Сергей Семанов - Кронштадтский мятеж

• Название: Кронштадтский мятеж
• Автор: Сергей Семанов
• Издательство: Эксмо, Алгоритм
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02084-5

Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров. Ликвидация кронштадтского мятежа в марте 1921 г. стала значительной вехой в переходный период от войны к миру, когда закладывались основы новой экономической политики Советского государства.

---

Засылкой агитаторов ведал «агитпроп» мятежников П. Перепелкин. Он обратился к гарнизону крепости с призывом «пропагандировать идеи «третьей революции» вне Кронштадта». [383] В качестве гарантии благонадежности такому добровольцу-агитатору надлежало иметь удостоверение от «ревтройки», которая заменяла законную администрацию в учреждениях и предприятиях во время мятежа. Нет точных сведений, кто именно и сколько нашлось охотников пропагандировать идеи мятежников, но сами главари «ревкома» оценили эту свою деятельность довольно пессимистически. Один из них, находясь уже за границей, рассказывал:

«…Кронштадт оказался отрезанным от всего мира. Ни к нам никто не приходил, ни посланные от нас обратно не возвращались. Мы послали с литературой на берег до 200 человек, но никто из них не вернулся. Много же народу отпустить из крепости мы не могли». [384]

Безусловно, что у заправил «третьей революции» были все основания сожалеть о том, что их посланцы обратно не возвращались. Блокада мятежной крепости сыграла огромную роль в деле локализации мятежа и его скорой ликвидации.

Какие же программные документы несли с собой мятежные пропагандисты? Прежде всего, как мы уже отмечали, известную «резолюцию» — самый характерный идеологический документ мятежников. Однако «ревком» успел составить еще один программный текст, являвшийся шагом вперед по пути антисоветизма. Речь идет об обращении кронштадтского «ревкома» к железнодорожникам. Документ датирован 9 марта; содержание его таково, что председатель Петроградской губчека Н. П. Комаров на пленуме Петросовета даже выразил сомнение, не является ли это фальшивкой, выпущенной от имени «ревкома» белогвардейцами, настолько сильно отдавал он антисоветизмом. [385] Однако сомнения Комарова были безосновательны. Документ и в самом деле был составлен мятежными кронштадтцами.

Мишенью пропаганды не случайно, видимо, оказались избраны именно рабочие и служащие железных дорог. В условиях хозяйственной разрухи и транспортного кризиса любая «волынка» на железных дорогах привела бы к экономической катастрофе Советского государства. В подобных условиях борьба с мелкобуржуазной контрреволюцией до крайности осложнилась бы. Было еще одно обстоятельство, которое, видимо, также учитывалось мятежным штабом: именно в системе железнодорожного транспорта к началу 1921 г. особенно резко сказались порочные методы авторитарного троцкистского руководства, пренебрежения к роли партии, подавления самодеятельности масс. Это вызвало: недовольство трудящихся-железнодорожников, атмосфера в этой отрасли народного хозяйства была достаточно накалена.

В политическом плане новый программный документ мятежников наряду с уже знакомым лозунгом «Власть Советам, а не партиям» выдвигал ряд новых положений в сравнении с «резолюцией». В первом параграфе значилось: «Избирательное право для всех равное — для рабочего и крестьянина…» [386] При внешнем демократизме подобного лозунга практическое его осуществление подрывало бы диктатуру пролетариата — основу советской государственности. В пору ожесточенной классовой борьбы уравнение в социально-правовом смысле пролетариата со всеми слоями крестьянства, как хотели того мелкобуржуазные идеологи, на практике означало бы гибель Советской власти. Выступая против партии коммунистов, кронштадтские мятежники, естественно, соскользнули на путь борьбы с пролетарской диктатурой, то есть со всей сложившейся системой советской государственности. Это свойство мятежа ясно и четко выразил В. И. Ленин, выступая на X съезде партии:

«Тут проявилась стихия мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата». [387]

Далее в обращении шли иные требования политического характера, также «углублявшие» известную «резолюцию». Вот наиболее характерные из них: «Отмена смертной казни… Закрытие ЧК, оставление лишь уголовной полиции и судов. Свобода перехода на работу с одного учреждения на другое» и т. п. Социальная суть этих требований опять-таки очевидна. Ясно, кому было выгодно «закрытие ЧК» и «отмена смертной казни» в то время, когда гражданская война еще кое-где продолжалась и при известных условиях могла обостриться вновь (примером чему и служил сам кронштадтский мятеж!).

Столь же очевидным по своей классовой направленности был и экономический аспект обращения:

«Право рабочим вести непосредственный товарообмен с крестьянами… Свобода закупок товаров за границей рабочими кооперациями, чтобы избежать посредничества правительственных спекулянтов, наживающих миллионы на рабочем поту. Для этого оплата рабочим заработка золотом, а не бумажным хламом».

На практике подобные преобразования могли привести только к одному результату: реставрации капитализма.

Как видно, перед нами идеологический вариант, чрезвычайно близкий к «классическим» положениям правой социал-демократии, к оппортунистическим лозунгам меньшевиков и эсеров. Такова оказалась на практике стремительная эволюция «беспартийного» кронштадтского «ревкома». Эта социально-политическая закономерность была своевременно подмечена В. И. Лениным и выражена им с предельной лаконичностью и точностью. Подводя итоги «кронштадтского урока», он писал:

«Весенние колебания 1921 года показали еще раз роль эсеров и меньшевиков: они помогают колеблющейся мелкобуржуазной стихии отшатнуться от большевиков, совершить «передвижку власти» в пользу капиталистов и помещиков».

В. И. Ленин подчеркнул в этой связи принципиально новое явление, проявившееся особенно четко в Кронштадте: «Меньшевики и эсеры научились теперь перекрашиваться в «беспартийных». Это доказано вполне». [388]

Внутренняя жизнь мятежного Кронштадта отличалась паническим беспокойством и нервозностью. Для этого беспокойства (оно пронизывает все документы, вышедшие из-под пера идеологов «ревкома») имелись по крайней мере два основания: полная изоляция мятежа на маленьком острове и угроза голода. Запасы продовольствия на мятежном острове были довольно ограниченны. Известны, однако, нормы выдачи продуктов питания населению Кронштадта, объявленные мятежными властями. Нормы эти были даже ниже норм, установленных в тяжелую зиму 1920/21 г. 7 марта «ревком» объявил, что «сухопутный и морской гарнизоны крепости будут получать взамен прежнего пайка ежедневно: хлеба ½ фунта, консервов мясных полбанки, мяса ¼ фунта». [389] Это была высшая норма — «литер А» (мятежники оставили привычные советские обозначения видов пайков). По другим карточкам вместо хлеба выдавался овес (по ¼ фунта), пшеница, ячмень или ½ фунта сухарей или галет. Единственный продовольственный резерв, который имели мятежники, — это некоторое количество мясных консервов, оставшихся едва ли не со времен первой мировой войны.

Точных данных о продовольственных запасах, в Кронштадте не имеется. Впоследствии мятежные руководители заявили зарубежным журналистам: «По учету, произведенному в первый же день (начала мятежа. — С. С.), оказалось, что Кронштадт будет обеспечен продовольствием (хлебом, галетами и овсом) почти на месяц». [390] Если даже это предположение заправил мятежа являлось точным, то запасы продуктов питания следует признать очень скудными. Важно и то, что хлеб заменялся галетами и овсом. Даже при самой благоприятной военной обстановке реальный призрак надвигающегося голода неумолимо висел над мятежным островом.

За два дня до падения мятежного Кронштадта в «Известиях ВРК Кронштадта» снова были опубликованы нормы продовольственной выдачи. Они, насколько можно сравнить с предыдущими, оказались еще скромнее: с 15 марта войсковым частям, морякам и рабочим предполагалось выдавать по ½ фунта хлеба или ¼ фунта галет и по 1 банке мясных консервов на четырех человек. Остальным гражданам вместо хлеба и галет выдавалось по 1 фунту овса. [391] В том же номере мятежной газеты была опубликована пространная статья «Обратите внимание на кормление лошадей». Там сообщалось, что вследствие нехватки фуража лошадей приходится кормить «суррогатами» («шелухой и мякиной»), отчего наблюдался их падеж. И это понятно: овес, предназначенный для корма лошадей, приходилось отдавать жителям Кронштадта.

Столь же тяжелым было положение с топливом в крепости. На дрова разбирались сараи, заборы, даже дома. Много топлива требовали механизмы линкоров, ведь для стрельбы из крупнокалиберных орудий необходимо было обеспечить работу корабельных электростанций. Известно, однако, что на «Петропавловске» имелось в запасе только 300 т угля при суточном расходе в 40 т, а на «Севастополе» угля не было почти совсем. [392] Командование мятежных линкоров пыталось приспособить машины кораблей для работы с жидким топливом, ибо в Кронштадте нашлись некоторые запасы солярового масла (топлива для подводных лодок и других дизельных кораблей).