Лавейл Спенсер - Горькая сладость

• Название: Горькая сладость
• Автор: Лавейл Спенсер
• Издательство: АО Издательство «Новости»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7020-1014-0

После трагической гибели мужа Мэгги впадает в глубокую депрессию. По совету врача она возвращается в город детства, где когда-то была счастлива, и встречает там свою первую любовь. Старое чувство вспыхивает с новой силой. Но Эрик Сиверсон женат. Путь к счастью оказался долгим. Но они оба одолели его во имя своей любви.

Истинная любовь не знает преград. Ей не страшны ни боль разлук, ни людская молва, ни изощренное коварство соперницы. Мэгги Стерн и Эрику Сиверсону пришлось до дна испить горькую чашу испытаний, выпавших на их долю, чтобы обрести, наконец, долгожданное счастье. «Горькая сладость» — классическая книга о любви, по стилю и сюжету напоминающая произведения Франсуазы Саган.

---

— Ты слишком обобщаешь.

— А я считаю, что так и есть. Когда рождается ребенок, человек начинает думать в первую очередь о нем. Даже если ты безумно устал, ты поднимаешься, когда малыша тошнит, или он плачет, или ему что-то нужно... Черт, я не знаю, как выразить словами то, что я думаю.

Эрик поднял кусок коры и принялся ногтем отковыривать от него кусочки.

— Помнишь, как было у матери с отцом? В конце дня, после работы в офисе, после стирки в той старой стиральной машине, после того, как она успевала в перерывах между обслуживанием клиентов повесить белье на веревку, накормить детей, рассудить их споры — после всего этого она помогала отцу мыть сарай, где чистили рыбу. Помнишь, они там все время смеялись? Я лежал в кровати и спрашивал себя, что можно найти смешного в сарае для чистки рыбы в половине одиннадцатого ночи? Пели сверчки, вода плескалась о лодки, а я лежал, слушал этот смех и понимал только, что родителям, наверное, хорошо. А однажды — я помню это так отчетливо, будто все произошло вчера, поздно ночью я зашел на кухню и, знаешь, что увидел?

— Что?

— Отец мыл нашей Ма ноги.

Братья обменялись долгими взглядами, и Эрик продолжил:

— Ма сидела на стуле, а отец стоял перед ней на коленях. Она откинула голову и закрыла глаза, отец как раз держал ее намыленную ногу над тазиком и очень осторожно тер руками. — Эрик опять замолчал. — Я никогда не забуду этого. Ее шершавые ноги, которые так часто болели, и то, как отец их мыл.

Их захлестнули воспоминания. Через некоторое время Эрик спокойно произнес:

— Я бы хотел, чтобы у меня была такая семья. А у меня ее нет.

Майк поставил локти на колени.

— Может быть, ты слишком много хочешь?

— Возможно.

— Все семьи живут по-разному.

— У нас вообще нет семьи с тех пор, как я заставил Нэнси переехать в Рыбачью бухту. Только теперь я понял, с чего начались наши беды.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю.

— Откажешься от рыбной ловли?

— Нет, я слишком люблю свое дело.

— А она не бросит работу?

Эрик безутешно покачал головой. Майк поднял с земли две ветки и начал ломать их.

— Тебе кажется, что...

— Да. — Эрик взглянул на брата. — Мне страшно, очень страшно говорить об этом. — Он грустно усмехнулся. — Когда начинаешь понимать, что твой брак потерпел крах...

— Ты ее любишь?

— Наверное. У нее по-прежнему много достоинств, из-за которых я на ней женился. Она красива, умна, энергична. Она кое-чего добилась в «Орлэйне».

— Так ты любишь ее?

— Не знаю.

— А в постели у вас все нормально?

Эрик тихо выругался, поставил локти на колени и тряхнул головой.

— Черт, я не знаю!

— Как это не знаешь? У нее кто-то есть?

— Нет, не думаю.

— А у тебя?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— Все в том же. Когда мы собираемся заняться любовью... — Эрик с трудом подбирал слова.

Майк ждал.

— Когда мы собираемся заняться любовью, у нас все нормально, но лишь до того момента, пока она не выбирается из постели, чтобы нанести эту проклятую противозачаточную пену. После этого у меня появляется такое ощущение, будто... — Эрик стиснул зубы. — Будто консервной банкой пытаешься проломить стену. И когда она возвращается обратно, мне уже ничего не хочется.

Майк вздохнул, подумал и посоветовал:

— Вам нужно проконсультироваться с кем-то — с врачом или специалистом по вопросам семьи и брака.

— Когда? Пять дней в неделю ее не бывает дома. Кроме того, она не знает, как я стал относиться к сексуальной стороне нашей жизни.

— А ты не думаешь, что должен сказать ей?

— Это ее убьет.

— Это убивает тебя.

— Да, — подавленно согласился Эрик, уставившись сквозь голые ветви деревьев на тусклое серебро неба.

Он долго сидел, ссутулившись, словно пастух перед костром. Наконец вздохнул, вытянул ноги и стал разглядывать свои голубые джинсы.

— Дело в том, что время уходит. У тебя детей даже больше, чем ты хотел бы иметь, а у меня ни одного.

— Да, дело в этом.

— Ма еще не знает? — Эрик посмотрел на Майка.

— О беременности Барб? Нет. Могу представить, что она скажет.

— По поводу того, что у нас никого нет, она никогда ничего не говорила. Правда, она постоянно твердит, что Нэнси слишком много времени проводит в разъездах, но мне кажется, она имеет в виду именно это.

— Ну, у нее свои представления, и после того как Ма сама столько лет провела рядом с отцом, она считает, что именно так и должно быть.

Братья ненадолго задумались, вспоминая, как жили раньше, и размышляя о том, как живут теперь. И тут Эрик сказал:

— Знаешь что, Майк?

— Что?

— Иногда я думаю, что Ма права.

Прошло три дня. В субботу вечером, поужинав, Нэнси откинулась на спинку стула, вертя в руках бокал шабли и доедая ягоды зеленого винограда. Обстановка была интимной. Снаружи ветер перебирал гальку и раскачивал кедры, которые скрипели под струями проливного дождя, а в комнате горели свечи, их пламя отражалось на поверхности стола из тикового дерева и причудливо преображалось в переплетении льняного кружева салфеток.

Нэнси оценивающе посмотрела на своего мужа. Перед ужином он принял душ, не причесавшись, сел за стол, и, взлохмаченный, выглядел очень привлекательно. На нем были джинсы и новый свитер, который она купила ему в магазине «Неймэн-Маркус», — авторская модель, свободный верх с отложным воротником и огромными рукавами реглан. Эрик сидел, приподняв одно плечо, и пил кофе по-ирландски.

Ее муж был настолько красив, насколько может быть красивым мужчина, а Нэнси видела много красивых мужчин. По роду своей работы она сталкивалась с ними в лучших магазинах, в каждом городе, одетых, словно на страницах модного журнала. Они так благоухали, что их вполне можно было держать в шкафу с женским бельем — для ароматизации. Короткие стрижки, шерстяные шарфы поверх пиджаков и узконосые ботинки из тонкой кожи. Некоторые из этих мужчин были гомосексуалистами, но многие — гетеросексуалистами и не скрывали этого.

Нэнси научилась давать им отпор, а если в определенных ситуациях отвечала взаимностью, то их отношения длились не дольше одной ночи; никто из них не мог сравниться с Эриком. У них были не такие большие тела, слишком мягкие руки, слишком белая кожа. И главное, ни с кем из них она не могла добиться такой сексуальной гармонии, какой добивались они с Эриком на протяжении восемнадцати лет.

Нэнси сидела по другую сторону стола и изучающе смотрела на своего мужа, такого сильного и красивого. Сейчас он не пытался испортить то настроение, которое Нэнси тщательно создавала при помощи свечей, льняных салфеток и вина. Но она создавала это настроение с определенной целью, и пришло время проверить его эффективность.

Нэнси положила ногу в нейлоновом чулке на стул Эрика.

— Любимый! — нежно произнесла она и погладила ступней его колено.

— Да?

— Почему бы тебе не продать лодку?

Он невозмутимо посмотрел на нее, наклонился, допил кофе и, не произнеся ни слова, начал разглядывать переплетение теней на стене.

— Ну пожалуйста, милый! — Нэнси подалась вперед. — Сейчас можно поместить объявление, к весне ты ее продашь, и мы вернемся в Чикаго. Или поедем в какой-нибудь другой большой город. Какой тебе нравится? Может, Миннеаполис? Прекрасный город, кругом озера, и к тому же это Мекка искусств. Ты ведь любишь Миннеаполис. Эрик, пожалуйста, давай подумаем.

Он старался не смотреть ей в глаза, но Нэнси заметила, как челюсти его судорожно сжались. Наконец Эрик взглянул ей в лицо и произнес, тщательно подбирая каждое слово:

— Ответь мне на один вопрос. Что тебе нужно от нашего брака?

Нэнси перестала гладить ступней его колено. Такого поворота в разговоре она не ожидала.

— Что мне нужно?

— Да, что тебе нужно? Кроме меня и... и секса со мной по субботам и воскресеньям, когда у тебя нет месячных. Что тебе нужно, Нэнси? Тебе не нужны ни этот дом, ни этот город, ты не хочешь, чтобы я был рыбаком. По тому, как ты себя ведешь, совершенно ясно, что тебе вообще не нужна семья. Итак, что тебе нужно?

Вместо того чтобы ответить, Нэнси резко потребовала:

— Когда это кончится?

— Кончится что?

— Ты знаешь, что я имею в виду, Эрик. Игра в Старика и Море. Когда мы уезжали из Чикаго, я думала, ты со своим братцем пару лет поиграешь в рыбаков, а потом мы вернемся обратно и сможем больше времени проводить вместе.

— Когда мы уезжали из Чикаго, я рассчитывал, что ты бросишь работу в «Орлэйне», останешься здесь и мы заведем детей.

— Я много зарабатываю. И я люблю свою работу.

— Я тоже люблю свою.

— Кажется, ты забыл, что получил довольно приличное образование. А твои деловые качества? Ты не собираешься их использовать?

— Я использую их каждый день.

— До чего же ты упрям!