Владимир Томсинов - Аракчеев

• Название: Аракчеев
• Автор: Владимир Томсинов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02638-1

Документальное повествование о жизни и деятельности человека, с именем которого связана целая эпоха в истории России, — графа Алексея Андреевича Аракчеева. На основе архивных документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, в книге дан образ крупного сановника, игравшего важнейшую роль в механизме самодержавной власти в конце XVIII — первой четверти XIX века, раскрываются тайные пружины его возвышения, подлинный смысл явления, получившего название «аракчеевщина». Колоритная личность Аракчеева изображена на фоне событий того времени, во взаимоотношениях с императорами Павлом I, Александром I и Николаем I, видными сановниками — М. М. Сперанским, Ф. В. Ростопчиным, М. Б. Барклаем-де-Толли и др.

---

Личные письма графа прусскому королю хорошо показывают, как польщен он был его приемом, как был доволен отношением заграничных августейших особ к себе. «Милостивое вашего королевского величества ко мне внимание во время моего здесь пребывания, — писал Аракчеев 10 июня, — дает мне смелость поднести вашему величеству последний мой отчет, представленный мною о военных поселениях в Бозе почивающему Государю Императору отцу и благодетелю моему, Александру Благословенному. Ваше королевское величество, примите милостиво приношение сие слабым знаком моего высокопочитания, любви и преданности к вашему королевскому величеству, которая мне внушена покойным моим отцом и благодетелем Императором Александром I в ежедневных с ним разговорах о вашем королевском величестве».

Получив по возвращении из чужих краев государев совет ехать в Грузино и не заезжать в столицу, Алексей Андреевич безропотно ему подчинился. Он не предпринял и малейшей попытки как-то объясниться с императором Николаем, в чем-то его убедить. Из Киева сразу направился в родные места. Сначала заехал в Курганы. Остановился в имении матери, которым владела теперь Наталья Даниловна Заостровская. Поклонился родительским могилам. Отсюда и поехал к себе в Грузино, предварительно отправив на возах вещи, а с ними длинный приказ дворовым, что делать с вещами, как готовиться к встрече своего хозяина.

***

Угрюмый более обычного, прибыл Аракчеев 4 марта 1827 года в Грузино.

Как будто предчувствовал беду. Спустя три дня — 7 марта поутру — в его имении случился пожар. Сгорела огромная оранжерея, в которой росли редкие для новгородской земли растения и среди них дорогие померанцевые деревья, пожалованные ему императором Александром I. И еще одна громадная утрата — огонь спалил библиотеку графа, собиравшуюся им более тридцати лет. Вместе с книгами сгорело немало ценных рукописей, которых ни у кого более не было, кроме как у него.

Аракчеев много лет заботливо собирал опубликованные и рукописные исторические документы. Историк Алексей Федорович Малиновский[208], слывший «истинным знатоком» старинных русских рукописей, знал о любви графа к русской истории и помогал ему, как мог, в этом благородном деле. «Благосклонность, с какою ваше сиятельство изволили принять письма князя Меншикова к супруге своей и к родным его, подает мне повод представить в Грузинскую библиотеку вашу и переписку его с Императрицею Екатериной I», — писал Малиновский Аракчееву 19 мая 1824 года. Алексей Федорович занимался, помимо коллекционирования старинных рукописей, также их изданием. «Имею честь представить вашему сиятельству десять листов государственных грамот, которыми заключается царствование Царя Алексея Михайловича, — сообщал он графу в письме от 24 июня 1825 года. — За сим следовать будет несколько достопамятных узаконений Федора Алексеевича, после же того поместятся акты, при совокупном правлении Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича обнародованные, чем и окончится сия четвертая часть». Присылали в Грузино ценные исторические труды и рукописи также другие историки и писатели.

И вот теперь вместо всех этих сокровищ груды пепла. Алексей Андреевич был угнетен случившимся несчастьем. Слуги, понимая настроение графа, ходили буквально на цыпочках и усерднее, чем прежде, исполняли его повеления. Пожар был знаком того, что для Аракчеева наступали несчастливые времена.

Прежде, когда жив был император Александр, в Грузино ехали и ехали сановники, друзья и почитатели графа. Теперь же аракчеевская обитель опустела. Алексей Андреевич зажил в Грузине, как в монастыре[209]; изредка лишь наведывался к нему кто-либо из друзей и прежних его поклонников. Реже получал он и письма. Граф зазывал к себе тех, кто остался с ним дружен и после того, как он отдалился от императорского трона. Одним из верных ему друзей в последние годы его жизни был Федор Карлович фон Фрикен — бывший командир гренадерского графа Аракчеева полка. С 1828 года он был уже генерал-майором, командиром бригады поселенных войск. Аракчеев был привязан к нему еще со службы. «Милостивый государь и любезный друг Федор Карлович! Хотя вы далеко от меня, но я близок к вам душою», — писал граф бывшему своему подчиненному в письме от 19 апреля 1831 года. Федор Карлович и супруга его Анна Григорьевна регулярно навещали графа в его грузинском уединении. Алексей Андреевич был крестным отцом троих детей их, и все они также часто гостили в Грузине. 10 марта 1832 года Аракчеев сообщал фон Фрикенам: «Наконец, любезные друзья Федор Карлович и милостивая государыня Анна Григорьевна я могу вас уведомить, что милые ваши дети и мои крестники сего числа с Дарьей Яковлевной приехали в мой монастырь».

Продолжал поддерживать дружеские отношения с Аракчеевым и А. Ф. Малиновский. 30 марта 1827 года он извещал графа, что на прошедшей неделе был на экзамене в архитекторской школе свидетелем знаний, приобретенных кантонистами в математике, механике, литературе и проч. «Сии люди в нравственном отношении созданы вами, за то честь и слава вам принадлежит и потомственно принадлежать будет», — воздавал Аракчееву хвалу давний его почитатель.

Некоторые из прежних сослуживцев графа, стремясь поддержать его в одиночестве, приезжали к нему в имение на отдых со своим семейством. Супруга министра финансов Е. Ф. Канкрина Катерина писала Аракчееву после одного из таких визитов: «Я до сих пор брежу приветливым хозяином и очаровательным Грузином. Позвольте вас просить принять наши новые русские монеты, между коими и 60 к. сер. Я уже принялась за работу для храма вашего и для кабинета, чтоб она вам иногда напоминала женщину, которая вам сердечно предана».

Некогда облагодетельствованные Аракчеевым, бывало, подавали весть о том, что помнят его и чтят. В знак благодарения присылали иной раз подарки: вышитые полотенца, салфетки, рубашки, различные лакомства. Один из таких знакомых графа писал ему, посылая салфетки: «Жена моя, подобно евангельской вдовице, посвятившей лепты небесному благодетелю, осмелилась принести вам плоды деревенских занятий своих. Не отвергните их, сиятельнейший граф».

Но большинство тех, кто обязан был Аракчееву своей карьерой, наградами и благодеяниями в отношении семьи, враз его забыли, как только он удалился со службы. А были и такие, кто забыл не все, а лишь хорошее из того, что делал граф, но зато помнил злое, пусть оно было и самым мелким.

Генерал-лейтенант П. А. Клейнмихель[210], бывший многие годы адъютантом при Аракчееве, а затем начальником штаба военных поселений, достигший благодаря Аракчееву генеральского чина, оказался едва ли не первым в ряду ругателей своего престарелого покровителя. А когда-то не упускал случая выразить свой восторг графом, называл его благодетелем и благодарил самыми высокими словами. «Вы образовали меня, вы поселили в меня чувства истинной к вам привязанности и имеете во мне человека, всем сердцем вам преданного», — изливался Петр Андреевич в письме к Аракчееву от 1 марта 1825 года.

Алексей Андреевич тяжело переживал людскую неблагодарность, а временами чувствовал себя откровенно несчастным. Привыкший за десятилетия своей службы к ненависти людей, научившийся, как и положено любому государственному деятелю, сдержанно относиться к мнению публики о себе, он оказался совершенно беззащитным перед людским обманом, причем самым что ни на есть обыкновенным. Будучи могущественным сановником — вторым лицом в государстве после императора, — он, кажется, должен был понимать, что большая часть расточаемых в его адрес похвал является всего-навсего лестью. Тем более что льстили ему зачастую грубо, примитивно. Но нет — и самую грубую лесть он, как обнаружилось теперь, когда все в его жизни уже свершилось, принимал за правду. Столько лет прожить в мире обмана и подлости, каковым является в сущности своей мир властвующих, и не научиться спокойно переносить их — это выглядит странным, а для Аракчеева и вовсе невероятным, но факт есть факт: письма графа в последний, «монастырский» период его жизни полны жалоб на людскую неблагодарность, обман, подлость.

Те, с кем делился Алексей Андреевич своими страданиями, старались, насколько могли, утешить его. «Что вы видите бесчисленное множество неблагодарных людей, это не должно огорчать вас, — писала ему из Харькова Анна Гендрикова. — Они не достойны названия людей: неблагодарный человек — изверг. Теперь время, когда личина с неблагодарных спала, показало вам людей, коим вы так щедро благотворили. Вы хорошо делаете, что молитесь за них: это подвиг истинного христианина! Да, мой друг, потомство отдаст вам справедливость. Вы говорите: «я крепко страдаю и о страдании никому, не имея друга, открыться и разделить не могу»… Вы пишете: «всякое огорчение меня убивает и приближает к концу дней моих, куда я и готовлюсь». Готовиться к концу всякий должен; но убивать себя от огорчений грех. Берегитесь сего и проч.».