Ольга Кузнецова - Просто солги

• Название: Просто солги
• Автор: Ольга Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

Моя жизнь — это один сплошной замкнутый круг, из которого невозможно выбраться. Это события, повторяющиеся снова и снова. Это то, чего не избежать. Возможно, даже то, что будет завтра. Такое чувство, что меня заперли в беличьем колесе, и ничего больше не остается, как безропотно крутить незнакомую окружность. Но я не хочу этого. Не хочу, чтобы все повторялось. Чтобы один день был похож на предыдущий. Чтобы он начинался в не-моей кровати не-моей комнаты, а заканчивался в незнакомых объятьях. И все же мои желания никого не волнуют. И все повторяется. Снова и снова.

---

Я думаю о том, что и моя жизнь могла бы сложиться под прозрачным почти невесомым куполом. Я могла бы ходить по канату, непринужденно жонглировать маленькими мячиками, перебрасывая их с пятки на нос и обратно. Могла бы не танцевать, не чувствовать… Но все дело в том, что все это в прошедшем времени, и изменить уже ничего не возможно.

Вероятно, даже если бы в моей жизни не было Кима, все равно все пошло бы таким же чередом. Как там говорится? Это не мы выбираем себе судьбу — это судьба выбирает нас.

Ноги порядком затекли, и я не чувствую ровным счетом никакого восторга, наблюдая за происходящим на арене. Скорее, наоборот, чувствую страх, перемешанный с чужими, неконтролируемыми эмоциями. Мысли тысячи человек одновременно пытаются пробить мой разум, взять его приступом, но не выходит. Пока мне удается держать оборону.

Это походит на комнату ужасов. Кривые зеркала, чей-то тихий голос. Голос, который ты не знаешь, кому принадлежит. Грустные клоуны с нарисованной алой помадой (совсем как той, что мне подарила Лея когда-то) ухмылкой. Люди, которым хотелось плакать, а их заставили смеяться. Не хватало только нитками пришить уголки губ к мочкам ушей. Действительно, и как они до сих пор не додумались?

Габаритные огни, яркие, почти изумрудные, освещают сцену, отбрасывая странные длинные тени на человеческие лица. Люди смеются. Снова и снова. Им весело.

Но я чувствую кое-что другое. Чувствую только, как несколькими рядами выше меня находится пара внимательных глаз. Кто-то наблюдает за мной, изучает. Интересуется, но держится на расстоянии.

Неосознанно я что есть дури впиваюсь кончиками пальцев в деревянные подлокотники, и несколько ногтей от напора тут же с треском ломается. Но я не обращаю внимания. Паника, вновь эта паника охватывает все мое взбудораженное чувствительное тело. Но мне бы хотелось не чувствовать. Хотелось бы просто не знать.

Голова наливается кровью, а дышать становится тяжело, как будто в грудную клетку попадает свинцовая пуля. Возможно, прямо в сердце. И в этот момент я ощущаю дикую нехватку Джо и его сигарет. Вероятней всего, только сигарет. Или только Джо. Я уже не знаю. Честное слово, не знаю.

Чтобы хоть как-то успокоить себя, я закрываю глаза и мысленно начинаю считать до тысячи. Но на девятьсот девяносто девяти я останавливаюсь. Открываю глаза и понимаю, что что-то не так. Подкупольный идеально круглой формы зал отличается от того, каким он был в тот момент, когда я тогда, девятьсот девяносто девять мгновений назад, закрывала глаза.

Лишь затем понимаю — представление закончилось, зал опустел. Где-то на нижних рядах шуршит веником престарелый уборщик. В воздухе стоит пряный запах веселья, чем-то похожий на легкое опьянение.

Но самое странное не это. Меня настораживает лишь то, что рядом никого нет. И Жи тоже нет.

Непогашенный вовремя прожектор светит мне прямо в глаза.

Еще не успевши толком прийти в себя, я рефлекторно начинаю выискивать Жи подле себя: заглядываю под кресла, пытаюсь нащупать нить ее жизни, почувствовать, где она может быть. И отчаяние, которое я ощущаю сейчас, оно другое, совершенно не похожее на ту панику, что я ощущала совсем недавно.

Я ее потеряла. Ее… потеряла… я…

Слова в голове с трудом складываются в мысли, и я уже не могу рассуждать как здравая американка. Все получается немного по-другому: мои чувства решают все за меня. Говорят, куда идти, что делать, с кем разговаривать. И именно чувства говорят мне о том, что Жи уже нет в этом зале — я слышу только редкое сердцебиение и смешанные отрывчатые мысли престарелого уборщика. И ни звука более. Как же мне не хватает Кима с его вечными подсказками. С пейджером, сообщающим те самые сигналы, что нужны именно мне. Но сейчас Кима рядом нет, и я должна все делать без его помощи. Сама, Кесси, ты теперь сама.

По щекам бегут первые слезы. Эти слезы уже поздно останавливать, но у меня нет к этому ни сил, ни желания. Зачем? Все это лишнее, пустое. Все это чувства, показывающиеся наружу.

Я в бессчетный раз опускаюсь на колени и, протирая и без того грязный пол коленками и без того протертых джинсов, заглядываю в крохотную узкую расщелину между рядами кресел. Я уже не рассчитываю ничего там обнаружить, но внезапно я осознаю, что вижу в проеме чьи-то… ноги.

Тощие, оголенные, с иссушенной обвисшей кожей лодыжки и старомодные туфли на небольшом каблуке с пряжкой, чем-то напоминающей искусственные бриллианты. Мне хватает мгновения, чтобы понять, кому принадлежат эти ноги.

Но не успеваю я что-либо предпринять, как ноги исчезают из поля моего зрения.

Цок-цок. Дьяволица прыг-да-скок…

Ну, поймай меня, дружок…

В этот момент мне кажется, что я умираю. Что слезы медленно, сами собой высыхают, тело перестает шевелиться, и разум постепенно отстраняется от оболочки. Наступает странная необъяснимая апатия.

Я лежу на полу, зажатая между грязными доисторическими креслами, а надо мной, где-то высоко, под самым потолком, канатоходец упражняется в очередном трюке.

…

— Как ты могла ее потерять?!

Он зол. В отличие от меня он воспламеняется с точностью до миллисекунды.

— Я не знаю! — что было силы ору я, как будто если я буду говорить тише, то он меня не услышит. — Сколько еще раз тебе говорить? Не знаю-не знаю-не знаю!

Я действительно точно ребенок. Пытаюсь убедить его громким голосом, топнув ногой или еще чем-нибудь не менее глупым. Забываю только о том, что он меня не слышит. Все равно не слышит.

— Ты же знала, что там может быть опасно! Какого черта ты, Кассандра Слоу, понесла свою задницу в цирк именно сейчас?!

Я уже открываю рот для очередного колкого ответа, но из меня вылетают только несколько прозрачных пузырьков воздуха. До меня внезапно доходит смысл его слов. Смысл того, что Джо прав. Захлопнув рот обратно, я униженно опускаю глаза и хочу только одного. Не видеть. Чтобы он меня не видел, и я его. Чтобы никто, никого и никогда.

И почему-то то, что сейчас на его лице не вечная ухмылка, а обычное раздражение, угнетает еще больше. Лучше бы он смеялся. Смеялся и тыкал в меня пальцем. Сказал бы просто: "Ну, Кесси, ты и растяпа". Но — каким-то неведомым мне образом — его действительно волнует то, что произошло.

— Ты мне не мамочка, Джо! Засунь свои дурацкие советы к себе в зад! Понятно?

Я не знаю, почему я так говорю. Почему на его опеку отвечаю раздражением? Почему на его заботу отвечаю нападением? Я не знаю — это слишком сложно для меня сейчас. Сейчас, когда мой мозг медленно расслаивается на мелкие, крошащиеся в пальцах пластины.

Он тоже замолкает, и ему тоже — больше нечего сказать. Лишь облизывает пересохшие губы и смотрит на меня, как будто с презрением. Словно говоря: "Ну и пусть, Кесси. Твои проблемы. Ты сама их натворила — теперь сама и расхлебывай".

И я поднимаю подбородок повыше, чтобы показать, что я действительно принимаю его вызов, что я действительно такая, какой он считал меня когда-то. Сильная. Независимая. Я могу почувствовать в нем все — редкое отсутствие сигаретного запаха, резко приглушенные его волнением мысли. Могу почувствовать, что сейчас ему душно, когда мне наоборот — слишком холодно. Он мысленно прикидывает, в какой момент ему лучше уйти из комнаты, какой момент будет наиболее эффектен.

— Можешь уйти сейчас, — твердо говорю я. Он не ожидает: не привык, что я так открыто демонстрирую свою чувствительность. Ну и пусть. Сейчас — мне откровенно плевать. И ничто уже не имеет значения, за исключением того, что мне нужно немедленно найти Жи, и каждая секунда сейчас на счету.

Он поворачивается в мою сторону, отнимает руки от подбородка и смотрит прямо на меня. Снова. Ужасное чувство. Он смотрит слишком пристально, слишком изучающе, как будто тоже хочет почувствовать меня, определить, что у меня внутри.

— Сейчас, — повторяю. — Или уйду я.

— Вали отсюда, Кесси, — неопределенно огрызается он, но я не двигаюсь с места.

Мне кажется, что он и не ожидал от меня другой реакции. Джо поворачивается ко мне спиной, и я слышу, как плещется о стенки чашки какая-то жидкость. По запаху более всего похоже на…

— Хочешь кофе? — как ни в чем не бывало интересуется он.

Я сглатываю слюну. Конечно, хочу, но ему об этом знать совершенно не обязательно.

Чувствую резкую боль в ладонях — это поломанные ногти пронзают кожу, и на поверхности тут же выступают крохотные капельки крови. Я как можно незаметней встряхиваю руки в надежде, что маленькие ранки исчезнут сами собой. Я жду чуда. Точно те зрители на цирковом представлении.