Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

• Название: Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
• Автор: Евгений Кутузов
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-289-00924-8

Роман Евгения Кутузова во многом автобиографичен. Но все-таки это не воспоминания и не собственно жизнеописание. Это скорее биография поколения, к которому принадлежит автор, поколения, чьё детство и отрочество совпали с великими и трагическими потрясениями в истории нашего Отечества.

В определенном смысле можно говорить и о «потерянном поколении», однако герои романа заняты не поиском истины, а поиском путей к выживанию, которые приводят — увы! — как раз к обратному — к гибели физической и духовной.

---

Они прошли через дворик, обогнув дом. Дверь была не заперта. В мезонин вела крутая лестница, а наверху была еще дверь, которая также оказалась открытой. Алексей Григорьевич без стука толкнул ее, и они вошли в крохотную комнатку, приспособленную под кухню. Проход в жилое помещение был завешен пестрой занавеской.

— Кто там? — спросил из-за занавески мужской голос.

— Свои, Кондратий Федорович, — отозвался Алексей Григорьевич. — К вам можно?

— Милости прошу.

В тесной с покатым потолком комнате сидел у стола над шахматной доской мужчина лет сорока пяти. Голова совсем белая, седая.

— А, Алексей Григорьевич! — проговорил он приветливо. — Рад видеть. Да с вами, кажется, гостья?

— Квартирантка наша, я вам рассказывал про нее. Поговорить вот ей нужно.

— Это можно, отчего не поговорить, тем более с прекрасной дамой. — Уваров встал, пристально, подслеповато щурясь, посмотрел на Евгению Сергеевну. — Уваров Кондратий Федорович. Имечко, как видите, родители дали старорежимное.

— Евгения Сергеевна. Я кое-что о вас слышала.

— Вот как? — Он удивленно поднял брови, в глазах его появилась настороженность. — И от кого?

— Да от меня, — сказал Алексей Григорьевич. — У них такое дело…

— Ну, если только от вас!.. — Уваров улыбнулся. — Присаживайтесь, прошу. Вы, Евгения Сергеевна, на стул, а уж ты, Алексей Григорьевич, потрудись принести с кухни табуретку. — Он снова улыбнулся, но при этом глаза его оставались серьезными, внимательными и настороженными. Он улыбался как-то не глазами, а лицом.

Обстановка в светелке, как назвал жилье Уварова Алексей Григорьевич, была вполне спартанская. Узкая железная койка, заправленная серым байковым одеялом, — на нее хозяин и сел, — у изголовья койки — тумбочка, над которой висела самодельная полка с книгами, посреди комнаты стол, а над ним свисала голая, без абажура, лампочка. Зато на тумбочке красовалась бронзовая настольная лампа, стойка которой была отлита в виде обнаженной женщины с поднятыми руками. На ладонях она держала плафон.

Уваров перехватил взгляд Евгении Сергеевны.

— Тонкая работа, — сказал он. — Валялась у хозяев на чердаке. Жаль, что сломана. Так я слушаю вас.

А она не знала, с чего начать. То есть нужно было бы начать с письма, передать его Уварову, а после уже рассказывать обо всем остальном, но отдавать письмо в присутствии Алексея Григорьевича она не решалась, и пауза неловко затягивалась…

— Вы тут поговорите покуда, а мне по одному делу нужно сходить, — поднявшись с табуретки, сказал Алексей Григорьевич.

— А в шахматишки?

— После, я быстро.

Какой же он умница, подумала о нем Евгения Сергеевна. Ах, какой умница! И сколько же в нем такта…

— Сейчас сообразим чайку, — сказал Уваров, потирая руки. — Сахару, правда, у меня нет, и заварка отнюдь не цейлонская, а липовая, зато имеется в наличии сахарин. Вы пили когда-нибудь липовый чай?

— Не стоит. — Евгения Сергеевна вынула из сумочки письмо и протянула Уварову: — Это вам.

Он осторожно взял письмо, быстро прочитал и тотчас порвал на мелкие кусочки и вынес в кухню. Вернувшись, спросил:

— Как там Дмитрий поживает? Сеет разумное и вечное?

— Да, учительствует. Мой сын тоже у него учился.

— А вы, если я правильно понял…

— Мой муж арестован в тридцать седьмом.

— Тридцать седьмой, тридцать седьмой!.. Мы-то с Дмитрием раньше попали под эту облаву, потому и выжили. Пока. — Уваров усмехнулся горько. — На фронт вот все прошусь, искупить!.. Не берут. А как же!.. Вредителям нельзя доверить оружие. Нас еще не обзывали врагами народа, нас обзывали попроще — вредителями. Все-таки легче. Вредить можно и соседу, а враг народа — это уже все. — Он развел руками. — Впрочем, не обо мне речь. Какая вам нужна помощь? С жильем, кажется, вы устроились?

— Мне нужна не столько помощь, — сказала Евгения Сергеевна, — сколько дельный совет. Да, я ведь, когда мы приехали, заходила к вам.

— Хозяйка доложила.

— Я не должна была этого делать?

— Почему же? — возразил Уваров. — Во-первых, как бы вы передали мне письмо, а во-вторых, мало ли кто ко мне приходит. Тем более женщина. Нет, все в порядке.

— Я постоянно чего-то боюсь.

— Это понятно. На вашем месте и сам Господь Бог не чувствовал бы себя в безопасности. Здесь не Божье царствие, ангелочки не порхают. Теперь вам нужна работа, так?

— В этом все и дело, — вздохнула Евгения Сергеевна и рассказала все подробно, кроме того все же, что Фатеев знал мужа.

Уваров со вниманием и интересом выслушал ее рассказ.

— Любопытно, очень любопытно. И вы хотите получить от меня совет, как вам поступить?

— Да, хотя понимаю, что давать советы…

— Как раз давать советы нетрудно. Однако давайте-ка мы с вами проанализируем ситуацию. Фатеев, Фатеев… К сожалению, я почти не знаю его. Так, встречались пару раз. Видите ли, я обязан являться в сие малопочтенное учреждение, дабы засвидетельствовать свое… почтение. Но обычно имею дело с неким Шутовым, если он действительно Шутов. Шут — да, а насчет Шутова сомневаюсь. Скользкий тип. А вот Фатеев… Давайте начнем со дня творения и зададимся вопросом, почему он предложил вам эту работу. Почему вообще вдруг проявил участие к вам?..

— Видимо, с этого я должна была начать, — сказала Евгения Сергеевна. — Дело в том, что Фатеев знал моего мужа.

— Это уже кое-что!

— Мне кажется, что именно через него или с его помощью мне передали от мужа из тюрьмы единственную записку.

— Кажется или так и есть?

— Не знаю. У меня такое впечатление. Во всяком случае, он-то про эту записку знает, это точно.

— Так, — сказал Уваров. — Он появился в Койве перед войной. По слухам, его перевели сюда действительно из Ленинграда. И с понижением в должности. Но это только слухи. Которые, впрочем, совпадают в чем-то с вашим рассказом. Значит, повод оказать вам помощь у него вроде есть. Алферов мужик приличный. Я отбывал срок в лагере, когда он был там начальником. Кто побывал в других лагерях и попал сюда, считали, что здесь санаторий. Не Сочи, разумеется, и не Ялта, но жить можно. Алферову я бы поверил. Но ведь по идее вас нельзя допускать к такой работе. И тем не менее вам ее предлагают… Что же вытекает отсюда? Допускать или не допускать вас, видимо, решает, как уполномоченный гэбэ, именно Фатеев. Он же и рекомендует вас Алферову. Следовательно, Алферов почти не рискует. А вот сам гражданин Фатеев?.. Либо он очень порядочный человек и хорошо знает вашего супруга, либо… — Уваров поднял глаза на Евгению Сергеевну, и она обратила внимание, что они сильно воспалены. — Либо решил взять вас на крючок.

— А что это значит?

— Это значит привлечь вас к своим делам. Скажем, ему нужен доверенный, свой человек у Алферова. Таким образом вы станете его глазами и ушами.

— Бог с вами, — махнула рукой Евгения Сергеевна. — Я не гожусь на такую роль.

— Никто из нас не знает, на какую роль годится. Но вы как раз очень подходящая фигура. С одной стороны — обиженная, несчастная женщина, пострадавшая от властей…

— Но никто не знает…

— Ваши анкеты и прочие бумаги прочтут многие, — усмехнулся Уваров. — К тому же можно сделать так, что знать будут и без анкет. Ну кто возьмет в голову, что вы работаете на Фатеева?.. С другой стороны, вас легко шантажировать. Например, колхозные ваши дела, как вы сами говорите, можно повернуть в любую сторону. Идем дальше. Вы знакомы с Дмитрием, поднадзорным ссыльным, по наущению и заданию которого установили связь со мной. С какой целью?.. И не потому ли приехали именно в Койву?..

— Я подвела вас?!

— Нет, что вы. Я, допустим, могу завтра пойти и доложиться, что вы были у меня. Не волнуйтесь, это я рассуждаю.

— Мне страшно, — призналась Евгения Сергеевна.

— Будет гораздо страшнее, если вам это же самое скажут другие. Например, Шутов.

— Это такой моложавый, с двумя кубиками?

— Именно.

— Знаете, мы разговаривали о муже и о работе с глазу на глаз с Фатеевым, а когда вошел этот, Фатеев сразу изменил тон. Как будто совсем другой человек. Я еще подумала…

— О, это ровным счетом ничего не значит. Это может входить в правила их игры. Он специально дает вам понять, что не доверяет помощнику…

— Но зачем?

— А чтобы вызвать ваше доверие. Вот, дескать, уважаемая Евгения Сергеевна, у нас с вами есть общая тайна, которая нас связывает.

— Он показался мне порядочным человеком. Конечно, я могла и ошибиться…

— И всему-то вы готовы поверить, — сказал Уваров. — С сотрудниками этого ведомства нужно держать ушки на макушке. У них иезуитские методы работы. Уж они-то умеют влезть в душу. Впрочем, я допускаю, что Фатеев искренне хочет вам помочь. Вот и записка, о которой вы упомянули… Возможно, почему бы и нет, что он хороший человек, по стечению обстоятельств оказавшийся на этой службе. Да мало ли!.. И само ведомство, если разобраться, объективно необходимо, и не могут там работать одни сволочи. К счастью для нас с вами и для страны, везде еще есть порядочные люди. Вопрос лишь в соотношении. Но тогда мы тем более не имеем права подвергать порядочных людей ненужному риску. Это необходимо хотя бы для будущего. Наши дети и внуки могут ведь и не поверить нам — их так воспитают, чтобы они не поверили. Им вдолбят в головы… А, что там говорить. Вы знаете, сколько жен и детей отказались от своих мужей и отцов?.. Это самое страшное, дорогая Евгения Сергеевна. Самое страшное, что круги пойдут отнюдь не по воде, а по судьбам!.. И в будущем, может статься, детям и внукам нашим не останется ничего другого, как только продолжать не верить нам, чтобы сохранить свою репутацию, чтобы защитить свое доброе имя… Что там имя! Совесть больную нужно будет успокаивать, а как?.. Есть только один известный способ: убедить себя, что моя совесть чиста. Покаяние в этом случае исключается, оно не для отступников и предателей.