Владимир Томсинов - Аракчеев

• Название: Аракчеев
• Автор: Владимир Томсинов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02638-1

Документальное повествование о жизни и деятельности человека, с именем которого связана целая эпоха в истории России, — графа Алексея Андреевича Аракчеева. На основе архивных документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, в книге дан образ крупного сановника, игравшего важнейшую роль в механизме самодержавной власти в конце XVIII — первой четверти XIX века, раскрываются тайные пружины его возвышения, подлинный смысл явления, получившего название «аракчеевщина». Колоритная личность Аракчеева изображена на фоне событий того времени, во взаимоотношениях с императорами Павлом I, Александром I и Николаем I, видными сановниками — М. М. Сперанским, Ф. В. Ростопчиным, М. Б. Барклаем-де-Толли и др.

---

По представлению министра финансов Д. А. Гурьева Комитет министров решил обложить бессарабскую соль акцизом в 40 копеек. Мнение Аракчеева было: «Не нужно ли прежде спросить у Инзова по местному тамошнему положению дел». Резолюция Александра: «Весьма справедливо».

По вопросу о снабжении войск Кавказского корпуса двойным комплектом артиллерийских запасов, который рассматривался Комитетом министров, Аракчеев заявил: «Я не могу об оном сделать заключение, ибо мне неизвестно требование генерала Ермолова, а сие лучше известно князю П. М. Волконскому»[170]. Александр и в этом случае согласился с аракчеевским мнением.

Еще один яркий пример. Комитет министров, обсуждая вопрос о волнениях крестьян в Белоруссии, счел, что прекращению их будет способствовать издание нового положения о крестьянских повинностях, предложенного Министерством финансов. Граф Аракчеев, обратив внимание на то, что данное положение, утвержденное Комитетом министров, распределяет повинности между крестьянами на основе уравнительности, заметил: «Я думаю, что крестьяне опять будут недовольны, то кажется, лучше было бы велеть министру финансов вытребовать к себе в департамент депутатов и сделать здесь с ними положение и внести в Комитет». Резолюция Александра была краткой: «Непременно».

Присущее Аракчееву чувство здравого смысла, его критический ум Александр часто использовал для проверки решений Комитета министров, казавшихся ему по каким-либо причинам сомнительными, недостаточно обоснованными. В начале 1821 года в заседаниях Комитета неоднократно рассматривался вопрос о снабжении продовольствием населения Черниговской губернии, которому угрожал голод. Александр, несмотря на то, что находился за границей, старался держать решение данного вопроса под своим контролем. «Я прочел со вниманием все три журнала Комитета, — писал он Аракчееву весной 1821 года. — Сожалительно весьма, что в столь важном деле, кроме противоречия, ничего другого не видно. Кому из них верить! Продовольствие обеспечено ли, или нет? Винокурение необходимо ли, или оно истощает последний хлеб? Из Лайбаха мне невозможно, по несчастью, рассмотреть затруднения по сему делу и все придет весьма поздно. Скажи мне откровенно свое мнение по сему предмету и по письму Разумовского».

В механизме управления империей Аракчеев играл чрезвычайно важную роль, но совсем не ту, что приписывалась ему современниками, а впоследствии и историками. Возвысив графа, Александр не отдал ему управление государством, а, напротив, взял это управление в свои руки так, как не брал никогда прежде. Временщик стал для Александра своего рода вспомогательным инструментом, посредством которого его августейший взор и руки могли проникать в такие уголки управляемого им пространства, в каковые они сами по себе никогда бы не проникли. Только с помощью вездесущего, необыкновенно энергичного, до предела исполнительного Аракчеева император Александр был в состоянии управлять Россией так, как хотел, то есть все и вся держа под своим контролем и влиянием, заправляя всеми сколько-нибудь важными делами. И притом оставаясь всегда в тени!

Сановники и простые подданные сталкивались непосредственно лишь с Аракчеевым, видели только его и не замечали стоявшего за ним императора. Оттого и казалось им, что Россией управляет не кто иной, как Аракчеев. И многие историки по странному, совершенно необъяснимому обстоятельству восприняли именно это не соответствовавшее реальности представление современников об Аракчееве. Даже такой серьезный историк, как великий князь Николай Михайлович, имевший доступ ко многим утаенным от общества царским документам, и тот считал, что «последние четыре года царствования Александра Павловича стали в действительности годами управления Россией одного Алексея Андреевича». Данное мнение он высказал в книге «Император Александр I» — одной из лучших книг об этом государе. Другой, не менее серьезный российский историк — Д. Ф. Кобеко писал в своем труде «Императорский Царскосельский лицей» даже об «отречении» Александра I «от царской власти в пользу всем ненавистного Аракчеева».

Между тем многие документальные материалы свидетельствуют, что на самом деле Аракчеев если кем и был, то лишь третьим оком для своего государя, третьей его рукой. Получая от графа регулярные отчеты, Его Величество слал ему в свою очередь подробные инструкции, в которых указывал, как надлежало поступать ему в различных случаях, как разрешить то или иное дело, как обращаться с тем или иным сановником. К примеру, 13 февраля 1822 года Алексей Андреевич получил от Александра следующее указание: «Сделай одолжение, лучше выслушай Сперанского. Он будет говорить, стало ты будешь только слушать, что для тебя не вредно; долгих переговоров с твоей стороны я бы не возложил на тебя в теперешнем твоем состоянии. Но считаю нужным заметить на слова, сказанные уже Сперанским тебе, что тут личной доверенности никакой быть не может допущено».

Надо признать, из всех сановников, составлявших окружение Александра после окончания войны с Наполеоном, Аракчеев больше других подходил на роль государева ока и государевой руки. Никто не мог быть для государя оком более зорким и рукою более умелой, чем он.

Аракчеев возвышался над всеми не только должностями, но и способностью по-государственному мыслить.

Примеров, где проявил он редкое для русского сановника всех эпох государственное мышление, привести можно множество. Так, в октябре 1811 года в бытность свою председателем департамента военных дел Государственного Совета Аракчеев подал на рассмотрение членам Совета и Комитета министров записку по поводу поддержанной в этих учреждениях идеи продажи рекрутских квитанций из государственной казны за 2 тысячи 500 рублей. Алексей Андреевич увидел в этой мере серьезную опасность для государства. «Сия продажа, — писал он, — есть благодеяние правительства для богатых; не должна ли возродить сия мера большое уныние духа в бедных, когда они из оного ясно увидят, что и само правительство печется ныне неуравнительно о всех сословиях, а открывает благодеяния сии за деньги, не заботясь о том, что состояние бедного перед богатым уже есть и без оного тягостное». Аракчеев видел обратную сторону данного нововведения: он понимал, что оно даст возможность богатым крестьянам освободиться от рекрутской повинности и наполнит армию выходцами из бедных семей, которые вынуждены будут за деньги брать эту повинность на себя. «Предполагаемое благодеяние богатым есть угнетение для бедных, следовательно, это должно называться не облегчение, а народною тягостью», — утверждал в связи с этим граф.

Государственный ум Аракчеева высоко ценил такой умный и опытный государственный деятель, как В. П. Кочубей, занимавший в рассматриваемое время пост министра внутренних дел. Виктор Павлович часто обращался к графу за советом по разным государственным делам. «Милостивый государь мой, граф Алексей Андреевич! — писал он к Аракчееву 30 сентября 1820 года. — Я имею честь за несколько пред сим лично предварить Ваше сиятельство о намерении моем обратиться к вам, Милостивый Государь мой, с просьбою вникнуть с некоторым вниманием в предполагаемые мною меры к выполнению высочайшего Указа 14 июня 1816 года о наблюдении за правильным исправлением Земских повинностей, т. к. благотворительный указ сей не получил по министерству полиции надлежащего исполнения. Отсутствие Вашего Сиятельства лишило меня возможности намерение оное исполнить. Ныне известясь о прибытии вашем, Милостивый Государь мой, в Грузино, я поспешаю доставить вам проект представления моего по сему предмету с принадлежащими к нему положением и формами, прося покорнейше ваше сиятельство рассмотреть оныя в свободное время и сообщить мне мысли ваши, не в виде официальном, но совершенно в виде той доверенности, с каковою я к вам отношусь, имея единственно намерение привести в действие благотворные и весьма полезные предположения упомянутого указа; я искренно признательным буду вашему сиятельству, естьли вы изволите по предмету, коим вы в особенности занимались, доставить мне средства наилучше исполнить обязанность мою. Имею честь быть с истинным почтением и преданностию Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Граф В. Кочубей»[171].

Алексей Андреевич отвечал 25 октября большим и содержательным письмом. Ответ его, как и цитированное выше письмо Кочубея, весьма любопытен: в нем Аракчеев предстает в таком качестве, в котором современниками своими никогда не мыслился, в каковом они и представить себе не могли его, — в качестве реформатора. Его противопоставляли Сперанскому, считали бездарным, чуждым всяких нововведений царедворцем, а он был человеком незаурядного государственного ума, вполне сознавал необходимость периодического обновления любой административной системы и лучше многих других сановников, числившихся в передовых, понимал, как осуществлять должно те или иные реформы. Вот что писал Аракчеев министру внутренних дел графу Кочубею 25 октября 1820 года: «Заключу рассуждение мое одним сожалением о том, что внутреннее устройство в наших губерниях далеко отстоит от устройства и порядка, существующего в Царстве Польском, хотя недавно еще заведены они после жестокой войны.