Любовь Федорова - Путешествие на запад

• Название: Путешествие на запад
• Автор: Любовь Федорова
• Жанр: Боевая фантастика

Почти все постят старенькое. Не знаю даже, по какой причине. То ли новенького нету, а напомнить о себе хочется, то ли охота побренчать прежними заслугами. Я вот тоже хочу. И новенькое медленно ползет, и вещь залежалась почти никем нечитанная. Сейчас пойдет довольной большой роман, почти 600 К, и он будет здесь целиком. Хотя вещь эта довольно старая, задумана была в 91, написана в 92–96, а, в принципе, — первая моя действительно законченная работа. Для тех, кто читал "Путешествие на восток": "запад" — предыстория, события, происходившие на 16 лет раньше "востока". "Тыква" случилась через год после описываемых в "западе" событий. Собственно, сабж был не столько литературой, сколько созданием мира, того полигона, который я эксплуатирую в целях приложить собственную фантазию. Так что не удивляйтесь тому, что, наряду с героем-человеком в нем есть другой главный герой — тот мир, в который человек попал. Ну и еще одно предупреждение: поскольку вещь старая, она несколько отличается от моей нынешней манеры как по языку, так и по характерам/сюжету. Тут есть доля ученичества, особенно в первой части.

---

Джел сел на пол и стал просматривать все книги подряд. К любым носителям информации он относился очень уважительно. Потом до него кое-что дошло, и он уставился на Верзилу.

— Ты умеешь читать? — спросил Джел.

Верзила усмехнулся.

— Я выгляжу настолько дико, что это кажется невероятным? Наверное, не ты один на свете прикидываешься не тем, кем на самом деле являешься.

Джелу ответить было нечего. Он дернул плечом и вернулся к книгам. Его заинтересовала "Правдивая история Солдатской войны". Солдатской войной в Таргене называли совершенный сорок лет назад переворот и несколько лет безвластия после него.

— Книги надо бы уничтожить, — предложил Верзила через некоторое время. — Они стоят чертову уйму денег, но тащить с собой такие сокровища опасно.

Джел локтем подвинул к себе "Трактат о поцелуях" и "Вымыслы о добродетели". На слова Верзилы он только отрицательно покачал головой.

Верзила прохромал на другую сторону очага, раздул пламя на каком-то мусоре и повесил на крючья котелок и чайник.

— Ладно, — сказал он. — Не будем пытаться выяснить, кто из нас умнее и главнее. Нам лучше разойтись с этого места. Я не хочу ни с кем спорить, как не хочу и принимать на себя шишки от чужих неприятностей. Я возьму себе кое-что из этого хлама. Я думаю, это будет справедливо.

— Лошадь моя, — не отрываясь от книги, предупредил Джел.

— Мне не нужна эта полоумная стерва, — ответил Верзила. — Если дашь мне денег — я на ней не поеду.

Он начал снаряжаться. То, что Верзила взял из общей кучи, было, в основном, оружием: кривой нож, два кинжала, арбалет, десяток стрел, короткая сабля. Поверх своей грязной рубахи он надел пластинчатый панцирь последнего из разбойников, застегнул на запястьях поручи и закутался в обширнейший бурый плащ, скрывший его огромную фигуру с головы до пят вместе со всем арсеналом. Джел прикрыл книгу и наблюдал за его приготовлениями. Как только был готов, Верзила, не взглянув в его сторону, вышел из хижины.

Пять минут спустя Джел последовал за ним. Еще когда он возился в с Дикой, такой же номер выкинул Сынок, отправившийся, не поев, не отдохнув и не простившись, побыстрее на торговый тракт.

Верзила в развевающемся плаще шагал по тропе на север, закинув торбу с черствыми лепешками и сухой рыбой на плечо. Он направлялся, вероятно, не на караванную дорогу, а в знаменитую таверну Ангеррона Каменной Реки. Джел смотрел за ним, пока Верзила не скрылся за поворотом.

Итак, он снова один. Эти двое не были ему друзьями, но, тем не менее, Джел ощутил досаду и обиду. Он спас Верзиле жизнь, вывел беспомощного Сынка из диких гор к людям. Он мог бы рассчитывать на большее доверие. Может быть, он что-то сделал не так? Или это они, не задерживая зря события, лучше его знают, как действовать? Может, так оно и к лучшему?

Джел сел на камень у порога и подпер щеку рукой.

С гор мягко тек воздух, настоянный на душистых горных травах. Лучи послеполуденного солнца ровно ложились на склоны гор, лачугу, безжизненный, вытоптанный овцами двор, пыльные бока Дикой в загоне, вносили во все, к чему прикасались, равновесие и завершенность, и не оставляли в сознании места для излишней фантазии. Джел слышал журчание ручья, который, вытекая из запруды, падал с камней маленьким водопадом, и чириканье крошечных пестрых птичек у воды. Медно-радужный жук всполз ему на щиколотку и двинулся верх по ноге. Джел сбил его щелчком.

Самое время было спросить себя: чего же ты все-таки достиг в жизни, Александр Палеолог Джел? Ты стал убийцей. Есть, чем похвастаться, не правда ли?

И это значит — свобода? Прямо вот такая вот? А остальное все плата за нее? Да думал ли он, что когда-нибудь его жизнь так изменится?

Достаточно было вернуться в самое недавнее прошлое, чтобы заметить разницу. Оглядываясь назад, он видел как бы другого какого-то человека. Не себя. Он не хотел бы заниматься самокопанием, выяснять причины, по которым то или иное с ним произошло. Это занятие никогда не доставляло ему удовольствия. Что было, то было, прошедшего не поправишь. Тем более, что судить себя объективно все равно не получалось.

Hо в новой шкуре чувствовал он себя не очень уютно. Пора было остановиться на достигнутом. Уже много времени, как пора.

Глава 3

Ходжерский парусник "Итис" завершал трехдневное плавание, готовясь причалить в гавани острова Джел. Два последних дня в проливе держался туман, временами переходящий в моросящий дождь, а когда видимость становилась лучше, ветер усиливался до штормового, поднимая на море сильное волнение.

Закутавшись в длинную черную одежду с широкими рукавами, Джел стоял у фальшборта рядом с мастером Ятаушем, бывшим скриптором Большой Публичной Библиотеки Столицы, и смотрел в черно-зеленую воду пролива. Это занятие наводило на него ностальгические воспоминания. Ятауш же просто развлекался.

Ближе к берегу туман редел, расползался клочьями по воде, и Джел видел вдали серые от дождя стены и купола: огромный Дворец Патриархов Дома, творение многих поколений зодчих, распластался на склонах округлых холмов, словно старый морской ящер, подставивший бока плывущей с моря непогоде.

В кулаке Джел держал монетку. Он хотел ее подбросить, чтобы загадать, потеряет он или приобретет, приняв приглашение с архипелага. До сих пор у него не было причин быть собой недовольным. За те четыре месяца, что он прожил в Столице, он стал одним из самых высокооплачиваемых художников в скриптории при столичной Библиотеке. Он мог бы и дальше продолжать работать там, но для осуществления тех планов, что он задумал, требовалось гораздо больше денег, чем то, что он в состоянии был скопить даже за несколько лет, откладывая от заработков, ведь ограничивать себя в своих запросах к комфорту он, попав в Столицу, быстро разучился, а возвращаться к спартанской обстановке тюрьмы вовсе не был склонен. Ключик Агиллера по-прежнему висел у него на шее, но взять эти деньги было, во-первых, нечестно, во-вторых, вряд ли возможно. По приезде в Столицу, кир Агиллер за короткий срок сделал блестящую политическую карьеру и занимал сейчас одну из лидирующих позиций в аристократической партии "Север", имевшей половину голосов в Государственном Собрании. Дороги их разошлись. Видеть Агиллера Джел не желал, да было и незачем.

Подписывая контракт на гербовой бумаге сроком на три года, думал он ни много ни мало об экспедиции на север к источнику радиосигналов. Так он оказался на борту "Итис" в компании скриптора и картографа, решивших, как и он, сменить свою более или менее свободную творческую работу на более доходное корпение над чертежами в литейных и механических мастерских Дома.

Джел положил монетку на ноготь и приготовился испытать судьбу.

— Как здоровье? Как вы спали? Мухи ночью не кусали? Хороших людей издалека видно!

Он получил хлопок по загривку от не рассчитавшего движение Вашеда, третьего в их компании, дружеское приветствие которого наложилось на смену галсов корабля, и монетка канула в забортную воду. Джел мог бы поймать ее, но поленился.

— Хорош орать, а? — предложил Ятауш.

Вашед бросил взгляд на небо.

— Вроде, немного потеплело, — доложил свои наблюдения он. Скоро, скоро нас припашут. Интересно, чем мы будем заниматься. Неужели реконструкцией канализации? Дворцовые тайны — это должно быть чрезвычайно интересно.

Желчный Ятауш не разделял его энтузиазма.

— Что может быть интереснее — поймать на шею удавку или найти ядовитую змею у себя под подушкой, — проворчал он. — Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне эта затея нравится. Два года назад на острова тоже забирали мастеров. С тех пор о них никто не слышал. Как под воду ушли.

— А ты меньше думай, Ятауш, меньше будешь беспокоиться, — дружески приобняв Ятауша за плечи, посоветовал Вашед. — Тебе предложили работу и будут платить за нее деньги, которых ты сроду в руках не держал. Почему надо вообще так много ныть? Я бы понимал, если б на материке тебя, кроме долгов, что-нибудь держало.

Джел повернулся к ним зрячей половиной лица, оглядел обоих. Высокий розовощекий Вашед взял его за рукав и сказал:

— Вот — монах молчит. Бери пример с него. Никто из нас не уверен в себе так, как он. И правильно. Любой опасности можно избежать, если вести себя умно.

— Самоуверенность — сомнительное достоинство при избежании опасностей, — буркнул Ятауш.

Джел кивнул и опять вернулся к созерцанию воды и не такого уже далекого берега. Ятауш и Вашед препирались несколько дней, доводы их ходили по кругу, новых мыслей ни у того, ни у другого не возникало, и он давно перестал обращать на них внимание. Все трое ехали на острова за деньгами. Вашед хотел открыть собственную мастерскую, Ятауш вынужден был отдавать долги отца, что делало его менее разборчивым, но более занудным. У самого Джела, помимо заработка, была еще и сверхзадача: он рассчитывал найти на островах те свидетельства, обрывки которых попадались ему в книгах столичной Библиотеки. О Лунных Камнях. О Небесных Посланниках. О Холодном Облаке. О древних цивилизациях, которые были посвящены в тайны окружающего мира и природы человека значительно глубже современных. Книгохранилище Островного Дома было самым древним, и, он надеялся, наиболее полным в Тау Тарсис.