Пьер Шоню - Во что я верую

• Название: Во что я верую
• Автор: Пьер Шоню
• Издательство: Русский путь
• Жанр: Религия
• Год: 1996
• ISBN: 5-85887-017-1

 Пьер Шоню (р. в 1923 году) — прославленный французский историк, автор множества капитальных работ, во многом обновивший методы своей профессии. Книга «Во что я верую» вышла в Париже в издательстве «Бернар Грассе», в одноименной серии, в которой представлены все цвета политического спектра, виднейшие имена французской интеллигенции. В данной книге, которую автор рассматривает как свой скромный вклад в апологетику, вопросы религии (христианской — и не только), а также вопросы веры вообще обсуждаются в свете достижений современной науки и, в частности, естествознания.

Книга должна найти благодарного читателя среди людей веры — церковных и внецерковных, для духовных исканий которых она, несомненно, станет существенным подспорьем. Человек яркого общественного темперамента, Пьер Шоню наверняка завоюет множество друзей среди русскоязычных читателей — особенно таких, для которых характерно активное отношение к жизни.

---

Содержащийся в Библии центральный мотив христианского Откровения представляет собой единственный трехсоставный мотив теоретической мысли (как мы видели, все прочие системы двухсоставны). Он является мотивом Сотворения вселенной, осуществленного Богом, Грехопадения человека вследствие неправедного использования свободы и Искупления, производимого через Боговоплощенность Иисуса Христа. Сотворение мира — Грехопадение — Искупление. Но прежде всего — основа основ: Сотворение мира.

* * *

Сотворение мира — главная часть иудео-христианской мысли. Ее смысл только начинает приоткрываться.

Странная это мысль. Только однажды за всё пережитое человечеством стала она явственной. Это случилось там, у этого народца Плодовитого Полумесяца, у этих удивительных кочевников, проникнутых мыслью о Боге едином.

Ни в других местах, ни прежде идея сотворения мира никогда не возникала в человеческом уме. Для греков, как и для всех народов, ткань мира, материя не знает износа, существует вечно: «Что было, то будет». Извечно существует не знающая износа материя мира; и именно ее непрерывно ткут и воссоздают боги, находящиеся там, где сознание, понимание, дух; и то же творит с ней Бог единый, в каком-то случае — высший разум, Демиург. Ведь у этого творения есть склонность распадаться, когда слабеет внимание богов — или Бога, когда злые гении, недобрые боги, злое начало вступают в действие — или просто-напросто оттого, что тяготение, исходящее от материи, тянущей книзу, тяжелеет, начинает давить, противиться формирующему (преобразующему) воздействию духа; оттого что материя плохо держит форму и не без труда, не без сопротивления воспринимает информацию, исходящую откуда-то из нездешности.

Совсем иначе рисуется Сотворение мира в Библии. Поистине, оно трудновообразимо. Демиург — это мы сами; у нас есть свой собственный опыт обжигания горшков. Образом горшечника пользуется сама Библия (Ис 45: 9), когда священный автор хочет сделать понятным вопрос о свободе Бога в его творческом акте: Исайя восклицает: «Горе тому, кто препирается с Создателем своим, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: "Что ты делаешь?"»

Этот образ дословно повторяется у апостола Павла в Послании к Римлянам (Рим 9: 20–21): «Изделие скажет ли сделавшему (его): зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой — для низкого?»

К Исайе следует обратиться как к первоисточнику: образ глины, которую месят, применен лишь нарицательно — и только к человеку, восстающему против доли свободы и судьбы, которыми Бог наделяет его вместе с существованием.

Ничто не представляется, в виде исключения, менее соответствующим положению дел, чем словцо Вольтера: «Бог создал человека по своему образу и подобию, и человек отплатил ему с лихвой». Сотворение мира отсутствует в любой, поистине чисто человеческой традиции. Оно присутствует лишь здесь, в трех первых словах Библии — и по очень простой причине: оно просто-напросто невообразимо, и во всем мире до самых последних лет познания не было ничего, что давало бы вам возможность вообразить его.

Bereshit bara Elohim. В начале сотворил Бог. Следуя более привычному для нас грамматическому порядку: В начале Бог сотворил. Но здесь важно всё, вплоть до порядка слов. Порядка и выбора слов. Elohim — весьма любопытное множественно-единственное число. Это — одно из имен Бога в Ветхом Завете. В Ветхом Завете в древнееврейской Библии Богу дается семь имен. YHWH — невыразимое имя, читающееся глазами, но не произносимое имя, которое вскоре предстанет перед нашим взором в Исходе (3: 14), когда окажется приподнятым уголок завесы, скрывающей эту тайну. Для того чтобы приблизиться к пониманию смысла сотворения мира, нам придется припомнить смысл этой тетраграммы. Бог — это еще и Адонаи, Владыка. Я уже говорил, что древние евреи, читая глазами YHWH, произносили про себя «Адонаи». Но «Адонаи» может и непосредственно фигурировать в тексте Библии. Бог может быть обозначен и как Адонаи YHWH, и как YHWH Elohim, и как YHWH Sabaoth[167] (в старом протестантском переводе на французский язык читаем: «Вечный [=Господь] воинств»), и как Шаддаи («Могущий, Всемогущий»). Наконец, остается «Элохим» — имя, данное Богу первым в масоретском изводе: третье слово текста, «Элохим», появляется лишь в начале повествования о Сотворении мира. Вместе с YHWH оно сопряжено с тайной сотворения. Тогда как YHWH Elohim взывает к тайне верховного владычества Бога над своим Творением, Элохим — это имя Бога в Библии для чистой тайны Сотворенности мира. Ибо именно эта последняя заслуживает всего нашего внимания без изъяна.

Смысл слова bara168 — богословский смысл — дополняется подлежащим Elohim — поименованием Бога, необычным в начале и для начала, а также этим любопытным местным падежом bereshit, «в начале», in principio, a не «в некоем начале». Я уже говорил, что bereshit, там, где он стоит, то есть впереди всего, перед bara, охватывающего небеса и землю, то есть перед совокупностью космического тварного, а значит — перед пространством и временем, неразрывно связанными между собой внутри сотворенного бытия, — я уже сказал, что bereshit становится почти синонимом Elohim. Почти кажется, что текст гласит: в Боге, Бог сотворил. Когда Бог сотворял, то не было ни пространства, ни тверди, был Бог, и из Бога, в Боге возникло некое проявление воли, свободы Бога, Любви Бога, захотевшего явить добро: bara. Он сотворил, а из начала, в котором пребывает Бог, образуются небеса и земля, то есть совокупность всего космического бытия. Вот что гласит текст начала. Никогда еще столь многое не содержалось в столь малом количестве слов.

Между первым членом предложения в повествовании о сотворении мира: «В начале сотворил Бог небо и землю» — и «И сказал Бог: Да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош» — помещается тот член предложения, смысл которого чуть было не оказался извращенным из-за одного недавнего ошибочного толкования. Нужно ли напоминать, что смысл каждого слова в тексте Библии дается его совокупностью? Итак, между «В начале сотворил Бог» и «И увидел Бог свет…» находим: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою[169]».

Земля, бездна (tohu bohu), воды. Вырванная из контекста, эта фраза как бы сближается с видением, общим для всех космологии, созданных людьми на Среднем Востоке, в Средиземноморье и во всех системах цивилизации. Что данная фраза восходит к этой общей традиции, возражений не вызывает… Но ее следует вернуть на свое место и в ее исторический контекст: то, что мы переводим как «земля», «бездна», «воды», означает «стихии», «необработанную материю», «энергию».

В начале Бог сотворил… призвал к бытию всю совокупность (небеса и землю); вся совокупность сотворенного оказалась в положении, полностью отличном от того, которое открывается нам при теперешнем взгляде на мир (после квантованного времени в пятнадцать миллиардов лет, скажем мы, опираясь на стандартную модель). Итак, если всё призвано к бытию одновременно — bereshit (мешанина материи и энергии в ее так называемой адронной — корпускулярной — фазе) — то в этот начальный миг вселенная пребывает в состоянии, которое может показаться нам бесформенным, хаотическим, на что и указывает древнееврейское слово tohu bohu, — и это продолжается до тех пор, пока Бог, в соответствии с временным измерением, не приступает к продолжению своей деятельности демиурга, направленной на сотворение мира. Имеют, стало быть, место призыв к бытию и действие, сопровождающее бытие; сотворение мира — это создание и информация, пришедшая в бытие из ничего, — а также придание некоей формы.

После этого призываются всевозможные элементы, начиная со света, представляющего собой наименее случайную форму энергии[LXXXVII]. Это — что-то вроде предварительного строительного материала, используемого для всего космоса (еще раз, вторично, bis reperitaLXXXVIII170, я не побоюсь вызвать гнев какого-нибудь религиозного ханжи в его новейшей, светской ипостаси, сопоставив с текстом начала простейшие основы нашей космологии вселенной[171]. Это даст возможность увидеть, как всё прекрасно согласуется. Мы не хотим сказать, будто текст начала хоть как-то нуждается в подтверждении. Но и физики, и я испытываем удовольствие от таких сближений).

Но стоит ли винить одну только филологическую науку? Не следует ли призвать на суд и расправу науки естествознания?

Из дневниковой записи Луази[172] от 8 июля 1883 года явствует, что препятствием оказывается научная обоснованность, с его точки зрения, вечного существования вечной материи[LXXXIX]. Подобно практически всем своим современникам, Луази не осознает, что эта философская концепция, укоренившаяся еще несколько тысячелетий тому назад, никак не совместима со вторым принципом термодинамики, провозглашенным в 1850 году. Этот принцип делает необходимой гипотезу об абсолютном времени всего сущего во времени Вселенной.