их пускал. Проявляя отвагу,

Вырос крепким и, отроком ставши едва,
Выходил он с мечом на огромного льва.

И в седле властно правил он, будто заране
Он бразды всего мира сжимал в своей длани.

Обучение Искендера