Ольга Кузнецова - Просто солги

• Название: Просто солги
• Автор: Ольга Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

Моя жизнь — это один сплошной замкнутый круг, из которого невозможно выбраться. Это события, повторяющиеся снова и снова. Это то, чего не избежать. Возможно, даже то, что будет завтра. Такое чувство, что меня заперли в беличьем колесе, и ничего больше не остается, как безропотно крутить незнакомую окружность. Но я не хочу этого. Не хочу, чтобы все повторялось. Чтобы один день был похож на предыдущий. Чтобы он начинался в не-моей кровати не-моей комнаты, а заканчивался в незнакомых объятьях. И все же мои желания никого не волнуют. И все повторяется. Снова и снова.

---

Я думаю, что слезы — это слабость, поэтому глотаю их, загоняю обратно — лишь бы не показывать ему, какая я на самом деле слабая.

Мгновение — и он снова смотрит на меня. Как-то непонимающе, с подозрением. Как будто видит впервые, слышит впервые, чувствует…

— Мать твою, Кесси, прекрати реветь! — пытаясь совладать с собой, шикает он.

Но я уже не слышу (или не слушаю) и даже уже не пытаюсь сдерживать слезы.

Внезапно Джо хватает меня за плечи — от неожиданного прикосновения я резко захлебываюсь воздухом — и начинает трясти как мешок с картошкой. Как будто хочет вытрясти из меня все мои тайны, все мои скрытые мысли, хочет опустошить меня всю, выпотрошить из меня всю плешь… Он хочет…

— Кесси, посмотри на меня! — рычит он, и я с трудом разбираю каждое его слово. — Я сказал, смотри!

Это унижение, когда тебя заставляют быть сильнее, чем ты есть. Становится обидно, что кто-то питал на твой счет пустые иллюзии, кто-то верил в тебя и думал, что ты — это Кесси, которой все нипочем. Кесси, которая одним пальцем левой ноги может свернуть горы.

Я смотрю, стараюсь смотреть ему прямо в глаза, но не вижу в них ничего, кроме собственных отражений. И в этих отражениях я жалка, в них я — Кесси, вызывающая жалость. Зареванные мутные глазницы, покрасневшие веки, сверкающие какой-то болезненной влагой синяки под глазами… Да, я действительно та, кого можно только жалеть. Не убивать, не ненавидеть, не кричать, топать ногами и просить, чтобы я посмотрела ему в глаза. Я достойна только жалости — ничего больше. Ничего лишнего.

— Я не могу, Джо! Не могу! — Мой голос срывается на крик, превращается в одну сплошную звуковую волну — в нем нет слов — только отчаяние.

— Нет, Кесси, ты можешь, черт тебя побери! — Он продолжает трясти меня за плечи, но я уже не реагирую. Уже не чувствую его прикосновений. — Ты могла, когда вводила этим безнадежным яд в кровь! Тогда ты могла, да?! Ты смогла сказать мне "нет", смогла вырваться из всей этой пирамиды! И что теперь: ты боишься каких-то престарелых придурков, которые присылают тебе пустые письма с угрозами! Ты их боишься, да, Кесси?

Я не могу на него смотреть, не могу слушать его, потому что знаю, что Джо — как всегда — прав. Но в этот раз это уже не игра — не веселое соревнование, дескать, кто из нас круче. В этот раз все намного серьезнее.

У меня дрожит нижняя губа и глаз дергается, как у истерички с многолетним стажем.

— Они сказали, что убьют ее, Джо! Сказали, что найдут и убьют! — полубессознательно шепчу я.

Я хочу, чтобы он услышал, чтобы понял, почему мне сейчас так страшно. Почему я не боюсь за свою жизнь, никогда не боялась, почему знаю, что это не пустые слова. Слова людей, которые не доверяют своим ощущениям, которые думают только о своем раздражении, своей мести. Слова людей, у которых отняли их единственное развлечение — маленькую девочку, над которой им так нравилось издеваться. Девочку, которая даже не знает о том, что за ней охотятся ее сумасшедшие опекуны. Девочку, которая внезапно стала для меня всем.

Но он не слышит. Джо, как всегда, что б его, не слышит!..

И от этого хочется кричать. Долго, пронзительно, как кричат одинокие птицы у скалистых берегов, как кричит медведица, чьего медвежонка загрызла стая волков, как кричит человек, которому в этой жизни больше нечего сказать и которому только и остается одно — кричать.

— И, неужели, ты поверила им? Поверила двум безмозглым старикам, которые и таракана-то прибить не могут! Неужели, поверила?..

Я перебиваю его на полуслове: резко вскидываю в воздух руку, чтобы он понял. Губы сжаты, губы дрожат. Каждая буква стоит мне триллиона мозговых клеток — каждое слово — года прожитой жизни. Я дышу часто, как Ким всегда дышал, но стараюсь говорить ровно. Стараюсь, хоть и не выходит.

— Как ты думаешь, Джо, почему Жи забрали у этих опекунов? Знаешь ли ты, почему, черт возьми, мне отдали девятилетнюю девочку, мне, у которой есть только съемная комната за двести долларов в месяц и крохотная зарплата хореографа в балетной студии? Ты знаешь, почему?..

Он не отвечает на мои вопросы, да я и не требую на них ответов. Он ждет, пока я скажу ему, ждет, прежде чем сделать свои собственные — возможно — заранее неверные выводы. Он ждет, пока я открою ему свою самую страшную тайну, секрет, который я заперла в стальном сейфе вместе с адвокатом Айроном.

— Их признали невменяемыми. Обоих: мистера и миссис Крейг. Признали сумасшедшими, понимаешь? Нашли у них склонность к мазохизму, а особенно, к садизму. Одновременно. У обоих. На их телах обнаружили десятки порезов, сотни швов. Как будто они запираются в комнате и грызут друг друга. Двое. Престарелая женщина, которая, на первый взгляд, невероятно опрятна, и мужчина, он моложе ее на пять лет.

Окончательно растратив весь имеющийся запас сил и кислорода, я замолкаю. Закрываю рот и жду, пока Джо задаст свой самый главный вопрос. Жду, пока он спросит меня…

— …они ведь под присмотром теперь, да? Не помещены в психушку, а просто под присмотром? — Брови Джо недоверчиво выгибаются, как будто он сомневается в моем рассудке, в рассудке судьи Грэг, которая "на автомате" выносила свое очередное решение — это был ее пятый процесс за тот день. Как будто он сомневается в новом президенте, сомневается в том, что Белый дом существует. Сомневается в том, что я, Кесси, тоже существую.

Я киваю. Знаю, что он сейчас скажет: предложит обратиться в полицию, но я знаю, что если я сделаю это…

— Вот, посмотри, — я швыряю ему в лицо смятый клочок бумаги. Когда-то это была благородного желтого цвета почтовая бумага, а сейчас это действительно клочок. Болезненно дышащий, впитавший галлоны моих слез клочок. Бумага, на которой уже трудно что-либо разобрать, кроме размашистой кровавой подписи в самом низу страницы.

Он не читает, даже не смотрит. Он просто встает с краешка дивана, на котором до этого так ненавязчиво располагался, и выходит из комнаты.

— Я не могу тебе помочь, Кесси. В этом случае — не могу.

Рыдания становятся сильнее, и я чувствую, как медленно, но верно начинаю задыхаться. Начинаю отделяться от собственного тела.

Но вовремя возвращаюсь в себя — в прихожей слышен стук хлопнувшей двери.

— Ну и пошел ты! — кричу я ему вдогонку, но он, наверное, уже не слышит.

…

Я чувствую, как, с противным шипением растворяясь в моем теле, маленькие назойливые капельки дождя опускаются на открытую кожу. Чувствую, как неприлично отросшие волосы неприятно колют глаза и даже попадают в рот, под лихими порывами встречного ветра. Я чувствую мокрый холод одежды на своем теле, чувствую легкую щекотку на том месте, где впитавшая в себя ядовитые пары дождя майка прикасается к телу.

Я чувствую, как внутри меня бьется легкий озноб, чуть вибрирует, расшатывая рассудок и вызывая непередаваемую головную боль. Временами думаю, что лучший вариант — открутить голову, бросить ее вниз с третьего этажа и посмотреть, что из этого получится. Хотя, нет, в таком случае я вряд ли что-либо увижу.

В скользких от пота и дождевой влаги ладонях зажата бутылка пива. Она открыта, и я с интересом наблюдаю за тем, как в узкое горлышко попадает грязная небесная жидкость и, вспенивая содержимое, выплескивает его наружу. Вот так всякая грязь и мерзость выживают со свету все человеческое. Хотя, нет, пиво — это, наверное, тоже мерзость.

Фантазируя, что бы сказал Ким, если бы узнал, что я теперь могу выносить это отравляющий разум легкий запах алкоголя, я фыркаю, слегка приподняв уголки губ в чем-то наподобие усмешки. Да и что бы он сказал, если бы узнал, что я теперь смогла бы его увидеть, гордо посмотреть на него. Тет-а-тет. То, о чем я всегда так мечтала. Но, наверное, Шон ему уже все рассказал. Доложил своему любимому братишке, если только, конечно, тот сейчас не в свадебном путешествии.

Этой ночью на подоконнике сидеть почему-то холодно, но даже здесь шум дождя не перебивает мерного сопения Жи в соседней комнате. Я слышу, что она все еще здесь, я чувствую. Теперь я, как параноик, слежу за каждым ее вздохом, за каждым шагом. Наверное, она думает, что я сошла с ума, но, конечно же, не говорит об этом вслух.

Немного подумав, я подношу бутылку к губам и делаю большой глоток этой отравы, которая тут же уходит вниз по пищеводу. Чтобы забыться.

20. "Каждое мгновение тишины — сумасшествие"

Каждое мгновение тишины — жизнь. Это миллионы, сотни миллионов кадров, из которых состоит твое личное немое кино.