Конни Уиллис - Вихри Мраморной арки

• Название: Вихри Мраморной арки
• Автор: Конни Уиллис
• Издательство: ООО «Издательство ACT», ООО «Изд-во Астрель», ООО «Полиграфиздат»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-065597-7, 978-5-271-31114-7, 978-5-4215-1451-0

Лучшие рассказы Конни Уиллис.

Рассказы, каждый из которых собрал настоящую коллекцию премий и призов.

Они относятся к самым разным жанрам и направлениям фантастики. Остроумная антиутопия — или озорная утопия? Классическая черная мистика — или магический реализм? Сатирическая НФ — или просто веселый и остроумный полет фантазии, не подлежащий твердому определению? Все это — и многое, многое другое!

---

— Нет, не может быть. «Марбл-Арч» перенесла прямое попадание. И «Чаринг-Кросс»…

Но ведь это Кэт, она всегда права. Что если пахло не дымом, а страхом, не пеплом, а отчаянием? А формальдегид — это не трупный смрад временного морга, а запах самой смерти, мраморной арки, которая ждет нас всех? Неудивительно, что у Кэт возникли ассоциации с кладбищем.

Что если эти прямые попадания, осколки шрапнели, косящие молодость, брак и счастье, — это не «Фау-2», а смерть, опустошение и упадок?

Все вихри как один несли запах смерти, а ведь смерть — это не только война. Вот, например, Хари Шринивасау. И паб, где подавали отменную рыбу с картошкой.

— Но все станции, где возникает ветер, бомбили в войну. А на «Чаринг-Кросс» пахло водой и грязью. Это точно отголоски «блица».

Кэт покачала головой.

— Я их чувствовала и в Сан-Франциско.

— В подземке? Но это же Сан-Франциско. Там могло быть землетрясение. Или пожар.

— И в вашингтонском метро. И даже дома, посреди Мейн-стрит, — не поднимая глаз, продолжила Кэт. — Наверное, ты прав насчет инверсионного слоя. Он не дает им выхода, они скапливаются, набирают силу, делаются еще…

Она запнулась, видимо, не в силах произнести «смертельнее».

— Ощутимее, — закончила она.

А я не замечал. Никто не замечал, кроме Кэт, которая замечала все и всегда.

И кроме стариков… Вспомнились ссутулившийся негр на платформе в «Холборне», седая женщина в «Южном Кенсингтоне», что сжимала воротник у горла морщинистой рукой в голубых прожилках. Старики чувствуют этот ветер постоянно. Поэтому и ходят согнувшись чуть ли не вдвое, ведь он все время дует им в лицо.

Или не спускаются в метро вообще. Я вспомнил, как Старикан цедил: «Ненавижу подземку!» Старикан, который весело гонял нас на метро по всему Лондону, с «Бейкер-стрит» до «Тауэр-Хилл», по эскалаторам вверх, по лестницам вниз, рассказывая истории на ходу. А Вчера, передернувшись, заявил: «Жуткое место. Грязь, вонь, сквозняки». Сквозняки…

Он чувствовал ветер, и миссис Хьюз тоже. «Я туда больше не спускаюсь», — сказала она за ужином. Не «я больше не езжу на метро», а «не спускаюсь». Виной тому не лестницы и длинные переходы. Все дело в вихрях, дышащих разлукой, утратой и горем.

Наверное, Кэт права. Это ветры смерти. Что еще может дуть с таким постоянством и неизбежностью в лицо старикам и никому кроме?

Но тогда почему я почувствовал? Может, конференция тоже стала своего рода инверсионным слоем, столкнувшим меня лицом к лицу со старыми знакомыми и местами юности?

Рак, «Гэп», Старикан, брюзжащий насчет новомодных спектаклей и чересчур острой еды. Меня ткнули носом в смерть, старость и перемены.

А еще время, которое постоянно поджимает, заставляя нестись по эскалаторам и переходам, работая локтями в толпе, чтобы успеть на уходящий поезд. Паника: «Вдруг это последний?» — «Двери закрываются».

Я вспомнил, как Сара, взлохмаченная, раскрасневшаяся, выбегала из «Пикадилли», и как потом пробиралась, задевая за мои колени, по ряду в театре. Отчаявшаяся и затравленная.

— Сара тоже чувствовала, — понял я.

— Правда? — без выражения откликнулась Кэт.

Она прижималась к стене, съежившись в ожидании следующего вихря.

Как же странно… Стольких людей укрыла во время «блица» эта станция, этот вот переход. А мы подверглись налетам, от которых убежища нет.

В какой поезд ни сядь, на какую ветку ни перейди, все идут в одну сторону. Мраморная арка. Конечная.

— Что же делать?

Кэт не ответила. Она не поднимала глаз, будто читая невидимую надпись «Держитесь дальше от края платформы» на полу. Держитесь дальше от края.

— Не знаю, — наконец произнесла она.

А какого ответа я, собственно, ожидал? Что, пока мы вместе, все не так страшно? Что любовь побеждает все? Ведь в том-то и дело, что нет. Ей не победить разводы, болезни и смерть. Иначе как же Милфорд Хьюз-старший? И дочка Даниеля Дрекера?

— Ни в одном магазине в Челси не нашлось моего сервиза, — глухо проговорила Кэт. — Мне и в голову не приходило, что его могут снять с производства. Я все эти годы… у меня и в мыслях не было, что он пропадет. — Ее голос дрогнул. — Такой красивый рисунок…

А Старикан заряжал всех своей кипучей энергией, паб не знал отбоя от посетителей, и у Сары с Эллиотом была крепкая семья. И никого это не спасло. Разводы, разруха и гибель.

Как бороться? Застегнуться на все пуговицы? Ездить исключительно поверху?

Но ведь и там не спасешься. Проживать день за днем, зная, что двери закрываются и все летит к чертям. Все, что ты когда-то обожал, любил или хотя бы считал симпатичным, разлетится на клочки, развеется пеплом и канет в никуда. «Унесенные ветром», — вспомнил я женщину в вагоне.

— Что? — переспросила Кэт тем же глухим, безнадежным голосом.

— Книга, — пояснил я с грустью. — «Унесенные ветром». Ее читала женщина в вагоне по дороге к «Баламу». Я караулил вихри, пытался выяснить, правда ли они возникают на тех станциях, куда угодили бомбы «блица».

— Ты был в «Баламе»? — встрепенулась она. — Сегодня?

— И на «Блэкфрайарс». И на «Эмбанкмент». И «Элефант энд Касл». Съездил в Музей транспорта узнать, какие станции пострадали от бомб, а потом на «Монумент» и «Балам», караулить вихри. — Я покачал головой. — Весь день туда-сюда, пытался вычислить закономерность… что такое?

Кэт, сморщившись, как от боли, прикрывала рот рукой.

— Что случилось?

— Сара сегодня опять со мной не поехала. Позвонила сразу после твоего ухода. Я подумала, может, пообедаем вместе. — Она кинула быстрый взгляд на меня. — Никто не знал, где ты.

— Я же не мог всем объяснять, что гоняюсь по Лондону за вихрями, которые больше никто не ощущает.

— Эллиот признался, что ты и накануне исчезал, — продолжила она. Я по-прежнему не понимал, к чему она клонит. — Они с Артуром приглашали тебя обедать, ждали, но ты куда-то запропастился.

— Я вернулся на «Холборн», выяснял, откуда берутся вихри. А потом доехал до «Марбл-Арч».

— Сара жаловалась, что им с Эллиотом надо Эверса с женой катать по городу, а те хотят в Ботанический сад, в Кыо-Гарденс.

— С Эллиотом? Ты же сказала, он был на конференции?

— Был. А Сара — по его словам — вдруг вспомнила, что ей назначено к врачу. Ты потерялся с концами. И потом, у театра вы с Сарой…

Примчались под руку, опаздывая, запыхавшиеся, а Сара еще и раскрасневшаяся. А накануне я соврал про обед и про дневное заседание. Соврал Кэт, которая моментально чует ложь и беду.

— Ты решила, что у Сары роман со мной? Она кивнула в оцепенении.

— Ты решила, что я кручу с Сарой? Как тебе такое в голову могло прийти? Я же люблю тебя!

— А Сара любила Эллиота. Люди изменяют друг другу, расстаются. Все…

— …рушится, — пробормотал я.

А потом горе носится в воздухе, не находя выхода из подземной темницы, вырождаясь в чистую смерть, опустошение и гибель.

Кэт ошиблась. Все-таки это «блиц», И девушка, плакавшая в вагоне, и ссорящиеся супруги-американцы. Размолвки, горе, отчаяние. Наверное, страхи Кэт и наши с ней теперешние переживания тоже останутся в воздухе и понесутся по тоннелям, путям и переходам метро, чтобы выплеснуться на какого-нибудь бедолагу туриста через неделю. Или через полвека

Я посмотрел на Кэт, застывшую в невероятной дали у противоположной стены.

— У меня нет романа с Сарой.

Кэт обмякла, прислонившись спиной к кафелю, и заплакала.

— Я люблю тебя! — сказал я и, преодолев разделяющий нас коридор одним шагом, прижал ее к себе. На миг мир стал прежним. Мы вместе и в безопасности. Любовь побеждает все.

До следующего вихря — что в нем будет? Результаты рентгена, полуночный звонок, хирург, не решающийся сообщить плохие новости? А мы вот они, стоим в переходе метро, открытом всем ветрам.

— Пойдем! — Я взял Кэт за руку. Уберечь ее от вихрей не в моих силах, зато я могу вывести ее наружу. Из-под инверсионного слоя. На несколько лет. Или месяцев. Или минут.

— Куда мы? — спросила она, когда я потащил ее за собой.

— Наверх. В город.

— До гостиницы ехать и ехать.

— Поймаем такси. — Я вел ее вверх по лестнице, за угол, прислушиваясь к шуму приближающегося поезда, к металлическому голосу, призывающему быть внимательнее на краю платформы.

— Теперь только на такси, — пообещал я.

Еще переход, еще ступеньки, только не бежать, не торопиться — как будто спешка может вызвать вихрь. Через арку на эскалаторы. Еще чуть-чуть. Минута, и будем на эскалаторе, он вывезет нас из-под инверсионного слоя. Подальше от ветра. От непосредственной опасности.

Из противоположного перехода — с Кольцевой — высыпала группка пассажиров, оживленно чирикающих по-французски. Подростки на каникулах, с неподъемными рюкзаками и широченным чемоданом на колесиках, не пролезающим на ступеньки. Они столпились у подножия эскалатора и загородили проход, выясняя по карманным схемам, куда им дальше.