В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

• Название: Отец Иакинф
• Автор: В. Н. Кривцов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Введите сюда краткую аннотацию

---

— Ну на это китайцы ни за что не согласятся, — убежденно сказал Реман.

— Как знать! У посла есть немало благоприятных обстоятельств, кои он может использовать в переговорах с китайцами. И потом, надобно намекнуть им, до какой степени Россия может оказаться полезным посредником между ними и Англией. Ведь должны же они видеть всю опасность того, что Британия распространилась в Индии до пределов самой Китайской империи…

Гостей тревожило и отсутствие вестей о том, что происходит на западе. Когда летом они покидали столицу, там чувствовалась какая-то предгрозовая атмосфера. Война с Францией казалась неизбежной. Уже в Казани их догнало известие, что государь назначил Кутузова командующим Подольской армией, а это было верным признаком того, что война и впрямь не за горами. Уже давно носились слухи, что армия должна была идти в Моравию на помощь австрийцам против Бонапарта. И вот с тех пор они не имели никаких новостей. Почта из Петербурга тащилась так медленно!

— Да! Можно ли тут где-нибудь достать свежие газеты, ведь, наверно, кто-нибудь да получает их? — спрашивали Иакинфа.

— Газеты и журналы в Иркутске довольно редки, — ответил Иакинф. — Как и книги, впрочем. Книжных лавок, как вы, наверно, изволили приметить, в городе нет вовсе, и газет, конечно, нигде не продают. И библиотек в городе всего две — в гимназии, подаренная городу еще матушкой Екатериной, да у меня в семинарии. У меня, однако, книги все больше духовные. Но я вас познакомлю с человеком, у которого вы можете узнать самые последние новости. Алексей Евсеевич Полевой. Не слыхали?

— Это кто же — почтмейстер, что ли? — осведомился Реман.

— Нет, не почтмейстер, — улыбнулся Иакинф. — Местный купец и управляющий питейным откупом. Но человек он просвещенный и любознательный и европейскою политикой занят куда больше, нежели азиатскою своею торговлей. У него вы найдете все газеты, какие только выходят в обеих столицах, да и не только русские.

— Но я слыхал, сибирские купцы — сквалыги ужасные, — сказал, подмигивая, Реман. — Понастроили палат каменных, а сами с семействами ютятся в чуланах и спят на сундуках, набитых золотом. Придешь к такому — пивом, не то что чем посущественней, не угостит.

— Ну нет, Алексей Евсеевич не таков, — рассмеялся Иакинф. — Он хоть не богат, да тароват. Вот вы увидите, что после вашего французского обеда совсем не худо завернуть к нему на русский ужин. И жена у него красавица.

— Уговорили, уговорили, отец Иакинф, — решительно заявил Реман.

ГЛАВА ВТОРАЯ

I

С бала Иакинф вернулся поздно. Спать не хотелось. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким, как возвращаясь в пустую келью после какого-нибудь шумного сборища. Наташа была далеко. Как ее все-таки не хватает. Не хватает ее песен, звонкого смеха, просто дыхания ее рядом. Когда он взял ее с собой из Казани, он и не думал, что так к ней привяжется. Иакинф долго ходил по келье, взволнованный разговором, возбужденный выпитым вином и воспоминаниями.

На следующее утро он встал привычно рано и, захватив простыню, спустился к реке. Настоятель поднимался в монастыре едва ли не первым. Ему нравилось это утреннее купание в обжигающе холодной реке. Не мешкая, он бросился в воду, но, едва проплыв пять-шесть сажен, поворотил к берегу: вода была ледяной.

После ранней обедни Иакинф решил навестить архимандрита Аполлоса — начальника духовной миссии, следующей в Пекин вместе с посольством.

Отведенная тому келья была неподалеку.

Аполлос — маленький, с добродушным, тронутым веснушками лицом и растерянным взглядом светло-карих глаз, в простенькой коленкоровой ряске — показался Иакинфу как-то уж очень жалок. До сих пор Иакинф не успел познакомиться с ним поближе и решил сегодня позавтракать вместе, а затем показать ему монастырь. Аполлос с охотой принял приглашение.

Оказалось, что они почти одних лет и в одном году кончили курс, только Аполлос не в академии, а в семинарии, в Чернигове. И сам он из-под Чернигова. Отец у него сельский священник и до сих пор имеет там приход, в Мглинском уезде.

От монастыря Аполлос остался в восторге.

— Вы знаете, ваше высокопреподобие, мне бы такой монастырь, — говорил он. — Ни о чем другом я и мечтать бы не стал. Вы и не поверите, до чего мне не хочется в Пекин этот ехать.

— Отчего же? — полюбопытствовал Иакинф.

— Так ведь даль-то какая! Туда чуть не полгода добираться надобно. И через пустыню страшенную. Бог знает, каких только опасностей не встретится на пути — и звери дикие, и разбойники, ведь мунгальцы эти самые народ дикой и воинственной. И потом, срок-то какой! Десять лет прожить средь варваров и язычников. Подумать страшно!

— Но зато как заманчиво! Ведь перед вами откроется новый, неведомый мир восточный, с его своеобычным укладом, поверьями, со всей его жизнью, так непохожей на нашу, — возражал Иакинф.

— Да что там заманчивого — одна дикость азиятская, и больше ничего, — махнул рукой пекинский архимандрит и, доверительно понизив голос, добавил: — И потом, вы знаете, ваше высокопреподобие, просто страх берет: как я останусь один на один со своею свитою? За ними глаз да глаз нужен. Вот тут, к примеру, высокое начальство рядом, кажется, можно б. держать их в страхе и повиновений, а и то уклоняются во всякие непорядки. Изволите ль видеть, отец Иакинф, все забулдыги какие-то, как на подбор, просто сладу нет с ними. Особливо этот иеромонах Аркадий. С самого выезду из Санкт-Петербурга, и в дороге, и тут, в Иркутске, замечен мною во всегдашней лености, пьянстве и других непристойных сану поступках. Ума не приложу, что и делать с ним! В Казани встретил каких-то дружков-приятелей и забражничал. Да как! Три дня мы там прожили, так я все три дня его и в глаза не видал. Ехать надобно, а его все нет и нет. Где только его не искали! Наконец сам объявился, но в каком виде, боже милостивый! Борода всклокочена, ряса порвана и клобук потерял где-то.

— Нашел чернец клобук — не скачет, потерял — не плачет, — улыбнулся Иакинф.

— Не плачет, не плачет! Я к нему с увещеваниями, а он глядит мне прямо в очи: с родиной, говорит, с Русью-матушкой прощался. Ему бы по нраву евоному в шинкари, а он неведомо с какой стати в монахи подался. А уж норов! Никакие самые наистрожайшие выговоры мои на него не действуют. Так то здесь! А что же будет в Пекине, в государстве чужестранном! Ведь и тут подбивает братию к неповиновению противу меня и к презрению.

— А велика ли братия?

Отец Аполлос растерянно взглянул на Иакинфа и улыбнулся какой-то жалкой улыбкой.

— Да не так велика, ваше высокопреподобие, как беспокойна. Опричь отца Аркадия еще один иеромонах — отец Серафим. Этот хоть в особливой неумеренности к питию мною и не замечен, но ужасти как строптив. Слова ему поперек не скажи. Из монашествующих еще один — иеродиакон, отец Нектарий. Вы его, ваше высокопреподобие, должно, сразу приметили — высокий такой. А еще два причетника — Константин Пальмовский и Василий Яфицкий — да несколько студентов. Эти-то из светского состояния, из семинаристов высших классов. Трое есть, а четвертого надобно тут, средь ваших учеников, приискать — чтоб понятия был нехудого и латыни обучен.

Должно быть вспомнив про Пекин, отец Аполлос опять печально вздохнул:

— Ох, Пекин, Пекин. И климат, говорят, там нездоровый, особливо жары летние. Все тело будто покрывается какими-то язвами.

— Полноте, отец Аполлос, — успокаивал его Иакинф. — А я, напротив, слыхал, что климат там самый что ни на есть благорастворенный, а от летних жаров можно в горах спасаться. Есть там такие горы, Сишаньскими прозываются. Опасности пути? Так монголы, кои толико вас пугают, совсем не то, что во времена Чингиса и Батыя. По всем рассказам, ныне это народ самый смирный и безобидный. Да и едете вы вместе с послом, и до самого Пекина вас казаки с драгунами провожают.

— Да вот и с послом у меня как-то не ладится. Верите ли, ваше высокопреподобие, за четыре месяца граф ни разу не выбрал времечка поговорить со мною. Да и как с ним договоришься? Я, право, не ведаю, умеет ли он по-русски-то. Только и слышишь все время, что сильвупле да сильвупле. А по-французскому я и сам не разумею. Учился в семинарии латынскому, греческому, еврейскому. А новым языкам у нас не учили. Да и не больно-то они уважают православие и его служителей. Сам граф реформатской веры, Потоцкий — католик, Байков, первый секретарь, по-моему, вовсе ни к какому исповеданию не принадлежит. А что за важность у них, что за насмешливость! Я уж стараюсь держаться от них подальше. Вот иной раз и пошел бы к послу, пожаловался на того же Аркадия. Он ведь и тут вертопрашничает. Но как вспомнишь про графа, про надменность его, так ноги сразу и останавливаются как вкопанные и язык к гортани прилипает. Право, не знаю, что и делать. Может, в Синод репортовать, чтобы освободили меня от сей миссии, пусть хоть тут, в Сибири, оставят.