Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

• Название: Падение царского режима. Том 3
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Третий том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит материалы Комиссии Временного правительства по расследованию должностных преступлений высших деятелей царского режима, а именно, допросы: начальника С.-Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича, дворцового коменданта В. Н. Воейкова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова, заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова, директоров департамента полиции П. Г. Курлова и М. И. Трусевича, ближайшего друга царской семьи и Распутина А. А. Вырубовой, товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, председателя совета министров И. Л. Горемыкина, поклонницы Распутина О. А. Лохтиной, вице-директора департамента полиции, позже члена совета по делам печати и председателя петроградского комитета по делам печати, ещё позже члена совета министра внутренних дел С. Е. Виссарионова, а также показания члена 3 и 4-й государственной думы меньшевика Н. С. Чхеидзе.

---

Белецкий. — Директор есть особа третьего класса, равная по положению товарищу министра внутренних дел. Он является, все-таки лицом, подчиненным министру. Следовательно, вся программная работа лежит на министре, директор получает только известные указания от него или от товарища министра, который переуполномочен министром в этой отрасли действовать. Так что, в данном случае, директор находится под давлением. Если бы вопрос краеугольного характера пришлось решать при Макарове, т.-е. если бы пришлось сделать сводку всех ревизий и натолкнуться на агентов в средне-учебных заведениях, то, я убежден, последовал бы циркуляр, подобный изданному при Джунковском. Джунковский первый обратил внимание на постановку в военных частях. Вопрос этот меня очень озабочивал во многих отношениях именно потому, что возникали вопросы чисто специальные. Например, сотрудник, который взят на военную службу, переходит из города икс в город игрек. Партия делает сообщение о том, что лицо поехало. Следовательно, военная организация требует пропаганды действий. Как поступать в дальнейшем? Много было таких вопросов. Например, волнения в Балтийском, Черноморском флотах, волнения в Туркестане, все это выясняло и теневые стороны отношений командного состава к нижним чинам, вопросы эти доходили и до государя императора; мне пришлось докладывать, по поручению министра, лично государю в Александрии, например, о волнениях в Туркестане, которые вызывались неправильным отношением командного состава к солдатам. То же самое в Балтийском флоте. Пришлось неоднократно говорить с Эссеном. Был устроен целый ряд совещаний по военным и морским делам относительно волнений в Черноморском флоте. Я хочу сказать, что это имело серьезное значение, страшно озабочивало меня, и, в смысле моих постоянных отношений с военным и морским министерством, был выработан модус. К этому периоду относится целый ряд ревизионных замечаний о недостатках агентуры на местах. Об этом я доложил министру Макарову; с его разрешения, мне удалось устроить съезд начальников губернских жандармских управлений, где все эти вопросы по программе, выработанной заранее в особом отделе и одобренной министром внутренних дел, были поставлены на обсуждение. Съезд коснулся и общей постановки вопроса, и самой структуры дела; он был разбит на несколько секций, результаты были доложены товарищу министра и министру. К этому времени как раз началась смена министров, Маклаков был назначен министром внутренних дел, а Джунковский — товарищем. Джунковский вошел в сводку всех замечаний, которые были добыты путем ревизионных объездов департаментом полиции; в то же время состоялось заключение офицеров, которые были вызваны на совещание. Я поясняю затем, чтобы вы могли понять, почему некоторые циркуляры, уже чисто законного характера, последовали в позднейший период времени. В числе вопросов довольно серьезное внимание было обращено на постановку военной агентуры, которая осложняла отношения между солдатами и поселяла рознь в офицерском составе. Государь император также относился к этому с особым вниманием.

Председатель. — То, что вы мягко называете теневыми сторонами дела, обнаружилось на процессах; выяснилась роль провокации в этих делах.

Белецкий. — Это не есть провокация в военных делах, это есть этика отношений. Я покойному адмиралу Эссену докладывал; в морском министерстве имеются еще живые свидетели, например, Григорович, которые могут засвидетельствовать, с какой страстностью я докладывал о несправедливостях по отношению к нижним чинам.

Председатель. — Вы постоянно уклоняетесь в сторону. В чем же заключались «теневые стороны» постановки секретного сотрудничества?

Белецкий. — В военной среде это недопустимо, с точки зрения этики отношений. И департамент полиции требовал освещения того, что происходит по всей России.

Председатель. — А вместо этого ваши агенты развивали известное движение?

Белецкий. — Нет, с этим я боролся. Я хочу указать на циркуляры, которые были изданы. Я пользовался результатами съезда, сводкой данных, которые сообщались начальниками губернских жандармских управлений, о том, что происходит в воинских и флотских частях. Это — большой труд, очень интересный, особое дело, там есть замечание товарища министра Золотарева и мой доклад.

Председатель. — Когда это было?

Белецкий. — Это было при Макарове, приблизительно в период от сентября до ноября 1912 года. Сводка показывает, с чем мы боролись, какие вопросы поставили, на какие вопросы я и мое непосредственное начальство — министр и товарищ министра — обращали большое внимание. И вы увидите, что это совпадает с временем изменения в министерстве, когда, при Джунковском, пришлось реализовать те наблюдения, которые у нас вылились. Джунковский также считал недопустимым, чтобы солдат был шпионом среди своих товарищей…

Председатель. — Значит, борьба с агентурой в военной среде предпринималась по побуждениям специально военным, а не по моральному или законному отвращению к этому делу?

Белецкий. — Здесь был принцип морального характера; в сущности, и государь император, и товарищ министра Джунковский, и военный министр считали, что это нарушение этики взаимоотношений.

Председатель. — Почему же то, что считалось безнравственным в среде военной, не было перенесено на среду гражданскую, на всю страну, на массу людей, подвергавшихся действию системы?

Белецкий. — Военная среда имеет совершенно другой характер. Это — семья, спаянная особыми узами и отношениями между офицерами, солдатами, начальниками высшими и низшими; с точки зрения этики ритуально-военной, с точки зрения клятвы — присяги, эти отношения сами по себе исключают возможность такого рода деятельности. Вот почему, при Джунковском, было собрано специальное совещание.

Председатель. — Я ставлю вопрос, почему политический разврат, то, что не дозволено и безнравственно с вашей точки зрения в среде военной, — почему это дозволено, нравственно и законно для среды невоенной?

Белецкий. — Потому что проникнуть в партийную организацию, в особенности в партию с.-р., никакими другими путями вы, конечно, не в состоянии. Это показала практика не только русская, но и наблюдения розыскные, то, что делает сыскное отделение, когда оно нащупывает среду грабительскую. Без своих агентов туда не проникнуть. Ни в одном из цивилизованных государств Европы нет другого способа. Агентуру имеют также и республиканские государства, Франция, например.

Председатель. — Значит, иных способов политической борьбы, кроме способов безнравственных и политически незаконных в распоряжении департамента полиции не было?

Белецкий. — Я просил бы указать, какой другой способ мог быть?

Председатель. — Комиссия не может давать вам указаний.

Белецкий. — Существует международная конвенция для наблюдения за анархистами. Во всех государствах, в Англии, Франции, также есть тайная полиция; путем той же самой агентуры они принимают людей в свою среду. Так что другим путем проникнуть нельзя, и этот путь освящен со времени Плеве.

Председатель. — Вы утверждаете, что моральных и законных средств в вашем распоряжении не было?

Белецкий. — Если бы я был законодателем, я бы нашел средства для оздоровления общества, но я к этому не был призван. Я понимал только одну работу — работу общественную и государственную; она могла способствовать тому, чтобы уйти с этого пути. Возьмите такую партию, как к.-д., там тоже имеются агенты. Это у нас была редкая, слабая агентура.

Председатель. — Принципиально это не меняет дела.

Белецкий. — Для того, чтобы улучшить дело, чтобы больше знать, что делается. Позвольте доложить по поводу военной агентуры; этот вопрос был поставлен в особом совещании, были доложены все данные, которые имелись в нашем распоряжении, и единогласно было решено отменить военную агентуру. Последовал циркуляр за подписью Джунковского.

Председатель. — Вы упираете на то, что для одного миллиона русской армии вы сделали отмену, а для 200 миллионов русского народа вы этого не сделали.

Белецкий. — Если бы вы рассматривали события с той точки зрения, что человек служил известное количество лет. Вы сами хорошо знаете, что директор зависит от министра; министр уходит, и директор должен уйти. Он, может быть, не сумеет осуществить той работы, которая ему представляется, не сумеет ознакомиться с делом.

Председатель. — Циркулярная деятельность департамента полиции, регулирующая внутреннее наблюдение, стала слагаться в отдельную инструкцию еще в 1907 году, до вас. Вы знаете эту инструкцию?