Дэвид Эттенборо - Живая планета

• Название: Живая планета
• Автор: Дэвид Эттенборо
• Жанр: Природа и животные

Имя известного английского зоолога, популяризатора науки и тележурналиста Дэвида Эттенборо хорошо знакомо многочисленным любителям живой природы по переводу книги «Жизнь на Земле» («Мир», 1984) и одноименной 13-серийной телевизионной передаче. В своей новой научно-популярной книге Эттенборо рассказывает об огромном разнообразии условий жизни на Земле, о связи живых организмов с окружающей средой и об их удивительной способности приспосабливаться к самым разным климатическим особенностям.

Живая, доходчивая манера изложения, множество интересных сведений и наблюдений, подкрепленных превосходным иллюстративным материалом, бесспорно, заинтересуют любителей книг о животном и растительном мире нашей планеты.

---

Меч-рыбы, как правило, одинокие охотники. Они ныряют в гущу косяка, нанося удары своими длинными рапирами, иногда, как говорят, не только оглушая свои жертвы, но и прокалывая их. Тунцы обычно охотятся стаями. Согласно наблюдениям, их группы порой «пасут» косяк — подгоняют сзади, патрулируют вокруг, чтобы он не рассеивался. Когда тунцы нападают, происходит настоящая бойня. Они мчатся сквозь косяк, с неимоверной точностью и быстротой хватая мелкую рыбешку, сея панику. Рыбы сотнями взметываются в воздух, пытаясь избежать хищных челюстей внизу, точно перепуганные импалы, гигантскими прыжками уносящиеся от охотящихся львов.

В море есть не только свои саванны, но и свои пустыни. У материков дно покрывают огромные пространства песков. По сравнению с водой у поверхности они выглядят почти безжизненными. Течения образуют на поверхности песка извилистые гребни, точно так же, как ветер — барханы в пустынях на суше. Песок не содержит питательных веществ, а оседающие среди песчинок органические частички тут же уносятся течением, которое все время их перебирает и перемещает. Но и здесь, как на песчаных пляжах у берега, некоторые животные нашли для себя подходящую нишу. Садовый угорь зарывает хвост в песок, выделяет слизь, скрепляющую песчинки, после чего вытягивает верхнюю часть тела вертикально и отфильтровывает из воды съедобные частицы. Актинии одного вида, подобно червям сабеллидам, сооружают для себя стоячие трубки из песка. На первый взгляд может показаться, что этим и исчерпываются обитатели пустынного дна. Но это заблуждение. В самом песке живет множество разных животных. У его поверхности лежат, слегка обсыпавшись песчинками для камуфляжа, разные камбалы: морской язык, лиманда, палтусы и прочие. Еще глубже погребли себя моллюски, черви и морские ежи и многие другие беспозвоночные.

Однако для одной части океана найти параллель на суше невозможно. За песчаными пустынями по его краям, под планктоновыми лугами у его поверхности разверзаются черные бездны. До самого последнего времени наши сведения об их обитателях опирались почти исключительно на изуродованные трупы, которые извлекались глубоководными тралами, причем, естественно, что именно попадало в трал, определялось в основном случайностью. Теперь, однако, существует немало аппаратов, спускающихся на несколько километров в глубину моря, и свет прожекторов озарил уголки мира, удаленные от нас по физическим условиям куда больше любых других частей нашей планеты.

Вы спускаетесь, а вода становится все холодней и скоро достигает температуры, близкой к нулю. Ниже шестисот метров солнечные лучи в ее толщу не проникают вовсе. Каждые десять метров спуска увеличивают давление на одну атмосферу, так что на глубине трех километров оно примерно в триста раз превышает давление воздуха на поверхности. Пищи тут действительно очень мало. Опускающиеся сверху трупы падают вниз очень медленно. Чтобы оказаться на трехкилометровой глубине, мертвой креветке может понадобиться неделя. А потому значительная часть погибших животных съедается заметно выше или же успевает совсем разложиться. Тем не менее, хотя исследования этого труднодоступного мира еще только начались, там уже обнаружено свыше двух тысяч видов рыб и примерно столько же беспозвоночных.

Более половины их сами обеспечивают себя светом. Почти во всех случаях батарейками им служат колонии бактерий, которые светятся благодаря химическим процессам, протекающим в их собственных организмах. Рыбы держат такие колонии в специальных кармашках сбоку головы, на боках или на конце плавника. Бактерии светят непрерывно, но их владельцы в определенных случаях предпочитают быть невидимыми. Для этого рыбы заслоняют свои фонарики шторкой из непрозрачной ткани или ограничивают подачу к ним крови.

В средних и глубоких водах океана обладают способностью светиться столько рыб, что она, вероятно, крайне важна. Но пока еще мы мало знаем, каким конкретным целям эта способность служит. Рыбка-фонарик держит своих бактерий в маленьких камерах под глазами. Плавают они стайками и то включают свет, то выключают его, заслоняя камеры экранчиками из кожи. Предположительно такая сигнализация помогает стайке держаться вместе, а самцу — отыскивать самку. При приближении хищника косяк, встревожившись, отключает все фонарики и быстро уплывает, а затем вновь начинает сигналить вспышками где-нибудь в отдалении. У многих рыб осветительная аппаратура расположена в нижней части тела, из чего словно бы следует, что сигнализируют они кому-то на большой глубине. Или же, наоборот, эти огни играют, как ни парадоксально, маскирующую роль. В тех слоях морских глубин, которые получают с поверхности ровно столько света, что на его фоне рыба вырисовывается более темным силуэтом, подсветка снизу может сделать ее невидимой.

Возможно, подобные функции покажутся маловероятными, и, бесспорно, очень многого мы еще не понимаем. Но одно несомненно: свет в черной мгле влечет к себе, и некоторые рыбы с его помощью подманивают добычу поближе. Удильщики на мелководье пользуются для этой цели длинным концом преображенного спинного плавника, который болтается перед их пастью и, завершается тонкой пленкой, своего рода наживкой. У глубоководных удильщиков наживкой служит шарик со светящимися бактериями. Некоторых рыбешек он влечет неотразимо и они подплывают все ближе, пока удильщик не втянет их в пасть.

Необходимость подманивать добычу очень велика, потому что в глубинах моря, хотя видов там и очень много, плотность популяций ничтожна. Следовательно, встречи редки, и использовать их надо всемерно. Возможно, именно этим объясняется, почему у такого числа глубоководных рыб животы способны растягиваться настолько, что вмещают добычу, заметно превосходившую охотника размерами, пока он ее не проглотил. Тем же объясняются и своеобразные половые отношения многих глубоководных удильщиков. На первых порах самец, хотя и несколько меньше самки, ничем существенным от нее не отличается. Если ему удается встретить самку, он прикрепляется зубами к ее туловищу около полового отверстия. Затем он медленно претерпевает процесс дегенерации. Его кровеносная система соединяется с кровеносной системой самки и сердце у него отмирает. В конце концов самец превращается в подобие мешка, вырабатывающего сперму, и будет оплодотворять икру самки до конца ее жизни. Их первую встречу он использовал сполна.

В самые глубокие части океана течения не проникают, и вода там не только черна и холодна, но и совершенно неподвижна. Что не замедлило сказаться на форме рыб. Раз им не приходится плавать против течения, в обилии мышц просто для сохранения своего положения они не нуждаются, а обходятся несколькими даже для плавания. Это придает им характерный хрупкий вид: так как многие почти прозрачны, на ум невольно приходят фантазии венецианских стеклодувов. Живущим же на самом дне неподвижность воды позволяет перемещаться по нему на тоненьких плавниках-ходулях.

Дно в центре океанских впадин по большей части недостижимо для осадков с суши. Единственные минеральные частицы, планирующие туда, — это вулканическая пыль из атмосферы. Давление столь велико, что кости и известковые раковины распадаются. Скелеты тех миниатюрных водорослей, которые использовали для них кремний, более прочны, как и — странно сказать — ушные кости китов, челюсти кальмаров и зубы акул. Однако под таким высоким давлением вода выделяет некоторые растворенные в ней минералы, и дно на этой глубине кое-где усыпано шариками марганца, железа и никеля — маленькими, как виноградины, и большими, величиной с пушечное ядро. Но даже и там прожекторы глубоководных аппаратов обнаружили следы жизни — петляющие ленточки следов в скудном иле, оставленные червями, упорно проедающими в нем путь, чтобы извлечь все съедобные частицы до последней.

Однако значительная часть этого ила, даже та, которая складывалась из трупов или экскрементов животных, обитающих вверху, вообще несъедобна. Органические вещества распались на свои химические слагаемые вроде фосфатов и нитратов, а создать из них вновь органические ткани способны только бактерии и растения. В этих лишенных света глубинах не могут существовать никакие водоросли, а потому удобренный ил не досягаем для фитопланктона до осенних бурь. Впрочем, еще одна сила может привести к тем же результатам. В некоторых местах мощное течение достигает океанского дна на больших глубинах, взметывает ил и возвращает его в круговорот веществ.

Одно такое течение берет начало в Карибском море. Это маленькое тропическое ответвление Атлантического океана относительно неглубоко и заключено между восточным побережьем Центральной Америки и Вест-Индскими островами. Силы, порождаемые вращением Земли и подкрепленные воздействием непрерывных пассатов, оттесняют карибские воды на север и запад между Кубой и полуостровом Юкатан в Мексиканский залив. Оттуда они, словно огромная теплая река восьмидесятикилометровой ширины и полукилометровой глубины, текут, неся с собой богатый груз тропического планктона, через более холодную воду западной части Атлантического океана вдоль восточного побережья Северной Америки. Это Гольфстрим. Через пять тысяч километров он сшибается с другой огромной рекой, текущей по океану из Арктики на юг, — с Лабрадорским течением. Теплый и холодный воздух, которые они несут с собой, смешивается, рождая туманы, которые не рассеиваются круглый год. Под их завесой вода бурлит и кипит.