Василий Катанян - Лоскутное одеяло

• Название: Лоскутное одеяло
• Автор: Василий Катанян
• Жанр: Русская классическая проза

---

Ужинать мы поехали в какой-то загородный дворец, принадлежащий знакомому Русской американцу. Это было похоже на эпизод из "Сладкой жизни" - и залы и публика. За ужином мы познакомились с Грантом Мурадовым, армянским эмигрантом из Тифлиса, который танцевал еще в труппе Кшесинской, а потом у Баланчина. В Риме он держит балетную студию и попросил Лепешинскую посмотреть его учениц и дать класс. Договорились, что он заедет за нею ("И моим чичероне", - добавила она кокетливо), а после класса повезет нас смотреть Рим.

Жили мы в "Луиджи монти" - общежитии семинаристов-иезуитов на далекой окраине, в том месте, по-моему, где промышляла Кабирия. Келья на двоих, сортир на всех, завтрак в трапезной - булочка-просвирка с прозрачным кофе (усмирение плоти), которые подают иезуиты в белых рясах. Ольга Васильевна до завтрака всегда делала "станок", держась за перила лестничной площадки.

Частная школа помещалась в особняке, директор, ассистент и уборщица - жена Мурадова. Сам он - педагог-балетмейстер. Ученики самые разные - танцор Римской оперы, какая-то молоденькая англичанка с макароновидными ногами и строгим отцом, две девицы, что хотят стоять на пуантах, молодая дама, кривоногий скульптор и бывший партнер Берил Грей... "Кто нам платит, того мы и учим", сказал Грант. Лепешинская смутилась - прима-балерине Большого как-то не по рангу эта любительщина. Но все же дала класс, скорее для Мурадова, он все подробно записал и упросил О.В. приехать еще один раз. Мурадовы оказались милейшими людьми, много с нами (без меня О.В. - ни на шаг) цацкались показывали город и всякие закоулки, возили в Ассизи, угощали, развлекали... Грант рассказывал кучу всяких историй про Кшесинскую, Иду Рубинштейн и других актрис.

"Ида была баснословно богата. И когда у нее был роман с маркизом де Куэвайсом, она могла оплатить игру Яши Хейфеца, он музицировал для них, пока они в соседней комнате ужинали с маркизом. Представляете?"

"Подумать только!" - качали головами мы с Лепешинской, не то восторгаясь Идой, не то осуждая Яшу.

"А этот знаменитый случай? Приехав в Швейцарию (вскоре после России), Феликс Юсупов с женой видят на горе прелестный замок и спрашивают: "Чей он?" "Юсупова", - отвечают".

Мы с Лепешинской только цокали языками...

"Уже в старости, в двадцатых годах, Элеонора Дузе появилась на сцене в "Даме с камелиями". Увидев ее, уже сильно немолодую, зал зароптал. Она переждала, когда стихнет шум, и сказала: "Я знаю, что я стара, но я должна играть, чтобы есть!""

Так рассказал Грант, но я думаю, что она сказала: "Я должна играть, чтобы жить".

У нас на студии работала ассистенткой очень красивая девушка Люда Блат-Санпитер (ни более, ни менее). Приехала итальянская группа, у нее завязался роман с молодым сценаристом Орлорио, они поженились, но ее не выпускали. И наша парторг Ведрова - страшная кривоногая мымра из приамурских партизан (а Люда - беспартийная), все стращала ее: "Да он женился на тебе, чтобы там издеваться. И хочет тебя туда вывезти, чтобы ты им мыла полы!"

Но все же выпустили ее. И в Риме мы бурно встретились и весело колбасились. А потом собрались с Сашей Рыбаковой и Юрой Леонгардом, которые от студии снимали Олимпийские игры, и Орлорио повезли нас на виа Венета (опять же из "Сладкой жизни"), и в роскошном ресторане мы пировали. Люда абсолютно счастлива с мужем и во время десерта, когда нам подали молотый кофейный лед со взбитыми сливками, говорит: "Увидишь там Ведрову, не забудь рассказать ей, как я здесь, не разгибаясь, мою полы!"

P.S. 1997. В 1995 году мы с Инной были в Италии, и я увидел снова "Страшный суд". За эти годы фреску реставрировали, и она преобразилась. Тогда это было серое, грязноватое изображение, которое тем не менее потрясало поколение за поколением. Теперь мы увидели ее в первозданном виде - свежие яркие краски, и фигура Христа оказалась неожиданно человечной, он такого типа, как Натан Федоровский* - мощный, красивый... Незабываемо покрывало Мадонны.

21 сентября. Снимаем "Пионерию" в Ленинграде. Вечером возвращаемся в гостиницу усталые, голодные, администраторша и говорит: "Утром освободите номер. Приезжает немецкая делегация". Мы возмущаемся, пытаемся сопротивляться, куда-то звоним. Тщетно.

- Это, наверно, потому, что немцы проиграли войну, - говорит Юра Серов, оператор, внук того самого Серова, живописца. Родители его погибли в блокаду в Ленинграде.

А я в сотый раз подумал - почему никому из власть имущих не пришло в голову (а надо это было сделать сразу же после войны) - за всю бесчеловечность, за трагедию блокады ЗАПРЕТИТЬ немцам въезд в город на сто лет! Как было бы справедливо - чтобы нация помнила! Ведь нынешние не знают, что творили их отцы и деды, память стерта, полное неведение. И когда они будут спрашивать - почему нам нельзя? - давать им читать про блокаду и показывать кинохронику.

Я об этом всегда думаю, когда читаю про те годы. Недавно неопубликованный дневник Н.Н.Пунина*. Как страшно!

Это, правда, не имеет никакого отношения к выселению из отеля. Вместо немцев приехали бы англичане или нигерийцы, и нас выгнали бы с таким же успехом. Но ЗАПРЕТИТЬ ВЪЕЗД НА СТО ЛЕТ было бы справедливо.

18 октября. В Доме дружбы был прием в честь Белафонте - знаменитого негритянского певца. Он очень молод и красив. Показали его телефильм, где он в паре с певицей Одеттой. Поет он великолепно - музыкально и артистично.

Новая пьеса Саши Володина "В гостях и дома" интересна, но поставлена Эфросом у Ермоловой вполне тускло.

Гастроли "Американского театра балета". "Сильфиды" Фокина ("Шопениана") с Марией Толчиф - она громоздкая, неартистична, нетанцевальна. "Матросы на берегу" - модерн, три эксцентричных танца матросов. "Па-да-де" из "Дон Кихота" исполнили выдающиеся Люп Серрано и Эрик Брун. У него замечательный апломб. "Синяя борода" Фокина - очаровательно, весело, легко, пародийно. Замечательные декорации и костюмы Марселя Вертеса.

4 декабря. Вожусь с какой-то непонятной картиной о Латинской Америке времен Боливара. И для нее снимал Иму Сумак, которая удачно подвернулась приехала с концертами. Сам концерт скучен и тягуч из-за фольклорного репертуара. Но отдельные вещи, когда она оперирует своими пятью октавами, производят большое впечатление. Красивые платья. Я снимал после концерта, она сама яркая, эффектная, крупная.

"Балет республики Куба" Алисии Алонсо. Видел ее в "Коппелии" - она хорошая балерина, но очень уж урод.

1961

Новый год встречали у Мары Черновой с Зоей и Эликом, Риной Зеленой. Король и королева комедии, а особенного веселья не было. А на Старый Новый год были в ВТО с О.Лепешинской, там были веселый капустник и ужин при свечах.

5 января. Сдал "Страницы великой борьбы" (Боливар), всем не понятную и никому не нужную картину. Как вспомнишь, так вздрогнешь. И тут же приступил к трехпленочной синераме для Франции. Дело в том, что в Париже месье Маклер выстроил синерамный кинотеатр и решил заказать нам фильм о России. Это должны быть достопримечательности Москвы с интуристским уклоном плюс балет - чего же еще? Два режиссера - Кристи и я. Я делаю документальную часть, он танцевальные эпизоды.

...Влюбленные юноша и девушка ходят по зимней Москве, купаются в открытом бассейне, что вырыли на месте Храма Христа Спасителя, без передыху ездят в метро, заходят в церковь, делают прически в парикмахерской, что-то жуют в ресторане и мечтают об оленьих бегах! А потом в новом университете, где по лестнице почему-то спускается хор студентов с громкой песней, вдруг выясняется - какой сюрприз! - что герои - молодые танцоры Большого театра Максимова и Васильев. И тут уж без дураков начинаются танцы на целый час - и Уланова, и Плисецкая, и Чабукиани, и все те, кто еще держался на ногах. Все это кое-как, а иногда и вовсе никак пытался связать в беспомощном сценарии Сакко Рунге. Так что мне опять приходилось импровизировать на ходу.

Звоню Максимовой, прихожу знакомиться. Живет она в Брюсовском, в доме, который я прозвал "Здравствуй, Вася!". Это один из первых кооперативных домов в Москве, там построили себе квартиры артистические знаменитости. И теперь там тесно-тесно висят мемориальные доски. Как-то мы ехали с Козловским на съемку мимо этого дома, и он попросил остановиться, вылез из машины, начал креститься на доски, кланялся и приговаривал: "Здравствуй, Вася" - это он с Качаловым здоровался, потом "Здравствуй, Леня" - это с Леонидовым и т.д. И пока со всеми не перездоровался, не сел в машину. Очень это меня тронуло.

Так вот, в "Здравствуй, Вася" Катя и живет. Огромная коммуналка, старомодная обстановка, безалаберно. Она выглядит очень юной, простой, но на самом деле уже с капризами. Мне сказали, что роман с Васильевым у них еще со школьной скамьи, но они не женаты.

Мы договорились о съемках и вышли на улицу вместе. Я обратил внимание на ее шубку: "Это норка?" - "Что вы! Я не могу купить себе даже норковую шапку, а вы - шуба!" Всю картину она так и снималась в этом нейлоне "под норку".