Дмитрий Каралис - Автопортрет

• Название: Автопортрет
• Автор: Дмитрий Каралис
• Жанр: Русская классическая проза

---

Пошли на посадку. Самолет опаздывает, и графиня Наварина, наверняка, будет беспокоиться. А может, и не будет.

Беспокоилась графиня. Ох, беспокоилась, бедная.

Я каким-то образом просочился сквозь турникет паспортного контроля (таможни вообще не встретил), заполнил лишь анкету, где в графе "профессия" написал сначала "riter" - вот так научил меня английскому языку Кевин из штата Пенсильвания, потом исправился: "Writer" - все-таки мы, русские, быстро соображаем и не упорствуем в своих заблуждениях.

Здоровенный негр с пистолетом кивнул мне "О, кей!", и я въехал по движущейся ленте в просторный зал, где можно было курить, но дым в воздухе растворялся мгновенно, его не чувствовалось, и стал прикидывать, как графиня Наварина догадается, что я именно здесь, а не в другом зале, куда скользили такие же движущиеся лестницы. Поплутав по залу и не рискнув обзавестись тележкой, я пришел в "Meeting point" - точку встречи. Ждал-ждал - никого. Написал фломастером на большом конверте "Наварина Е.В.", поднял над головой, побродил. Ходили веселые люди с надписанными картонками, но никто не искал встречи со мной. Подошел к стойке регистрации, попросил объявить по радио, что мадам Наварину ждет Дмитрий Каралис, прибывший из Ленинграда. Объявили. Ни шиша. Минут сорок ждал в толчее. Пошел звонить. И вдруг две благообразные старушки подбежали ко мне, затараторили по-русски: "Вас там ждут, идемте с нами! Вы Караманлис, грек, там вас ждут! Мы видели фамилию! Спешим!" Ничего не понял, но пошел. Они бежали впереди, как две школьницы, и оглядывались на меня весело - сейчас, дескать, мы вас приведем, немного осталось. Живые светлые глаза, блондинки по возрасту, платочки... Сестры, показалось. И еще мелькнуло, что они, наверное, хорошо поют на пару.

Встретились.

Симпатичная такая тетя, дочка Марии Всеволодовны Навариной. Сколько лет - не определишь. От тридцати до пятидесяти. Вязаный жакет, шелковый шарфик, строгая юбка, улыбка, румянец.

- Здравствуйте, Димитрий Николаевич! Рада вас видеть!

- Здравствуйте, Елизавета Владимировна. - Я поцеловал графине ручку. Она, мне показалось, смутилась.

Поехали к Марии Всеволодовне - на обед.

Машину ведет легко, но без лихости. Новенький "пежо". Пять литров бензина на сто километров, сказала. Достижение французской инженерной мысли.

Приехали. Улица Эрнест-Крессон. Узенькая, тихая, с покатой горушкой. Лифт деревянный. Коврики и цветочки на лестнице. Последний этаж. Стеклянная стена в квартирке и часть потолка стеклянная. Белые шелковые шторы. Африканские безделушки на полках - жили в Марокко после войны, муж служил управляющим в чьем-то имении. Там и дочки родились - Елизавета и Елена. А старший их брат погиб на войне с фашистами.

Марию Всеволодовну я знал по фотографии на книге. Я ее сфотографировал на фоне стеклянной стены с раскрытыми занавесками, за ними - парижские крыши.

- О-о, - говорит, - я теперь здесь литературная звезда! Скоро у меня еще две книги выйдут - "Чай у графини" и еще одна, название не придумала. Я разбогатела на старости лет. Что вы, я стала такая богатая! Дети меня опекают, гадают, кому я больше наследства оставлю... А я, может быть, никому не оставлю, - смеется. - Отдам чудной стране Франции - я ей всем обязана, я здесь своих детей вырастила, много нуждалась, секретарем работала, на фабрике рубашки шила - страшно, страшно вспоминать, но дети стали настоящими французами... Да, я пожалуй, завещаю деньги французскому правительству.

- Мама, ну что ты говоришь, Димитрию Николаевичу это вовсе неинтересно, - вздыхает дочка.

- А что я такого сказала? Я ничего особенного не сказала...

Пообедали разогретыми в СВЧ-печке копчеными курами и готовыми овощными салатами в пластиковых чашках. Красного вина выпили. Мороженого поели.

- Мама, врачи запрещают тебе много пить!

- Я всего третий бокал, это немного, ты ничего не понимаешь...

Аппетит, надо сказать, у нее был, как у новобранца, не скажешь, что мадам семьдесят восемь лет. Куриная нога просто трещала в ее зубах.

Икру и "старку" прибрали. Я все подарки сразу на круглый стол в гостиной выложил. Кроме янтарного ожерелья - не знал, кому подарить - матери или дочке. Потом, думаю, определюсь. Княгиня повела себя странно: завернула все мои знаки внимания в скатерть.

- Это все мне, Димитрий Николаевич? - смотрит на меня и держит рукой узел на столе. Казалось, еще секунда, и она закинет узел за плечо и уйдет с ним. Как беженка. Или как "Алитет" - в горы.

Я пожал плечами:

- Ну, вашей семье, в общем-то....

Других подарков у меня не оставалось, кроме нитки янтарных бус.

Мать с дочкой перешли на французский. Я вышел в коридорчик покурить там стояла мелкая пепельница из панциря черепахи. Дамы делили подарки. Вернее, старшая делилась с младшими, имея в виду и вторую - отсутствующую пока - дочку. Зашел в крохотный туалет. Еще покурил. Про меня, похоже, забыли. Я вошел, покашляв. Узел был распущен, на столе лежали две кучки. Кучка Елизаветы Владимировны выглядела жидковато. Сама она листала календарь на 1992 год с видами С-Петербурга.

- Ну да, - обиженно сказала графиня, - ты считаешь, что я не доживу до следующего года. Хорошо, забирай численник...

Дочка сказала, что она секретарь франко-русского культурного общества, и календарь ей пригодится для антуража. Она смотрела на меня, словно искала поддержки. Забрала.

Вообще, она работает представителем британской кино-компании в Париже.

Выпили кофе, поговорили. Я оставил графине ее переведенную на русский язык рукопись, спросил, успеет ли она до моего отъезда прочитать и завизировать. Она махнула рукой: "Перевели, и слава Богу! Зачем еще читать. Посмотрю немного..."

Поехали по Парижу втроем. Заехали в русский собор Александра Невского на улице Дарю. Мария Всеволодовна осталась в машине, сказала, что болят ноги, и она помолится отсюда. Я купил две свечи. Одну протянул Елизавете Владимировне. Она поставила свечу Богоматери и на выходе сказала, что ее сын Мишель был помощником регента в этом соборе и имел казенную квартиру во дворе, когда учился в университете.

С Мишеля все и началось. Нас познакомили, мы с ним напились в ресторанчике Дома писателя и решили издать книгу его бабушки-графини. А потом нас, уже трезвых, показали по телевизору в передаче "Монитор", и мы, сидя у меня в кабинете, рассказали телезрителям о своих планах. Вот, дескать, русские и в эмиграции остаются русскими, пишут воспоминания о России, их читает весь мир, и скоро русский читатель сможет открыть книгу графини Навариной, ставшую французским бестселлером 1988 года.

Мы поездили по Парижу, и меня отвезли в тихий старинный городок под Парижем, где Мишель купил квартиру и завез в нее вещи, но еще не начал жить. Он дал мне ключи, а сам продолжает налаживать культурные связи в Ленинграде. В эту квартиру меня и привезли.

Хорошая квартирка - первый этаж двухэтажного дома, внутренний дворик, мощеный булыжником, а над домом - гора с замком. В этой квартире сейчас и нахожусь. Посмотрел на схеме свой городок - последняя станция голубой линии метро - "Сент-Реми-Лес-Шевреус" называется. Типа нашего Шувалово. или Озерков. Закрыл ставни. Поужинал, выстирал носки, принял душ, ложусь спать.

Перед выходом на улицу М. Наварина спросила дочку: "Как на дворе, тепло?"

И еще она говорила за ужином: "Расизм нужен! Как в природе - тысячи насекомых летают, а не перекрещиваются. Тысячи растений существуют, пыльца с них слетает, а чужой цветок не оплодотворяет... Так и люди должны"

9 сентября 1991г. Гуляю по Парижу. Тепло, солнце. Париж нравится. Я себе в Париже не нравлюсь. Денег немного, и почему-то все хочется купить. Купил сувениры, пленку цветную для фотоаппарата, часы (оказались китайскими) - еще продавщица мне что-то выговорила, когда я попросил запустить их, воды минеральной купил бутылку, музыкантам в вагоне метро дал 3 франка - хорошо пели два парня на английском. Сейчас сижу под витриной магазина игрушек на Итальянском бульваре, курю, пью воду из бутылки и думаю, что делать дальше. Чистота - окурок выкинуть некуда. Но выкинул, растер ботинком до едва заметного табачного пятна, фильтр отдул от себя подальше - если что, это не я сделал.

Пошел и купил с расстройства стереосистему - какой-то "Starring" за 300 франков, без опознавательных знаков, но инструкция на английском, французском и немецком. И пистолет игрушечный, но как настоящий, испанского производства - за 85 франков. Пропустит ли наша таможня, не знаю. И зубы-страшилки купил за 15 франков - Максиму. С такими зубами и пистолетом можно на большую дорогу выходить. И осталась у меня половина денег - 100 долларов, еще не обмененные.

Теперь еду в метро в свой St-Remy-Les-Chevreuse - если по-русски, то нечто святое, под Козловым городом. 19-30 по местному времени.

Завтра

1. Издательство "Робер Лафон" . Отметить командировку.

2. Позв. Норману Спинраду

3. Лувр

4. Купить Эйфелеву башню

21-00. Поужинал, обошел квартиру Мишеля, сфотографировал кухню. Холодновато от каменных стен, но Елизавета Владимировна сказала, что отопление лучше не включать - могу запутаться, она и сама толком не знает, как им пользоваться. Прямо в коридоре стоит большой полиэтиленовый пакет с темными иконами без окладов - копаться не стал, но шевельнулась досада на культурного друга нашей страны. Включил приемник - "Маяк" почему-то не поймать. Звонил Саше Богданову, переводчику, мило поболтали. Расспрашивал о России, о московских ребятах из "Текста". Во Франции он уже восемь лет. Интересный вышел разговор.