В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

• Название: Отец Иакинф
• Автор: В. Н. Кривцов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Введите сюда краткую аннотацию

---

— Да вот и с послом у меня как-то не ладится. Верите ли, ваше высокопреподобие, за четыре месяца граф ни разу не выбрал времечка поговорить со мною. Да и как с ним договоришься? Я, право, не ведаю, умеет ли он по-русски-то. Только и слышишь все время, что сильвупле да сильвупле. А по-французскому я и сам не разумею. Учился в семинарии латынскому, греческому, еврейскому. А новым языкам у нас не учили. Да и не больно-то они уважают православие и его служителей. Сам граф реформатской веры, Потоцкий — католик, Байков, первый секретарь, по-моему, вовсе ни к какому исповеданию не принадлежит. А что за важность у них, что за насмешливость! Я уж стараюсь держаться от них подальше. Вот иной раз и пошел бы к послу, пожаловался на того же Аркадия. Он ведь и тут вертопрашничает. Но как вспомнишь про графа, про надменность его, так ноги сразу и останавливаются как вкопанные и язык к гортани прилипает. Право, не знаю, что и делать. Может, в Синод репортовать, чтобы освободили меня от сей миссии, пусть хоть тут, в Сибири, оставят.

Иакинф расспрашивал пекинского архимандрита про назначение миссии. Аполлос не таился и рассказывал все, что знал.

Он принес инструкцию, врученную ему перед отъездом в Святейшем Правительствующем Синоде, и протянул Иакинфу.

Тот с интересом в нее углубился.

Инструкция была длинная — из одиннадцати пунктов: ничего-то, кажется, не было в ней забыто. И как вести себя со своим клиром, и с иезуитами, и с китайцами, и в какие дни отправлять всенощные бдения и божественные литургии с молебным пением, и какие одежды носить…

Инструкция не только включала наставления начальнику миссии, но и определяла правила поведения всей свиты. Они были кратки, но выразительны: "Оным иеромонахам и иеродиакону по имеющимся тамо Российского народа людем отнюдь не ходить и от того их воздерживать, а ежели по необходимости какой быть у кого и случится, то б отнюдь никогда пьяни не были, и от оного всячески воздерживались, наглостей же, ссор, драк, бесчинств и кощунств между собою и ни с кем отнюдь не чинили, и тем нарекания и бесславия Российскому двору и народу не наносили. Когда же случится вытти кому в город, то б по улицам шли чинно и порядочно, от сторонних дел уклонялись и без причины нигде не останавливались".

Иакинф невольно рассмеялся, читая этот наказ духовной свите, отправляющейся в Пекин.

— Чего же вы беспокоитесь, отец Аполлос? — спросил он с усмешкой. — За вас же духовное начальство обо всем загодя позаботилось. Смотрите, все возможные прегрешения вашей свиты тут, кажется, предусмотрены. Надо только выписать да подписку от них отобрать.

— И отобрана, и отобрана! — живо отозвался Аполлос и тут же уныло опустил голову. — А толку что? Да что я там один с ними поделать могу, сами, ваше высокопреподобие, посудите! Да и как их от соблазну удержишь? Для уединенных занятий образованность ума надобна, а ведь почти никто из моего причта даже в семинарии не обучался.

Особенно заинтересовал Иакинфа один из пунктов инструкции. "С начала приезду в Пекин, — читал он, — прилагать старание, чтоб научиться их языком говорить, дабы при удобных случаях возможно было внушить им истины евангельские".

— Отец Аполлос, — не выдержал Иакинф. — А я вам завидую. Поехать в сию далекую и неведомую страну. Да об этом только мечтать можно! Десять лет. Конечно, это не мало. Но и оглянуться не успеете, как они пролетят. Я уже давно примечаю — каждый следующий год что-то короче предыдущего. Кажется, тянется, тянется год, а пройдет и таким коротким вдруг обернется. Десять лет! Да за этот срок можно даже китайской грамотой овладеть. Я уже не говорю о языке маньчжурском или мунгальском. А ведь тогда перед вами весь неведомый мир восточный откроется. Нет, положительно я вам завидую, отец Аполлос!

II

Как и обещал, Иакинф познакомил ученую часть посольства с Алексеем Евсеевичем Полевым, и приписанные к посольству профессора с охотой собирались по вечерам у гостеприимного сибиряка — это было куда приятнее, чем сидеть за бостоном у посла, который относился как к духовной, так и к ученой свите своей свысока. Впрочем, ученые платили ему тем же — плохо скрытым презрением. На этих вечерах у Полевого бывал и сам Потоцкий, и считавшийся после него старшим профессор астрономии, или князь звездочетов, как в шутку его называли, статский советник Шуберт — длинный и тощий старик, по-старомодному учтивый, но легко выходивший из себя, когда речь заходила о Головкине. Частенько заглядывали к Полевому и другие профессора — минералог Редовский, зоолог Адамс, профессор ботаники Панцнер, ориенталист Клапрот, ведавший вместе с Потоцким историческою и словесною частью.

Ближе всех Иакинф сошелся с графом Потоцким, хоть граф и был намного его старше. Ему нравился этот чудаковатый, искрометно остроумный и энциклопедически образованный человек с какими-то непривычно светлыми и острыми глазами.

Польский магнат по происхождению, он был человеком даровитым и увлекающимся. Историк и этнограф, географ и археолог, он написал по-французски несколько повестей и комедий. Языками — и древними и новыми — владел он в совершенстве. А рассказчик был — заслушаешься. Целыми вечерами мог он рассказывать о своих путешествиях. Где он только не побывал — в Марокко и Египте, Турции и Анатолии, не говоря уже о Франции и Италии, Англии и Испании. А на острове Мальте его даже посвятили в рыцари.

Узнав, что Иакинф волжанин, он сказал:

— А вы знаете, я ведь тоже плавал по Волге! Лет шесть тому назад. Захотелось проверить писания Геродота о скифах, вот я и предпринял путешествие по югу России, вплоть до Кавказских гор. И по Волге проплыл до самой Астрахани.

— Да-а, Волга матушка-река! — мечтательно произнес Иакинф. — Мне-то она особенно дорога — родина!

— Чудная река, чудная! — подхватил Потоцкий. — Недаром у русских столько песен и легенд про нее сложено. Особенно, когда она впервые предо мною открылась. Зрелище поистине величественное! Его и описать невозможно. Видел я разлив Нила, но ни в какое сравнение он не идет.

— Неужто? — недоверчиво спросил Иакинф.

— Да, да. У Нила ведь большая часть вод поглощена каналами для поливки рисовых полей. А тут, представьте себе, поднимаюсь на гору, и вдруг расстилается подо мною пространный архипелаг. Острова соединены между собой лесами, которые встают прямо из воды. Рыбы играют около дерев — совсем как в потоке у Овидия. И добавьте еще закатное солнце!

Потоцкого привлекало в Иакинфе жадное любопытство, редкостное умение слушать — чем спутники его особенно не баловали, изумляла неожиданная в монахе далекого сибирского монастыря начитанность.

А Иакинфа все больше влекли в Потоцком несколько беспорядочные, но неистощимые знания. Не замечая язвительных насмешек Клапрота или добродушного подтрунивания Ремана, они пристраивались где-нибудь в уголке и, как бы перенесясь на другой конец земли, колесили по чужим городам и весям. Иакинф не уставал восхищаться необъятной эрудицией Потоцкого, которая всегда была к услугам терпеливого слушателя, жадно вдыхал аромат дальних странствий и глубокой истории.

Сойдясь с Иакинфом поближе, Потоцкий с жаром стал убеждать его присоединиться к посольству.

— История человека и природы так важна, что должно с охотою и страстню жертвовать ей покоем и удовольствиями, — возбужденно говорил он. — Ну что вам сидеть тут сиднем, в пашен тихой обители? Вы же еще так молоды, отец Иакинф! Я великолепно помню себя в вашем возрасте — кипение чувств, разум хочет обнять все, что создано человечеством! Вы полны сил и энергии, а тут представляется такой случай попасть в эту древнюю страну, о которой у нас, в Европе, почти ничего и не знают.

— Так ведь то, граф, не от меня зависит, — усмехнулся Иакинф.

— Хотите, я поговорю с графом Головкиным? — живо спросил Потоцкий.

— Конечно. Безмерно меня обяжете.

III

Спустя несколько дней после этого разговора с Потоцким Иакинфа пригласили к послу.

Граф принял его утром в светлой, затянутой китайским атласом гостиной. Принял по-домашнему, без церемоний. Он сидел в удобных креслах, облаченный в шелковый китайский халат и мягкие туфли.

— Прошу садиться, отец Иакинф, — пригласил он, широким жестом указывая на стоящий напротив стул.

Иакинф осведомился о здоровье, о впечатлении, какое произвела на графа сибирская столица.

Город Юрию Александровичу не понравился, и он не скупился на саркастические замечания:

— Это скорее какой-то заштатный городишко, нежели столица Сибири, как тут у вас его величают. Во всем городе порядочной мостовой нету. А улицы? Хоть и широки, да косы и кривы. Полноте, существует тут хоть какой-нибудь городской план?

Графу не понравился не только город, но и сибирское начальство.