Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

• Название: Падение царского режима. Том 3
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Третий том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит материалы Комиссии Временного правительства по расследованию должностных преступлений высших деятелей царского режима, а именно, допросы: начальника С.-Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича, дворцового коменданта В. Н. Воейкова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова, заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова, директоров департамента полиции П. Г. Курлова и М. И. Трусевича, ближайшего друга царской семьи и Распутина А. А. Вырубовой, товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, председателя совета министров И. Л. Горемыкина, поклонницы Распутина О. А. Лохтиной, вице-директора департамента полиции, позже члена совета по делам печати и председателя петроградского комитета по делам печати, ещё позже члена совета министра внутренних дел С. Е. Виссарионова, а также показания члена 3 и 4-й государственной думы меньшевика Н. С. Чхеидзе.

---

Трусевич. — Вероятно и даже наверное я вызвал Герасимова и просил его о наблюдении. Что он мне тогда сказал, я, конечно, не помню.

Председатель. — Так вот это было в 1907 году, а в 1908 году (вы ушли 9 марта 1909 года) — она на свободе. Почему Шорникову нужно было оставить на свободе?

Трусевич. — Я не знаю, была ли она привлечена. Это громадная разница.

Председатель. — Позвольте, она разыскивалась судебным следователем за № 1681.

Щеголев. — Судебный следователь по важнейшим делам обратился в департамент полиции с указанием на то, что товарищ Ирина уехала из Петербурга, по сведениям, в Казань. Она таких-то примет. После этого департамент полиции уведомил начальника казанского жандармского управления о том, что нужно установить наблюдение за Шорниковой. Начальник жандармского управления уведомил, что наблюдение установлено.

Трусевич. — Совершенно ясно. Первое распоряжение о том, чтобы ускорить наблюдение, ясно доказывает, что департамент полиции не имел никакого представления о том, что это агент.

Председатель. — И после телеграфного указания жандармского управления?

Трусевич. — Нет, после этой телеграммы, когда она заявила, — это, очевидно, уже обнаружилось. Мы сами ее разыскивали усиленным образом. Очевидное дело, — департамент не знал, что это агент.

Председатель. — Нет, вы ее не разыскивали, вы написали формально бумагу, а когда вы ее нашли, то позволили ей опять остаться на свободе. Из этого следует, что вы ее не разыскивали.

Трусевич. — Нет, простите, я утверждаю, что мы разыскивали.

Председатель. — А когда ее разыскали, то оставили на свободе.

Трусевич. — Тогда только обнаружилось для департамента, что это агент.

Щеголев. — Для департамента это было ясно раньше, потому что следователь просил разыскать и представить ее, а департамент полиции дал телеграмму начальнику казанского жандармского управления только о том, чтобы установить наблюдение за ней, а не арестовать. Значит, департамент был осведомлен в это время.

Трусевич. — Вероятно.

Председатель. — О чем вы говорили с Герасимовым?

Трусевич. — Не помню. Если моей резолюции нет, то дело кончилось словесным докладом.

Председатель. — Но как вы объясните следующее заявление. Госпоже этой, которая безуспешно разыскивалась судебным следователем и которую вы, обнаружив это, не заарестовали, госпоже этой вздумалось поступить в общину Красного Креста, и начальник казанского жандармского управления, у которого она, очевидно, сотрудничала, пишет вам от 24 октября 1907 года бумагу о том, что во вверенное ему управление «вновь явилась Екатерина Николаевна Шорникова и заявила, что начальница общины Красного Креста, желая зачислить ее, Шорникову, в общину, требует представить свидетельство о политической благонадежности. Донося об изложенном в дополнение к телеграмме моей за № 10326 и представлению моему от 21-го сентября с. г. за № 10334, имею честь просить департамент полиции почтить меня уведомлением, как нужно будет поступить мне при получении мною от г. казанского губернатора запроса о политической благонадежности Шорниковой. Полковник Калинин». Как вы поступили, узнав, что ваша бывшая агентша, а ныне агентша казанского жандармского управления, привлеченная по 102 ст., хочет служить и потому желает иметь свидетельство о политической благонадежности, тогда как сотни русских студентов безуспешно добивались получить от департамента полиции это свидетельство? Вы не помните, что сделал департамент?

Трусевич. — Нет, этой переписки я не помню.

Председатель. — Я могу сказать. Это ваша резолюция или кого-нибудь другого? (Предъявляет документ.)

Трусевич. — Тут нет отметки, что доложено директору департамента. Я не помню такого факта, а между тем, это такой факт, который остался бы в памяти.

Председатель. — Так видите ли, значит, кто-то такой, может быть Васильев, это мы спросим, — послал эту бумагу при совершенно конфиденциальном письме ген. Герасимову, с просьбой дать заключение. И ген. Герасимов пишет милостивому государю Алексею Тихоновичу, что вследствие его письма он уведомляет, «что Екатерина Шорникова безусловно личность благонадежная, оказывала содействие в борьбе с революцией. В виду чего, ей следует выдать просимое свидетельство». И здесь надпись: «срочно сообщить полковнику Калинину». Каким образом ваш департамент выдает свидетельство о политической благонадежности лицу, которое, одновременно с этим, разыскивается по обвинению в политическом преступлении по 102 ст.?

Трусевич. — Мы все же возвращаемся к тому же вопросу. Это сотрудник, который участвовал в организации. С точки зрения благонадежности для государства, он, конечно, не опасен.

Председатель. — Так вы считаете нормальным, чтобы такой обвиняемый по 102 ст., которому грозит каторга, получал свидетельство о благонадежности?

Трусевич. — Я совершенно не помню этого. Думаю, что мне не было доложено. Я бы прямо сказал, что это совершенно лишнее занятие.

Председатель. — Что?

Трусевич. — Какие-то там свидетельства выдавать для представления в общество Красного Креста. Если бы мне пришлось натолкнуться, я бы сказал: бросьте это дело! Не все ли равно, куда она поступит. Снабжать своего агента какими-нибудь документами, — это было неправильно.

Председатель. — Ну, а дальше идет устройство г-жи Шорниковой на местечко. Дальше Шорникова во Владивостоке. Идет телеграмма из департамента полиции во Владивосток начальнику охранного отделения: «желаете ли принять опытного сотрудника с.-д., военным организациям, жалования 50 руб., на проезд 100 руб.».

Трусевич. — Не знаю… Вероятно.

Председатель. — Вы считаете это тоже нормальным?

Трусевич. — Нет, это едва ли нормально. В сущности, это должен был делать тот, кто сносился с Шорниковой. Не помню даже, в мое время это было или нет…

Председатель. — Это было 19 марта 1908 года. Она снабжена свидетельством о благонадежности, служит в обществе Красного Креста, рекомендуется в качестве специалистки по с.-д. военным организациям во Владивосток, и эта рекомендация во Владивостоке принимается. (Предъявляет документ.) Вы не знаете, чей это почерк?

Трусевич. — Не помню.

Председатель. — И это делается в реформированном вами департаменте полиции! Затем, это дело имеет продолжение. Недогадливый начальник казанского жандармского управления 19 сентября сообщает департаменту полиции, что циркуляром от 2 августа текущего года разыскивается Екатерина Шорникова, подлежащая обыску и аресту. «В дополнение записки моей от 12 сего сентября за № 9681, имею честь просить указаний вашего высокоблагородия, как следует поступить в данном случае. Полковник Калинин». Вы знаете, что делает тогда департамент полиции?… «Телеграфировать лично. Циркуляр не применять, руководствоваться телеграммой 20 ноября 1907 года за № таким-то». Эта подпись не ваша, а Климовича. Вы об этом не знали?

Трусевич. — Я должен сказать, что о Шорниковой, как о личности, которая принимает участие в департаменте, понятия не имел.

Председатель. — Вам известно, что эта история имеет продолжение? Что Шорникова не удовлетворилась местом в общине казанского Красного Креста, пожелала быть сиделицей винной лавки, и что на залог, который требуется от сиделицы, ей высылается из департамента полиции 300 руб. Я должен предупредить, что это было после того, как вы ушли.

Трусевич. — Откуда же мне это знать! Я порвал все сношения не только с департаментом, но и со всем его личным составом.

Председатель. — Значит, этот вопрос о заарестовании Шорниковой проходил, когда вас уже не было? Это было в 1913 году. Теперь, что вам известно по делу Никитенко?

Трусевич. — Я прошу вас не забывать, что все это было десять и более лет тому назад.

Председатель. — Это дело коллективного творчества Герасимова и Спиридовича. Оно только докладывалось вам, но шло мимо вас. Это знаменитое дело о приготовлении к цареубийству. Дело сына заведующего царскосельской почтово-телеграфной конторой Наумова, Пуркина и многих других.

Трусевич. — Судебное дело?

Председатель. — Настолько судебное дело, что трое были казнены. Там фигурировал казак-конвоец его величества Ратимов. Вы помните?

Трусевич. — В общем я припоминаю, что такое дело было.

Председатель. — Что вам докладывали об этом деле? Вы не отвергаете, что вам докладывали?