Михаил Водопьянов - Небо начинается с земли. Страницы жизни

• Название: Небо начинается с земли. Страницы жизни
• Автор: Михаил Водопьянов
• Издательство: Современник
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

Книга одного из первых Героев Советского Союза, русского советского лётчика Михаила Водопьянова состоит из невыдуманных рассказов о В. Чкалове, К. Коккинаки, А. Покрышкине, В. Сорокине… Все произведения М. Водопьянова написаны ярко и правдиво. Главное их достоинство – высокая гражданственность, мужество и призыв к советской молодежи свято хранить и множить подвиги старшего поколения.

---

В здании заброшенной МТС расположился ПАРМ – полевые авиамоторные мастерские. Штаб полка, столовая и общежития помещались в землянках, где всегда стоял приятный смолистый запах от свежих досок обшивки.

Однажды, когда все самолеты эскадрильи поднялись по очередной тревоге, на аэродроме появился молодой лётчик с небольшим чемоданом в руке. Он то и дело останавливался, прикладывал ладонь козырьком к глазам и всматривался в небо, откуда доносился гул моторов и отдаленные прерывистые пулеметные очереди. лётчик подошел к группе механиков, так же как и он наблюдавших за небом.

– Развлекаются! – сказал он, подняв руку вверх.

– У нас часто бывает такое веселье! – ответил механик, не поворачиваясь в сторону говорившего.

Худой и длинный инженер эскадрильи, которого все звали за рост «дядей Степой», взглянул на кубики на петлицах новенькой гимнастерки прибывшего и спросил, слегка заикаясь:

– А вы к нам, товарищ младший лей… лейтенант?

Летчик лихо козырнул и посмотрел снизу вверх на инженера, хотя и сам был, что называется, «выше среднего» роста.

– Так точно, младший лейтенант Степанов… Явился для прохождения службы… – и добавил совсем другим голосом: – Разрешите к вам обратиться, товарищ военинженер третьего ранга, где я могу видеть лейтенанта Гурьева? Дружок он мне…

– А вот сейчас увидите, – ответил инженер, указывая рукой на "ястребок", стремительно приближающийся к аэродрому.

Делая крутой поворот, скользя на крыло, Гурьев плавно посадил свой самолет.

Он еще рулил по полю, а навстречу ему бежал его техник, а за ним Степанов.

– Идти за краской? – весело спросил техник.

– Нет, Дмитрия, сегодня мимо… удрал, проклятый, – засмеялся коренастый, небольшого роста, но ладно сбитый летчик, выпрыгивая из кабины, и, любовно похлопав рукой по фюзеляжу, вдоль которого протянулась красная стрела с шестью звездочками, добавил: – Ничего, еще украсим…

Тут он увидел Степанова и бросился обнимать своего друга:

– Саша! Саша! Подожди минутку, только сниму парашют… И где ты, длинновязый, так долго копался, сатана, так тебя заждался…

– По-прежнему все стихами шпаришь, – рассмеялся Степанов. – Прежде чем попасть к вам в часть, пришлось срочно кончать высшую истребительную школу…

На встречу друзей, улыбаясь, смотрел техник, немолодой уже человек, с обветренным коричневым лицом, на котором топорщились, как щетка, жесткие седеющие усы, одетый в промасленный комбинезон.

– Узнаешь? – спросил друга Гурьев.

– Дмитрий! – радостно воскликнул Степанов. Он только сейчас узнал лучшего механика Горьковского аэроклуба, его наставника по технической части. Учитель и ученик обнялись.

– Ну, пошли к капитану, – сказал Гурьев. – Тебе повезло, вчера пригнали пять новых истребителей, один из них, наверное, командир даст тебе.

По дороге в штабную землянку Степанов достал из планшета три письма и отдал Гурьеву.

– Это от родителей, это – пишет начальник аэроклуба, а вот это от кого, не скажу, отгадай сам!

– От нее?

– Да, от Кати, – сказал, улыбаясь, Степанов.

В землянке при неярком, дрожащем свете фронтовой «молнии» Гурьев перечитывал письма.

– Что хорошего пишут твои? – спросил техник Лаврентьев.

– Все в порядке, – ответил Гурьев. – Отец сообщает, что его назначили начальником цеха. Старший брат стал директором завода… Петровский – начальник аэроклуба, рвется на фронт, но его не пускают – программу выпуска летчиков увеличили вдвое… Ну, а дальше – секрет… Могу только сказать, что Катя кончила десятилетку. В институт решила поступать после войны, а сейчас учится на токаря. Пишет, что мечтает работать на моем станке…

…Через сутки произошло «боевое крещение» младшего лейтенанта Степанова.

Была дана ракета на взлет. Над аэродромом повис комок лилового дыма. Техник выбил ногой колодки из-под колес машины, и она рванулась вперед.

Степанов с особой остротой испытывал то радостное, чуть тревожное возбуждение, которое всегда охватывало его в начале полета. А сегодня был особенный полет – первый, боевой… Самолеты шли к переправе. По ту сторону Волги что-то горело, и черный дым пожара лениво расползался во влажном воздухе. Внезапно Степанов увидел под собой «Юнкерс-88». лётчик стал снижаться, набирая скорость. В стеклышке прицела вражеская машина занимала все больше и больше места. Степанов, держа пальцы на гашетке, не выпускал «юнкерса» из прицела. Все ближе и ближе гитлеровская машина. Пора! Степанов сбоку полоснул самолет с черными крестами.

Бомбардировщик стал крениться на левую плоскость. Левый мотор его задымил. Он повернул обратно и стал уходить неуверенно, как-то криво снижаясь. Теперь Степанов оказался у «юнкерса» в хвосте. Он отчетливо видел следы трассирующих пуль, которыми бил по нему стрелок «юнкерса». Чтобы вывернуться из пулеметной струи, Степанов круто сворачивал в сторону, отставал, потом опять догонял вражеский самолет. Наконец ему удалось нанести последний удар. Он атаковал бомбардировщик сверху и прошил его длинной очередью от моторов до хвоста.

Дымящийся «юнкерс», медленно крутясь, пошел вниз…

Первая красная звездочка появилась на фюзеляже истребителя № 9, на котором стал летать Степанов. Его «девятка» стояла на аэродроме рядом с «тройкой» Гурьева, как стояли когда-то рядом их станки в цехе автозавода в Горьком. Друзья были неразлучны и на земле и в воздухе.

Как правило, они вылетали со всей эскадрильей, но нередко парой отправлялись на «охоту». В таких случаях в полете Степанов особо бдительно охранял наиболее уязвимое место машины – хвост самолета своего друга, и сам каждые тридцать – сорок секунд обязательно поворачивал голову назад, оглядывая хвост своего «ястребка». Он делал это почти автоматически, по привычке, чтобы не дать «мессершмиттам» атаковать внезапно. Ведь в воздушном бою побеждает тот, кто первым замечает противника.

Работы для летчиков особого полка истребительной авиации все прибавлялось и прибавлялось. На левом берегу, напротив Тракторного завода, как, впрочем, и у других переправ, скапливалось большое количество машин, танков и разной боевой техники, ожидавшей переправы. Надвигалась зима, по Волге с верховьев непрерывно плыл то мелкий битый лед, то крупные ледяные поля. Переправа через реку очень усложнилась. Буксиры обламывали об лед спицы колес, баржи сносило течением, срезало льдом. Ждать ледостава было нельзя. Готовящийся к наступлению фронт требовал усиленного пополнения. Переправа шла не только ночью, как раньше, но и днем. Истребители беспрерывно патрулировали в небе. К тому же они стали все чаще и чаще «охотиться» за транспортными машинами врага, которые снабжали засевших в Сталинграде фашистов боеприпасами и продовольствием.

В середине декабря было завершено окружение гитлеровцев под Сталинградом.

* * *

С утра дул западный ветер, шел густой тяжелый снег. И в этот нелетный день к Сталинграду подбирался отряд бомбардировщиков, сопровождаемый новыми быстроходными истребителями. Как видно, гитлеровцы решили воспользоваться снегопадом, так как думали, что при плохой погоде им удастся действовать безнаказанно. Получив донесение поста наблюдения, эскадрилья «ястребков» поднялась в воздух.

Ничего не было видно сквозь густую пелену снега. Степанов старался разглядеть хвост гурьевской машины. Они попали в густую тучу и круто взмыли вверх. Окутанный туманом со всех сторон, Степанов перестал ощущать направление и только по высотомеру видел, что поднимается. Но вот туман поредел, и истребители выскочили из облаков. Навстречу им засияло солнце. Степанов облегченно вздохнул, увидев перед собой гурьевскую «тройку», и тут же заметил, как прямо на них, чуть ниже двигаются вражеские бомбардировщики. Они плыли тесным строем – углом вперед. Их было много. Степанов насчитал до десятка машин, а потом сбился со счета. А с боков шныряли вражеские истребители.

«Что сейчас сделает Гурьев: свернет или проскочит над ними?» – не успел подумать Степанов, как его «ведущий» врезался в клин вражеских машин. Строй их мгновенно рассыпался, смешался. Гитлеровские летчики были, должно быть, поражены такой неслыханной дерзостью. Несколько вражеских самолетов повернули обратно, другие бросились вниз, в спасительную тучу.

Степанов, проскакивая среди вражеских самолетов, стрелял почти наугад. Машин так много, что все равно в какую-нибудь попадешь. В него тоже стреляли. Мельком глянув вниз, Степанов заметил пылавший бомбардировщик, который, переворачиваясь, падал вниз.

Гурьева он ни на секунду не терял из виду и все время боя «висел на его хвосте», защищая друга… Небо быстро пустело. Только три немецких истребителя кружились вокруг Гурьева. Степанов нырнул под один из них, сделал «горку» и полоснул по брюху очередью. Гитлеровец шарахнулся в сторону и исчез. Другая вражеская машина, сраженная Гурьевым, пылала внизу в степи, растопляя вокруг снег. лётчик третьего истребителя был опытен и напорист. Он нападал на Гурьева, отскакивал и вновь нападал. Лишь когда гитлеровец заметил Степанова, он решил уйти. Но это ему не удалось. Степанов стремительно бросился вдогонку.