В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

• Название: Отец Иакинф
• Автор: В. Н. Кривцов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Введите сюда краткую аннотацию

---

Были среди них и прирожденные мудрецы, имевшие на всё свой взгляд, свои убеждения.

Иеродиакон Варлаам относился ко всей прочей братии монастыря с откровенным презрением.

— Это же всё — бесхребетники, — говорил он. — Воля, она у человека вроде хребта. Есть у человека такой хребет — он стоит прямо, высоко голову держит. Нет — согнулся в три погибели, к земле стелется, голова долу клонится. Не человек, а кисель. Уж поверь ты мне, отец Иакинф, всем этим монашишкам жить за свой страх на свете боязно. Им надобно, чтобы кто-то другой за них перед господом богом ответ держал. А мне ходатаев за себя пред всевышним не надобно. Я сам за себя отвечу. Мне надобно одно — чтоб свободу мне дали. И не для своеволья, нет, а чтоб мог я жизнь по своей воле устроить.

Мысль эта пришлась Иакинфу по душе. Он и сам понимал свободу как освобождение от внешнего ограничения, от цепей, от не им, а кем-то другим, посторонним, установленных правил и обычаев. Да, прав Варлаам, свобода — это возможность устроить жизнь по своему разумению. Ему всегда не хватало такой свободы. Где ее взять, как ее добиться? Да и возможна ли она вообще? Разве может быть человек свободен от тех, кто живет вместе с ним, даже от тех, кто жил до него и оставил ему жизнь в наследство? И от тех, кто придет ему на смену в этом мире? Не есть ли свобода просто мечта, призрачная и недосягаемая, но оттого не менее сладостная?

Неделя тянулась за неделей, месяц за месяцем. Так складывались годы.

Они жили на своем острове совершенными анахоретами. Только время от времени приходили неверные слухи о том, что творится на белом свете. Новости доходили к ним, уже состарясь. И все-таки приходили.

Ужасный потоп, оказывается, обрушился на столицу, преставился Александр I, мятежные полки выходили на Сенатскую площадь, на престол вступил новый император, формировался новый кабинет, где-то начинались войны, подписывались мирные трактаты, кого-то угоняли в Сибирь на каторгу, других возвращали из далекой ссылки, а он все так же волочил на себе тяжелую цепь суровой кары, и конца его валаамскому заточению не было видно. Все так же в половине третьего пополуночи стучал в двери кельи монах, исполняющий послушание будильника, а через полчаса раздавался благовест, сзывавший братию к ранней утрени, все так же после целого дня трудов нужно было тащиться к повечерию, а потом идти на позднюю исповедь к старцу Иннокентию.

А ему так не терпелось в столицу, где издаются журналы, выходят книги, где кипит жизнь, к которой он едва успел прикоснуться…

Но один бог ведает, попадет ли он туда когда-нибудь или так и суждено ему похоронить себя на этом пустынном острове… И что же тогда будет с его трудами?

Часть вторая ОБРЕТЕНИЯ И НАДЕЖДЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Пока отец Иакинф томился в своем заточении, переводил китайских историков, писал записки о Монголии, исповедовался в грехах пред старцем Иннокентием, а потом вдруг срывался и бражничал день-другой в обществе отца Варлаама и его братии, в Петербурге готовилось исподволь его освобождение.

Вернувшись в столицу, Павел Львович развил бурную деятельность. Прежде всего он сошелся покороче о Егором Федоровичем Тимковским, заведовавшим одним из отделений департамента. Сам Шиллинг перевелся в Азиатский департамент недавно, и знакомство с Тимковским у него было шапочное. А Егор Федорович оказался чудесным человеком, хоть себе на уме, но добродушным, образованным и обязательным. Об отце Иакинфе он был самого высокого мнения; восхищался его превосходным знанием китайского языка, китайской словесности и всех обстоятельств жизни этой отдаленной страны. Рассказал, какую неоценимую помощь оказал ему Иакинф в составлении трехтомного путешествия в Китай через Монголию.

— Разве без отца Иакинфа я мог бы его написать? Уж не говоря о том, что и саму-то идею книги он мне подал, весь второй и третий томы, заключающие в себе сведения о Китае, Монголии и Восточном Туркестане, целиком основываются на его материалах и на его переводах.

Когда Шиллинг поделился своим планом добиться причисления отца Иакинфа к Азиатскому департаменту, он нашел в Тимковском горячего сторонника и самого деятельного союзника.

— Павел Львович, голубчик, так это ж было б для Азиатского департамента сущее приобретение! Один отец Иакинф целого департамента стоит! Но как это сделать? Граф Нессельрод уже ходатайствовал о том пред покойным государем, и ничего у него не вышло.

— Так ведь то перед покойным! А император Николай вряд ли будет чувствовать себя связанным решением брата. Надобно только подвигнуть графа Нессельрода, чтобы он вновь вошел с представлением к государю. К великому моему сожалению, сам я не могу за это взяться. Отношения с министром, скажу вам доверительно, у меня неважные. Граф не хотел дать согласия на мой перевод из Европейского в Азиатский департамент. Пришлось мне испрашивать соизволения самого государя. Граф этого, разумеется, не забыл. Так что, вы сами понимаете, мое ходатайство может лишь повредить делу.

Нелюбовь Шиллинга и Нессельроде была взаимной. Про графа говорили, что он отличается малым ростом, но великим умом. Павел Львович этого не находил. На взгляд Шиллинга, Нессельроде был просто сухой и педантичный чиновник, расторопный и исполнительный. Но педантичность и исполнительность молодой государь больше всего и ценил в своих министрах. И не случайно, переменив после смерти брата весь состав своего кабинета, государь по-прежнему оставил Нессельроде министром иностранных дел. Во внешних делах граф был и остался поклонником Меттерниха, недаром его прозвали "австрийским министром русских иностранных дел". Он был больше занят европейскими, нежели азиатскими делами. Что этому сухому педанту до судьбы отца Иакинфа да и до всего Азиатского департамента!

Что же касается государя, то он вряд ли станет противиться. Человек он решительный. С возможным противодействием митрополита Серафима и духовного ведомства считаться не станет. Православной церковью, в отличие от мягкого Александра, Николай управлял по-военному, ходили слухи, что обер-прокурором Святейшего Синода он собирается назначить своего флигель-адъютанта гусарского генерала Протасова. Надо думать, отцы церкви, бунтовавшие в свое время против князя Голицына, враз присмиреют.

Тимковский и Шиллинг сообща подготовили представление, с которым Нессельроде должен будет войтя к государю, и решили, что воздействовать на графа нужно будет через Родофиникина, директора Азиатского департамента. Старый, хитрющий грек — птица стреляная, он-то уж лучше, чем кто-нибудь другой, поймет, что будет означать в изучении Востока и формирований нашей азиатской политики прикомандирование к департаменту такого знатока Китая, как отец Иакинф. Подготовить Родофиникина должен был Тимковский, императора — Шиллинг.

Николай I еще с тех пор, как он исправлял должность генерал-инспектора русской армии по инженерной части, интересовался физическими опытами Шиллинга, а на некоторых из них и лично присутствовал. Бывал Павел Львович частым гостем и в Аничковом дворце. За ним шла слава замечательного шахматиста. Из уст в уста передавалось, как, играя в шахматы со знаменитым Ампером, Павел Львович, с завязанными глазами, легко выиграл у того партию. А императрица Александра Федоровна была довольно искусной шахматисткой. Она-то частенько и присылала за Шиллингом с приглашением пожаловать во дворец на партию шахмат. Обычно такие визиты не доставляли Павлу Львовичу особенной радости. Императрица была обидчива, обыгрывать ее было рискованно, откровенно поддаваться неловко. Но теперь он ждал приглашения во дворец о нетерпением. Авось удастся свидеться с царем и переговорить об Иакинфе.

Случай этот скоро представился. Государь был любезен и обещал рассмотреть просьбу об освобождении Иакинфа благосклонно.

И вот, когда двадцать второго октября Шиллинг приехал в Азиатский департамент, его встретил сияющий Тимковский.

— Пройдемте ко мне, барон. Наконец-то я могу вас обрадовать: отец Иакинф освобождается с Валаама и причисляется к Азиатскому департаменту. Родофиникин только что передал мне письмо, полученное графом Нессельродом от обер-прокурора Святейшего Синода. Не угодно ль взглянуть?

— Ну конечно же! Давайте, давайте письмо, не томите!

Шиллинг так и впился в бумагу:

"Милостивый государь

Граф Карл Васильевич,

Государь Император высочайше повелеть соизволил бывшего при Пекинской Миссии Архимандрита Иакинфа, сосланного на жительство в Валаамский монастырь в 1823 году, перевесть в Санкт-Петербург в Александро-Невскую лавру, дабы он по знаниям своим в Китайском и Маньчжурском языках мог быть полезен в Государственной Коллегии Иностранных Дел.