Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих писателях

• Название: Маленькие повести о великих писателях
• Автор: Анатолий Чупринский
• Издательство: БПП
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-901746-11-0

Просто и доступно, с театральным блеском и подкупающим добродушием автор рассказывает о невероятно сложных, бытовых и творческих, моментах в жизни великих писателей.

---

— Я боюсь за тебя, Вильям! — строго сказал юноша. — Я знаю, ведь ты… не тот, за кого себя выдаешь.

Наступила довольно долгая и мучительная пауза.

— Томми, мальчик мой! Подойди ко мне. — произнес Портер.

Томми медленно подошел и поднял на него свои красивые глаза. Портер положил ему руки на плечи.

— Ты тоже… не тот, за кого себя выдаешь! — произнес он.

Юноша резким движением стряхнул руки Портера со своих плеч и стремительно вышел из каморки. Портер засмеялся и, покачав головой, опять уселся за гримерный столик.

Покинув первым постоялый двор, Андервуд на улице сделал жест своему кучеру, чтоб следовал за ним, и решительно зашагал по дороге к центру города. Уайт поспешил за ним, а Шеллоу, после короткого раздумья, вскочил в карету, как раз проезжавшую мимо.

Так они и двигались к большому лондонскому мосту: впереди вышагивал Андервуд, за ним, тщательно обходя лужи и колдобины, семенил Уайт, пытаясь пристроиться к Джону, то справа, то слева, а замыкала шествие карета, в которой восседал всем очень довольный, улыбающийся Шеллоу.

«Начало положено! Вперед! Только вперед!» — думал Андервуд.

«Этот малый… Портер, не прост. Совсем не прост!» — думал Уайт.

А Шеллоу ни о чем не думал. Удобно устроившись в карете, прикрыв глаза под лучами весеннего солнца, он бубнил себе под нос какую-то незатейливую мелодию и был чрезвычайно доволен.

3

Спустя полторы недели продавцы городских баллад известили читателей о дебюте молодого автора, неизвестного Шекспира. Из листков, мгновенно раскупаемых из-за своей дешевизны, было ясно: Во-первых, название пьесы невозможно запомнить — «Правдивая история вражды между двумя славными домами Хейвуда и Хотсона, с изображением смерти доброго герцога Ричардсона, и трагическим концом гордого графа Семптона…», и так далее, еще пять-шесть фраз; Во-вторых, исполнять главную роль герцога Ричардсона будет непосредственно сам автор.

Название публике понравилось, хотя мало кто дочитывал его до конца. Историческая основа и намеки на день сегодняшний всех волновали. Настораживала и даже возмущала наглость какого-то провинциального выскочки. Быть автором пьесы и исполнителем главной роли одновременно? Назревал крупный скандал.

Впрочем, кто не рискует, тот эля не пробует.

Разумеется, под именем «Шекспир» выступили наши знакомые. Отсюда столь длинное название. Ни один из соавторов не хотел уступать, (ну, просто ни в какую!), и три названия соединили вместе.

По распоряжению Андервуда на постоялый двор доставили целую дюжину новых дубовых бочек, взамен старых. Их поставили от стены до середины и покрыли досками. Стена была готова. Колонны, справа и слева, украсили зелеными ветками, а пространство между дверьми занавесили полотном, на котором изобразили гербы славных домов Хейвуда и Хотсона. Старый двор преобразился. Правда, флаг на башне в честь представления не поднимали. Просто самой башни не было.

Андервуд стремительно ходил по всему зданию, появляясь в самых неожиданных местах, и давал распоряжения всем, кто попадался на его пути. Уайт, уединившись с хранителем книги и суфлером Томасом Хартом, что-то правил в рукописи. И лишь Шеллоу, поставив в самом центре двора кресло, восседал на нем, как на троне, покуривал трубку и, с видимым удовольствием, обозревал суматоху вокруг.

Проходя по коридору первого этажа, Андервуд услышал за одной из дверей женский плач. В другой ситуации он не придал бы этому значения, но сегодня…

Джон осторожно подошел к двери и прислушался. За дверью плакала девушка. Горько, навзрыд.

Джон решительно постучал в дверь набалдашником трости. Плач мгновенно прекратился. Он постучал еще раз.

Дверь открылась, на пороге стоял Томми в мужском костюме.

— Что вам угодно, сэр? — сухо спросил он.

— Могу чем-нибудь помочь?

— Нет, сэр! — ответил юноша и захлопнул дверь. Прямо перед носом потрясенного Андервуда.

Андервуд несколько мгновений стоял неподвижно перед закрытой дверью. Какая-то неясная догадка, нелепая и ужасная, мелькнула у него в голове, но он отогнал ее.

«От себя не убежишь!» — думал Вильям, сидя в своей каморке и лихорадочно накладывая грим на лицо. «Если родился Шекспиром, ты и в Африке будешь Шекспиром! Сколько не меняй фамилию, она все равно тебя достанет!».

Кстати, о самой фамилии «Шекспир». Поговаривали, еще прапрадед Вильяма, обладая диким нравом, имел привычку, упившись до озверения, загонять своих домочадцев на высокое, ветвистое дерево, растущее во дворе. Всю ночь он мощно тряс огромное дерево своими лапищами. Мечта у него, видите ли, такая была. Чтоб домочадцы посыпались с веток, как спелые яблоки.

Как правило, раз в неделю прапрадед тряс ветвистое дерево во дворе своего дома. И распевал во все горло воинственные гимны. Ходили слухи, отсюда и пошла фамилия «Шекспир», что всего-навсего означает «Потрясатель».

Хотя, возможно, это только легенда.

Сегодня, сидя перед зеркалом, Вильям уже не хмурился. Не до того было. Никогда еще он так не волновался. На молодого актера волнами накатывал панический страх. Совсем не так представлял он себе свое будущее, когда, сменив фамилию на «Портер», бежал без оглядки из Стратфорда. Совсем не так.

Вильям вовсе не был глупцом. Он не позволил бы себе слепо ринуться в столь дикую авантюру. Но, увы, положение его…

Карточные игры приносили одни долги, а жалование актера, о нем и вспоминать не хотелось. Проще говоря, Вильям был на содержании сразу у нескольких любовниц.

Андервуд сдержал слово, заплатил все его долги. И даже подарил ему прекрасный костюм. Со своего плеча. Правда, никаких бумаг с обязательствами Вильям не подписывал. Это внушало легкую, призрачную надежду на свободу. Но все же, все же…

Тем временем во дворе кто-то надумал навести чистоту с помощью новой метлы. Поднялась ужасающая пыль. И Шеллоу, вместе со своим троном, вынужден был с позором бежать во внутренние коридоры здания.

За маленьким столиком у выхода на помост сидел Уайт. Он сосредоточенно вычеркивал и что-то дописывал в рукопись. Вычеркивал и дописывал. Рядом стоял Томас Харт. Медленно жуя бутерброд из яичницы с бычьим салом, он поглядывал через плечо Уайта и рукопись и изредка одобрительно кивал головой.

— Успех будет? — неожиданно спросил Уайт.

— Хорошо бы скандал какой-нибудь случился… — неопределенно ответил старый суфлер. — Публика любит скандалы.

Томас отряхнулся и, открыв дверь во двор, посмотрел на небо.

«Как бы дождя не было!» — подумал он и задернул занавеску.

Представление чуть было не началось раньше времени. Кто-то решил опробовать новый гонг и, что есть силы, ударил в него палкой.

Публика, в нетерпении ожидавшая у запертых ворот, заволновалась. Двое подвыпивших подмастерьев и какой-то иностранный матрос принялись дубасить кулаками и ногами в ворота, требуя, чтоб их немедленно впустили. У ним присоединились вездесущие школяры. Этим только дай повод побузить. Раздались угрожающие возгласы. И Томасу Харту не оставалось ничего другого, он дал сигнал — открыть ворота.

Публика хлынула во двор настолько стремительным бурным потоком, что чуть не снесла сами створы ворот. Помощники суфлера едва успевали собирать плату за вход, по пенни с носа.

Зрители, с трех сторон окружившие помост, бесконечно вертели головами, пытаясь прочесть плакат вокруг двора, на котором было написано название пьесы… Конюхи, мясники, купцы и аптекари, мужчины и женщины… все одновременно двигались, разговаривали, здоровались и шептались, перекликались и смеялись…

Тут и там сновали торговки яблоками, элем и пудингом. Смех, восклицания…

Словом, атмосфера взвинченности и ожидания праздника.

В галерее второго этажа появилась знатная дама в полумаске. Ее сопровождал кавалер при шпаге. Добрая половина двора тут же принялась разглядывать гостей и вслух обсуждать их скрытые достоинства и явные недостатки.

Вильям несколько раз сильно выдохнул и, прислонившись спиной к стене, стал ждать. Выход на помост ему загораживали спины Уайта, Шеллоу и Андервуда. Все трое, согнувшись в три погибели, сквозь дырки в занавеске разглядывали публику.

Ударили в гонг. Публика постепенно успокоилась, шум стих. На сцену вышел музыкант с флейтой и заиграл грустную мелодию. Доиграв до конца, музыкант поклонился. Вильяму было пора выходить. Спектакль начинался его монологом, но…

Но Вильям и не думал выходить на сцену. С ним случилось то, о чем со страхом рассказывают старые актеры. В эту минуту он почувствовал, что карьера драматурга его больше не прельщает. Ему неудержимо захотелось только одного — бежать куда глаза глядят! И как можно быстрее! Но ноги отказывались подчиняться.

Музыкант на помосте, скосив глаза в сторону двери, увидел, что никто не выходит и заиграл мелодию еще раз. Закончив второй раз играть, он второй раз поклонился. Наступила томительная пауза.