Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

• Название: И было утро, и был вечер
• Автор: Моисей Дорман
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я сказал капитану:

- Звоню в штаб. Вызываю машину. Телефонист! Давай штаб. Кого-нибудь. Через двадцать минут примчался наш "додж 3/4" - удобная машина - с

санинструктором и носилками. Санинструктор пощупал рану, кости ноги,

подбинтовал и велел нести лежащего на животе капитана в машину, а сам позвонил в штаб:

- Капитана везу в санбат. Карту заполню там.

- ? ? ?

- Да нет. Легко. Руки-ноги целы. Голова тоже.

- ? ? ?

- Не проникающее. Касательное. В бедро, в жопу! Забинтовал. Крови мало. Все сделал. Еду. Да, лейтенант здесь. Даю.

Макухин передал мне приказ командира дивизиона - снова принять батарею.

% % %

Прошло три недели. Мы все еще стояли в обороне под Пистынью. На фронте неизбежные ежедневные события быстро вытесняют из памяти воспоминания о прошлом. Стали и мы понемногу забывать июньские события. Но ...

В один из погожих июльских дней на батарее снова появился Гоменюк. И сразу вспомнилось то, что так хотелось забыть!

Я возвратился в свой взвод. Капитан был по-прежнему строг и требователен, держал дистанцию. Он придирался по мелочам и ко мне, и к Воловику, и к его солдатам. Все придирки облекались в строгую уставную оболочку. Мы это понимали и чувствовали. И копилась подспудно черная злоба и ненависть.

Однажды, уже в начале августа, перед рассветом меня разбудил Воловик и, наклонившись, тихо позвал:

- Лейтенант, дело есть. Пойдемте.

В долинах перед немецким передним краем и за "хитрым" домиком еще клубился легкий туман. Было зябко; плохая видимость. У левой станины на бруствере с автоматом на шее сидел наблюдатель Ковалев, а метрах в десяти от него на охапке веток и травы полулежал второй часовой - заряжающий Матвеев. Воловик посмотрел на Ковалева и прошептал:

- Давай, Коваль, повтори лейтенанту, что рассказывал мне. Как все было?

- Было так. Час, а может, и поболе, тому назад ходил тут капитан. Посты проверял. Подошел к стволу, за бруствер. Говорит: "Проверю, как маскируете". "Плохо, - говорит. - Веток мало здесь". Я ему: "Мы же щитки откидываем. Получается низко. Тут много веток не надо, а то немец заметит". А он: "Нет,

пойди-ка подальше от огневой, наломай еще и получше ствол накрой". Ну, я и пошел, наломал, принес и положил, как капитан велел. А Матвеев лежал там, подале, эа тем кустом. Когда капитан ушел, Матвеев и говорит: "Смотри-ка, комбат дерну в ствол напихал". Я поглядел, пощупал - и правда, напихал. Тогда я позвал сержанта, а он велел ничего не трогать и пошел за вами.

- Скажи, Ковалев, а наводку комбат не трогал, маховички не крутил?

- Нет, этого не было. Он стоял там, за бруствером.

Мне как-то не верилось, что Гоменюк способен на такое коварство. Ведь при первом же выстреле разнесет ствол и снаряд взорвется на огневой! Всех поубивает или покалечит. Если же Воловик останется жив, то его отдадут под трибунал за преступную халатность или же за диверсию в боевой обстановке. И мне достанется "на полную катушку".

Я обошел орудие, потыкал пальцами срез ствола: да, канал был плотно забит дерном. Это не случайное попадание земли в ствол, а подлое, заранее спланированное покушение на убийство.

Ковалев взволнован и возмущен. Он все понимает. Но больше всего его

почему-то поражают лицемерие и наглый обман:

- Обманул, как дурачка. Надо же: послал за ветками. Обштопал, как мальчика! А сам ствол законопатил. Какой хитрый!

Нам с Воловиком ясно: готовится убийство. Западня. Здесь в суд не подашь и начальству ничего не докажешь. Если сейчас поднять шум, то все обернется против нас. Гоменюк докажет, что мы с Воловиком подрываем его авторитет. Насобирает "факты". Вряд ли кто-нибудь поверит, что комбат способен на такое! Наверняка Гоменюк продумал такой вариант. Он хитрее нас, опытнее.

- Хорошую мышеловку устроил, подлюга, - говорит Воловик. - Что делать?

- Спокойно, не паникуй! Пока - никому ни слова! Никому! Слышали? Ковалев, Матвеев! Быстро прочистить ствол! Пройдись банником, Ковалев. Без шума. И сидите молчком, а то хуже будет. Уйдем отсюда, Воловик, и не показывайся. Пока что.

В укрытие мы не спустились - там спали солдаты, - а залезли в пустой ровик, сели на дно, закурили. Воловик был мрачен, и у меня настроение - хуже некуда.

- Круто дело повернулось, лейтенант, - прошептал Воловик. - Он добьет меня. За Зинку. Начнутся бои, - так подставит на прямую наводку: туда не дойдешь, оттуда не вернешься. Говорил я вам, лейтенант, что так будет. Так и получилось. Мои солдаты уже норовят сбежать от меня. Боятся.

- Если ты такой умный, надо было раньше поостеречься. Тоже мне

предсказатель судьбы! Начнутся бои, - положение будет очень переменчивое.

Неизвестно, кому от кого прятаться. Пока я твой командир. Значит, иногда смогу прикрыть тебя и твой расчет. Но и сам не плошай, думай, как от него уберечься. Будь осторожен. А пока молчи. Вроде ничего не случилось. Думаю, завтра же, нет, уже сегодня, он через меня, конечно, прикажет тебе открыть огонь. Интересно,

какую цель найдет? Скорее всего, стрельбу начнешь утром, пока солнце за спиной. Так грамотней, конечно. Последняя сволочь он. Все продумал. И из блиндажа не выходит, чтобы не засветиться. Ладно. Ствол и остальное проверь сам, но незаметно. А потом тихо иди в укрытие, к солдатам. Все.

- Понял, лейтенант. Жаловаться некому, - вы правы. Да, вы правы. Самому такие дела решать надо. Я пойду...

Утром, когда солнце еще стояло невысоко, комбат вызвал меня к первому орудию.

Он лежал за кустом рядом с орудийной площадкой Батурина.

- Бери бинокль. Смотри левее ориентира один. Там на большом дереве, на разлапистом, - НП. Наблюдай внимательно, может, заметишь.

Я долго ничего особенного не замечал. Но вот сквозь листву блеснули стекла. Потом блеск исчез и только через несколько минут появился снова. Да, капитан - профессионал, наблюдать умеет. Все продумал, чтобы угробить нас с Воловиком. Какой хладнокровный убийца! Уверен, что через несколько минут нас уже не будет в живых.

- Действительно, НП вижу. На дереве.

- Действительно, действительно. А то как же. Выдумал, что ли? Слушай задачу: НП - уничтожить! Сейчас же, пока нас труднее обнаружить. Все. Выполняй!

У меня было заготовлено проверочное предложение.

- Можно прямо отсюда, первым орудием. Цель видна очень хорошо. Батурин, ко мне!

- Отставить! Не отсюда. Вторым орудием. Оттуда тоже хорошо видно будет, но демаскировать батарею будет меньше. Понятно? Иди! Я понаблюдаю отсюда.

Да, он все до мелочей продумал. Все по уставу. Не подкопаешься. Воловик сидел на бруствере, свесив ноги в ровик.

- Все подтвердилось. Сейчас откроем огонь. У тебя чисто?

- Чисто. Я проверил. А какую цель он нашел? "Липу", небось?

- Нет, цель хорошая, удобная для наводки, неподвижная. Цель - что надо. Стрелять буду я. Контролируй Матвеева. Проверяй, не повреждены ли осколочные взрыватели. Понимаешь? На всякий случай. Все, начинаю... Орудие, к бою! Маскировку не трогать! Воловик! Ковалев! Даю целеуказание! Ориентир один. Влево десять. Дерево - зонтиком. Наверху - НП.

Наводчику не надо ловить блеск стекол. От него требуется лишь найти через прицел указанное дерево. Ковалев поймал цель и быстро навел: "Цель вижу!" Я скомандовал дальность, взрыватель, наконец: "Зарядить!", "Маскировку снять!" Когда Ковалев ответил: "Готов!", я отодвинул его и сам проверил наводку, выбрал люфт. Пушку мы недавно выверяли - должна бить точно. Вообще, наши длинноствольные сорокапятки, если за ними ухаживать, бьют очень точно и кучно, не то что, новые трехдюймовки.

- Огонь!

Стрельба была на редкость удачной: первый же снаряд разорвался в ветвях дерева. Затем - очередь: четыре снаряда. Два из них разорвались на дереве! Прямая наводка в спокойных условиях, да еще по неподвижным целям, дает прекрасные результаты.

- Отбой! Накрыть! В укрытие!

Все длилось пять минут, не более. Подошел капитан, остановился позади огневой.

- Ну, что? - как будто ничего не видел.

- Не видели? Цель поражена. Три прямых попадания. Я громко, специально, чтобы все слышали, объявил:

- Воловик! Ковалев! Матвеев! Молодцы! Отлично отстрелялись!

Капитан стоял, как замороженный. Солдаты спустились в укрытие. И тогда он сквозь зубы процедил:

- Ты, оказывается, хитрец. Я понял. Но со мной тягаться - молод еще, кишка тонка. Ничего. Доберусь до тебя, не уйдешь.

- Не понимаю, о чем вы говорите.

- Понимаешь. Только придуриваешься. А не понимаешь - потом поймешь!

На душе стало гадко, словно в грязи вываляли. И появилось ощущение безысходности и полного одиночества. Не с кем поговорить по душам, не с кем посоветоваться...

% % %

Через несколько дней ранним утром меня вызвали в штаб. Я быстро спустился в село. Зачем вызывают, догадаться не мог. Может, Гоменюк нажаловался?

Вошел в штабной дом, доложил майору, как положено, о прибытии. Дружески улыбаясь, он сказал: