Юлия Колесникова - Солнце бессонных

• Название: Солнце бессонных
• Автор: Юлия Колесникова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Я хотела бы сейчас возненавидеть свою жизнь, как ненавидела ее последние полгода и не могла. Он все изменил, и я позволила…легче было любить, чем сопротивляться…любви вампира…

---

Комната наполнилась звуками моих любимых песен, а я раздраженно прислушивалась, не слышно ли на подъездной дороге звука машины.

Легкий стук в дверь, который я едва смогла расслышать, и в комнату проскользнул отец, и, как Бет, совершенно бесцеремонно завалился на кровать.

— Самюель сказала, ты хочешь в пятницу поехать в город за покупками. А на выходные, на площадку для кемпинга «У Терри»? — как бы, между прочим, заговорил он.

Я посмотрела в его глаза, которые так любила, и чуть не заплакала, там было так много беспокойства. Как же много страданий я принесла им за последнее время. Истерики, крики, равнодушие, молчание, грубость, угрозы аборта. И это еще маленькая часть того, что я натворила. Наверное, нормальные родители такого бы не пережили. Но не мои. Они всегда готовы ко всему, поддержать меня и защищать.

— Я себя прекрасно чувствую, а в пятницу буду как огурчик, — заверила я его, с трудом сглотнув ком слез в горле. Как хорошо когда тебя настолько сильно любят и доверяют.

— Ну, хорошо, — качнул головой он, испытующе смотря на меня. Я видела Терцо готов сдаться. — Все же лучше чтобы за руль села Бет.

— Пап, это у меня права липовые, а у Бет их нет вообще. Ей в начале декабря исполняется шестнадцать, а мне только через пять дней после нее, — напомнила я ему о своем шестнадцатилетии. Как жаль, мне точно не позволят пить на день рождении глинтвейн, мой любимый напиток, к тому времени я буду на девятом месяце.

— Да уж точно, — проворчал он, видимо вспоминая, как сам заказывал поддельные права. Просто иногда было важно, чтобы я сама могла сесть за руль.

Я улыбнулась, смотря на его порванную футболку, совершено не вяжущуюся с его прекрасным аристократичным лицом. Сейчас ему должно было бы стукнуть лет эдак сто пятьдесят, но на вид, не дашь больше тридцати. Хотя, когда его обратили, ему было столько же, сколько и Грему, немногим больше сорока. Итальянский дворянин, он так сильно отличался поведением от Грема, что казалось, сошел с киноленты. Как же я была горда, когда мне говорили о красоте моих родителей. И как же, наверное, удивлялись люди, что у такой пары родилась такая как я.

— Я надеюсь, ты помнишь обо всех правилах на левосторонней дороге, и о том, как себя нужно вести в незнакомом городе? — он снова заговорил, как профессор.

— Пап, я буду не одна, нечего переживать, — успокоила я его.

— Мне было бы спокойней, если бы с вами поехал Калеб.

Теперь пришло время нахмуриться мне.

— Это женское дело ходить за покупками, и я сомневаюсь, что он захочет.

Отец посмотрела на меня внимательным взглядом, совершенно как Самюель, и заставил почувствовать себя неловко.

— Ты же не спрашивала, может он захочет.

— Тогда скажу по-другому: я не хочу, чтобы Калеб Гровер ехал с нами.

Терцо тяжело вздохнул.

— Когда-то дамы были сговорчивее.

— Это было в позапрошлом веке! — подразнила я его.

Еще один тяжелый вздох, из которого я в очередной раз поняла, что он переживает. Его глаза неодобрительно потемнели.

Отец ушел, плотно закрыв за собою дверь, видимо подумав, что я хочу побыть наедине. Я же в душе оценивала себя, вспоминая обо всех тех красавицах, что окружали и окружают Калеба.

Если так подумать, роста я была нормального — 165. С красивой кожей, которая легко загорала, а зимой не выглядела сухой и вялой. В наборе моих обязательных достоинств были темно-синие глаза, и для кого-то, например Бет, с интересным цветом волос, хотя да, синие волосы, здесь были редкостью. Ну а что еще? Фигура как у всех. Я любила спорт, особенно лыжи, волейбол, плавание, но занималась ими не настолько серьезно, чтобы рассчитывать на пресс, как у Лин. Зато вроде бы выглядела пропорционально. Теперь только вот грудь смотрелась чересчур броско. Но что сделать — издержки беременности. Я оглядела себя в зеркало, и поморщилась, с боку я выглядела как верблюд: за горбом поменьше следовал огромный горбище — живот.

Теперь я уже и не помнила, что говорили мне парни, с которыми я встречалась в Чикаго, но кажется, они упоминали все перечисленное мною выше. Странно, но никто так и не сказал мне, что я умная, талантливая или начитанная. Но все это тоже было частью меня. Никого из них не интересовало, какую музыку слушаю, или что рисую в своих альбомах. Почему раньше я этого не заметила?

Звука подъезжающей машины все не было. Поэтому я вылезла на подоконник, надеясь увидеть машину раньше, чем услышать. Я как раз устраивалась как можно удобнее, выпятив свою пятую точку по направлению в комнату, когда услышала сдержанный смешок.

«Убейте меня!» — мелькнуло в моей голове, и медленно обернувшись, я чуть не застонала. Калеб как всегда прекрасный, стоял в дверях моей комнаты, очевидно злорадствуя от представшей картины.

Я вздрогнула от этой щемящей картины. Как могла я раньше жить, не познав его красоты? И какой уродиной чувствовала себя, видя его — такого поджарого, с лицом модели или кинозвезды. Мне так хотелось прикоснуться к этому гладкому, бледному лицу, с вздернутой бровью и мягкими губами. Мраморно белое лицо действовало на меня магнетически.

— Тебе помочь? — вежливо поинтересовался Калеб, наблюдая за тем как я, краснея, пытаюсь вернуться на кресло.

— Посмотрите, кто заговорил, — огрызнулась я, от досады на саму себя. Зачем я только вылезла сюда!

Но видимо мое настроение не остановило его — он вмиг оказался рядом и как перышко взял меня на руки.

— Как благородно, — скривилась я, стараясь не обращать внимания на то, как приятны его объятия. Для удобства я обхватила его шею руками, от чего наши глаза оказались на одном уровне. Я потеряла свое дыхание на мгновение и, кажется, мое сердце пропустило несколько ударов. Он сразу же нахмурился, скидывая это на мой спуск с окна. Как же плохо, что он может так чутко реагировать на мое сердцебиение и быть таким слепцом.

— По-моему тебе лучше присесть, может позвать кого-нибудь из родителей? — он обеспокоено положил меня на кровать, легко проведя рукой по лбу. Я еле удержалась, чтобы не задрожать, и явно не от холода. Тяжело было держать себя в руках рядом с ним, и скрывать свои истинные чувства. Хамить, — когда хочется поцеловать, отодвигаться, — когда хочешь попасть в кольцо его рук.

— Нет, все хорошо, нечего паниковать, — я постаралась быть грубой, маскируя дрожь в голосе. — Хотя можешь идти вниз, к взрослым, мне надоела твоя молчанка и вообще твое поведение. Я понимаю, тебе интересно доставать меня, но, думаю, я не заслуживаю на такого поведения, только потому, что не считаю тебя самым красивым в мире. И не таю, как масло, когда ты опаляешь меня своими вампирскими глазами.

Я уже не на шутку разозлилась, подумав о еще одном, проведенном в тишине, вечере.

— Ну, раз уж ты не считаешь меня самым красивым в мире, — улыбнулся Калеб, совершенно игнорируя мою злость. Но что-то в его улыбке было мрачное, от чего я совершенно не думала что его забавляет сложившаяся ситуация и мои слова, — тогда может, пойдем, прогуляемся. Мне уже надоело сидеть дома.

— А тебя никто и не заставляет, — вспыхнула я, стараясь скрыть, как мне хочется пойти гулять с ним. Если не считать того случая, когда он подсел ко мне в машину среди леса, мы нигде не были с ним вместе на природе.

Он, молча, кинул мне куртку, в который раз проигнорировав мое высказывание, и без разрешения нагнулся завязать шнурки на моих ботинках, очевидно, понимая, что без посторонней помощи мне самой не справиться. Выпрямившись, он глухим голосом пробормотал, что-то типа: «Не заставляет».

Но я не была бы столь уверенна, возможно, из-за беременности меня теперь и слух подводит. Не услышала же я звука их машины.

Хотя чему удивляться. Только спустившись вниз, я поняла, как оглушительно грохотала в моей комнате музыка, которую я так и забыла выключить. Несомненно, это сделает кто-нибудь из родителей, только я выйду за двери — в основном, выбор моей музыки они не одобряли, предпочитая, только музыку периода своего времени. Конечно же, классику. Отступником являлся Терцо, любивший джаз и музыку 50-хх. Еще одна планка, связывающая его дружбой с Гремом.

Странно как Самюель еще не ревновала, они много времени проводили вместе, и постоянная картина, которую я могла застать вечером дома — это отец и Грем играющие в шахматы. Так же я знала, что нередко они втроем поигрывают в карты, тайком от меня, так как я плохо отношусь к азартным играм и наркотикам, — еще одному пристрастию Фионы. Но я, конечно же, знала и не осуждала их, во времена молодости отца и Самюель любой дворянин был просто обязан уметь играть в карты, и проигрывать в них деньги. Странно, что сама Самюель не испытывала к ним отвращение, именно они превратили ее отца, достаточно богатого и влиятельного человека, в нищего, тем самым уничтожив ее нормальную жизнь. Все что она рассказывала хорошего о детстве, так это живописный замок на юге Франции, который с каждым годом превращался в руины, еще при ее людской жизни.