Лавейл Спенсер - Горькая сладость

• Название: Горькая сладость
• Автор: Лавейл Спенсер
• Издательство: АО Издательство «Новости»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7020-1014-0

После трагической гибели мужа Мэгги впадает в глубокую депрессию. По совету врача она возвращается в город детства, где когда-то была счастлива, и встречает там свою первую любовь. Старое чувство вспыхивает с новой силой. Но Эрик Сиверсон женат. Путь к счастью оказался долгим. Но они оба одолели его во имя своей любви.

Истинная любовь не знает преград. Ей не страшны ни боль разлук, ни людская молва, ни изощренное коварство соперницы. Мэгги Стерн и Эрику Сиверсону пришлось до дна испить горькую чашу испытаний, выпавших на их долю, чтобы обрести, наконец, долгожданное счастье. «Горькая сладость» — классическая книга о любви, по стилю и сюжету напоминающая произведения Франсуазы Саган.

---

— Пожалуй, я поеду, — открывая дверцу пикапа, сказал Эрик.

— Я была рада тебя видеть.

Он посмотрел на дом.

— Мне бы хотелось зайти как-нибудь, когда ты поставишь мебель.

— Непременно.

Они оба понимали, что правила приличия не позволят ему прийти сюда еще раз.

— Желаю тебе хорошо провести День благодарения, — сказал Эрик, забираясь в пикап.

— И тебе того же. Передай привет своим.

— Передам.

Но он понимал, что не сможет передать привет. Как он объяснит, зачем приезжал сюда?

Дверца захлопнулась, и Мэгги повернулась, чтобы уйти. Послышалось рычание стартера, затем из кабины раздался какой-то глухой звук — очевидно, Эрик пытался подбодрить пикап ударом кулака. Потом открылось окно.

— Проклятая Старая Сука, — с чувством выругался Эрик.

Пока Мэгги смеялась, мотор все-таки заработал. Эрик нажал на газ, включил «дворники» и крикнул, пытаясь перекрыть грохот:

— Пока, Мэгги!

— Пока. Будь осторожен!

Через минуту пикап растворился в темноте, но Мэгги долго еще стояла, задумавшись и ощущая какую-то тревогу.

В День благодарения за столом Сиверсонов собралось двадцать человек, в том числе одиннадцать внуков Анны. Майк и Барб пришли со своими пятью детьми. Из Дулута приехала Рут с мужем Дэном и тремя детьми, а из Милоуоки — Ларри, младший брат Эрика, его жена Фрэн, их трое детей, один из которых был настолько мал, что его посадили на специальный высокий стул.

Нож для мяса был заточен, а жареную индейку поставили перед Майком, сидящим во главе стола. Майк попросил всех успокоиться и предложил:

— А теперь давайте возьмемся за руки. — Он подождал и начал: — Господи, благодарим тебя за то, что ты подарил нам еще один год процветания. Благодарим тебя за эту еду и за то, что ты позволил всем нам вновь собраться за этим столом. Мы особенно признательны тебе за то, что с нами Ма, которая лишний раз может убедиться, что никто из нас не отравился покупным хлебом. И за то, что с нами Рут и Ларри со своими семьями. Правда, мы просим тебя напомнить маленькой Триш, когда ей дадут тыквенный пирог со взбитыми сливками, что случилось в прошлом году после третьего куска. И, конечно же, мы благодарим тебя за эту ораву здоровых ребятишек, которые после обеда энергично возьмутся за дело и вымоют посуду. И еще спасибо от нас с Барб. Прости, что мы поняли это не сразу и не поблагодарили тебя, но в конце концов мы прозрели и решили, что ты правильно поступаешь, даруя нам еще одного ребенка. Мы надеемся, что в следующем году, когда за этим столом будет на одного человека больше, мы будем здоровы и счастливы, как и сегодня. Аминь.

Нэнси стрельнула глазами в Эрика. Остальные уставились на Майка и Барбару.

Николас первым обрел дар речи:

— Еще один?

— Да, — ответил Майк, берясь за нож для мяса. — Это случится в мае, как раз когда ты окончишь школу.

Майк начал резать индейку, и все посмотрели на Анну. Она помогала внуку разминать картошку и спокойно заметила:

— Есть что-то приятное в том, чтобы иметь ровно дюжину внуков. Барбара, ты собираешься полить соусом картошку, или мы все так и будем сидеть, вытаращив глаза, пока еда не остынет?

Все сразу с облегчением вздохнули. Эрик сидел подавленный. Встреча с братьями и сестрой вызвала хмельные, яркие воспоминания о тех днях, когда они вшестером жили одной семьей, — шум, волнения, споры. Он пытался представить себе картины из прошлого, будто там были он сам и его собственные дети. Эрик до сих пор не мог привыкнуть к мысли о том, что так не будет никогда. Несмотря на праздник, он чувствовал, как рушится его счастье.

Эрик подолгу молчал. Иногда он тупо смотрел на экран телевизора, не понимая, что там происходит. Его пытались развеселить, тормошили, спрашивали, не уснул ли он. Но он не спал, он думал. Глядя на снег за окном, он вспоминал слова Мэгги: «В День благодарения должен идти снег, тебе не кажется?» Эрик представлял, как она сидит в доме своих родителей за праздничным столом, и поражался тому, что она нашла в себе силы не согласиться со своей дочерью. Он вспомнил день, проведенный в ее доме, и вдруг понял, что там он чувствовал себя счастливее, чем здесь, сегодня, в окружении близких людей.

Эрик заметил, что Нэнси наблюдает за ним, и вернулся на землю. Следуя примеру Майка, он мысленно поблагодарил Бога: его родные здоровы, у него есть работа, деньги, лодка, дом. У него красивая жена.

Они вернулись домой в восемь. Эрик дал себе слово перестать думать о Мэгги Стерн и держаться подальше от ее дома.

Нэнси открыла дверцу шкафа. Эрик подошел сзади и обнял жену обеими руками, уткнувшись лицом ей в шею. Воротник ее шерстяного жакета благоухал, словно сад. Шея была теплой и гибкой. Нэнси опустила голову и взяла его руки в свои.

— Я люблю тебя, — пробормотал Эрик.

— Я тоже люблю тебя.

— Прости.

— За что?

— За то, что отказал тебе в прошлый раз, когда ты хотела заниматься любовью. За то, что отказывал тебе последние две недели. Я был неправ.

— О, Эрик! — Она повернулась и тесно прижалась к нему, обвив его шею руками. — Пожалуйста, не позволяй этому ребенку встать между нами.

Но это уже произошло.

Он поцеловал ее и попытался выбросить из головы все воспоминания. Но «это» осталось, и поцелуй получился холодным. Он прижался лицом к ее лицу, растерянный и испуганный.

— Я дьявольски завидую Майку и Барб.

— Я знаю, — сказала Нэнси. — Это было написано у тебя на лице. — Она погладила Эрика по голове. — Пожалуйста, не надо. Я пробуду дома всего четыре дня. Давай сделаем их счастливыми.

Он мог бы поклясться, что постарается. Он постарается. Однако Эрик уже понял что где-то глубоко внутри него поселилось какое-то новое ощущение, тревожное, нарушающее привычное течение жизни. Это были первые семена горечи.

Кейти Стерн выехала из Чикаго после занятий накануне Дня благодарения. Она ехала одна, и потому у нее было достаточно времени, чтобы настроить себя против матери.

«Я должна была бы вместе со Смитти лететь в Сиэтл. Я должна была бы встретиться со своими друзьями в «Маяке», потрепаться и узнать, кто растолстел от столовской еды, а кто влюбился. Я должна была бы покрасоваться в своем свитере с эмблемой Северо-Западного университета, похвастаться новой прической и проведать старину Ленни — выяснить, нашел он себе кого-нибудь или я навсегда разбила его сердце. Я должна была бы ехать по знакомым улицам, перезваниваться со своими друзьями и спать в своей старой комнате».

Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она вовсе не считала себя эгоисткой. Просто Кейти не одобряла неожиданное решение матери уехать в Дор-Каунти.

Она нарочно не спросила, где находится новый дом Мэгги, и поехала сразу к бабке и деду.

Дверь открыла Вера.

— Кейти, привет!

— Привет, бабушка.

Вера позволила себя обнять и тут увидела пустой «порше».

— А где мама?

— Я у нее еще не была. Я решила сначала заехать к вам.

Отстранившись, Вера проворчала:

— Боже праведный, детка, что это за ботинки? Где твои сапоги? Ты хочешь сказать, что всю дорогу от Чикаго ехала без сапог? А если бы машина сломалась, и тебе пришлось бы идти пешком? Ты подхватила бы воспаление легких!

— Бабушка, у меня отличная новая машина.

— Неважно. Новые машины тоже ломаются. Рой, посмотри, кто здесь стоит — без сапог!

— А, малышка Кейти! — Рой вышел из кухни и неуклюже обнял внучку. — Значит, ты уже и вправду достаточно взрослая, раз приехала сюда прямо из Чикаго. Как учеба?

Они непринужденно болтали, медленно направляясь к кухне. Вера поинтересовалась, ужинала ли Кейти, и, услышав отрицательный ответ, открыла холодильник.

— У меня есть остатки супа, я разогрею. Рой, убери свой хлам. Ты завалил им весь стол.

Вера разогревала суп, а Рой и Кейти сидели за столом, и Рой расспрашивал ее о Чикаго и об учебе.

Когда Кейти, собираясь учиться в колледже, представляла себе, как будет приезжать домой, она всегда думала, что там ее будет ждать мама. Но этот странный дом в этом странном городке! Как мать могла так поступить с ней? Как? Мать упрекала ее, Кейти, в эгоизме, а вот Кейти считала безрассудным проявлением эгоизма поступок Мэгги.

Вера поставила на стол суп, крекеры, сыр, мясной рулет и тоже села. Кейти поела, Вера принялась убираться, и Рой передвинул свою работу в центр стола.

— Что это, дедушка?

— Макет города викторианской эпохи. Каждый год я делаю по два строения. Сначала я сделал церковь, а всего у меня девять строений.

— А что ты делаешь сейчас?

— Дом. Макет дома, где живет твоя мама.

Наблюдая, как он соединяет одну деревянную деталь с двумя другими, Кейти испытала противоречивые желания. Ей хотелось увидеть мать и в то же время освободиться от ее присутствия. Ей хотелось посмотреть дом и в то же время никогда не видеть его. Полюбить его и остаться равнодушной.