Мартин Бут - Американец, или очень скрытный джентльмен

• Название: Американец, или очень скрытный джентльмен
• Автор: Мартин Бут
• Издательство: Издательская группа «Азбука-классика»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-1173-8

Мартин Бут (1944–2004) — английский писатель и сценарист, номинант Букеровской премии (шорт-лист), автор тринадцати романов, переведенных на многие языки. По роману «А Very Private Gentleman» («Очень скрытный джентльмен») в 2010 году снят художественный фильм «Американец» с Джорджем Клуни в главной роли.

«Я — синьор Фарфалла. Господин Мотылек. Здесь считают, что так я зарабатываю на жизнь — рисуя бабочек и мотыльков. Это очень удобное прикрытие. Точно отобразить одно из этих созданий — нелегкая задача, она требует внимания к деталям. Только благодаря неустанному пристрастию к деталям я до сих пор и жив.

Моя работа — создавать подарочную упаковку для смерти. Я торговец смертью, я судия, который может вызывать смерть к существованию с той же легкостью, с какой цирковой фокусник достает голубя из платка. Я не творец смерти. Я лишь организатор ее доставки. Я — портье смерти, ее коридорный. Я проводник на пути во мрак. Человек, держащий руку на выключателе.

Именно поэтому я — сторонник преднамеренных убийств. Нет смерти лучше. Смерть должна быть благородной, опрятной, безоговорочной, точной, уникальной. Ее красота — в ее завершенности. Это последний мазок кисти на полотне жизни, последнее цветовое пятно, довершающее картину, придающее ей совершенство.

Смерть должна быть аккуратной, точной, как хирургический разрез. Жизнь — тупой инструмент. Смерть — это скальпель, острый, как вспышка».

---

Мы вышли из пиццерии — оказалось, что снаружи стоит очередь из туристов, дожидающихся свободного столика. Я осмотрел улицу в оба конца, но его не увидел.

Диндина выдала мне свой обычный «дядюшкин» поцелуй, я выдал ей ее гонорар. Потом обернулся к Кларе — в руке у меня была такая же сумма.

— Нет, grazie. Мне сегодня столько не нужно. С тобой по любви. Я не puttana.

Диндина кинулась на нее с кулаками. Клара уронила мешок и подняла руки, защищая лицо. Я подобрал мешок и отошел в сторону. Сделать тут ничего было нельзя.

После нескольких резких, но не особо метких ударов Диндина остановилась перевести дыхание. Клара воспользовалась этим и стукнула ее по лицу. Так сильно, что голова мотнулась в сторону. Диндина оступилась, чуть не упала, но успела поймать равновесие. Потом налетела на Клару, царапая ее ногтями, — они сцепились вмертвую, разрывая одежду, выдирая волосы, пытаясь попасть стопой по голени.

Ярость их была одновременно и комичной и страшной. Когда дерутся мужчины, они делают это по-деловому. Чувств они в драку не вкладывают: этот процесс, по их мнению, требует хладнокровия. А у дерущихся женщин чувства столь же яростны и очевидны, как и движения: удары являются лишь продолжением чувств.

Очередь из туристов смешалась. Эту сторону итальянской жизни им в программе тура не обещали. Они и не надеялись увидеть местные традиции вживую, поэтому сгрудились вокруг с любопытством зрителей на корриде. Они подбадривали соперниц и обсуждали происходящее. К ним присоединились местные жители, для которых этот спектакль был бесплатным развлечением.

Схватка продолжалась минуты три, не более. В конце концов Диндина отступила. С оголенного плеча свисала разодранная блузка, на коже виднелись две царапины, на которых проступала кровь. Клара просто была взлохмачена — одежда расхристана, но не порвана. Обе едва переводили дух от усилия.

— Megera![74] — процедила Диндина сквозь стиснутые зубы.

— Donnaccia![75] — выкрикнула Клара и потом добавила: — По-английски мы говорим зуука.

Я подавил улыбку. Некоторые из зрителей-мужчин зааплодировали, повсюду звучал мужской смех. Диндина не стерпела такого унижения и зашагала прочь; по пути она с некоторым трудом нагнулась, чтобы подобрать сумочку, упавшую в канаву.

— Не клади сумку на стол, — крикнула ей вслед Клара, — это уличная вещь. — А потом добавила, понизив голос: — И сама тоже уличная.

Толпа, получив свое грубое удовольствие, рассосалась, туристы вновь встали в очередь. Я отдал Кларе пакет, и мы медленно пошли по Виа Ровиано.

— Ты нехорошо поступила, Клара, — упрекнул я ее.

— Она первая начала. Бросила мои туфли на пол.

— Я не про это, а про твою последнюю реплику.

До этого она победоносно улыбалась, но тут краешки губ поползли вниз.

— Прости, — сказала она. — Я тебя огорчила.

— Нет. Меня — нет. Ты огорчила Диндину. Боюсь, больше мы ее не увидим.

— Да… А тебя это расстроит?

— Пожалуй… — ответил я, но это было полным притворством. Я был страшно рад. Число людей, к которым выходец из тени может найти подходы, которые могут привести его ко мне, сократилось.

Мы прошли немного дальше; от улицы ответвлялся узкий проулок — Клара взяла меня за руку и потянула в темноту. На долю секунды меня охватила инстинктивная паника. Вот в такой тени, в такой темной нише в одной из городских стен может таиться мой инкуб, выходец из тени. А что, если она с ним в сговоре, подумал я, и наша связь — всего лишь часть плана, где все просчитано, включая и этот страстный порыв, за которым последует удар ножом Боуи или укол шприца для подкожных инъекций.

Вот только ее ладонь в моей была не цепкой, а мягкой. В ее движениях не было настойчивости, разве что настойчивость любящей женщины, которая жаждет любви, и паника моя прошла так же быстро, как и возникла.

Через несколько шагов она остановилась, опустила пакет на землю и прильнула ко мне, рыдая. Я обнял ее и прижал к груди. Слова здесь были лишними.

Когда рыдания стихли, я дал ей носовой платок; она вытерла глаза и промокнула щеки.

— Я тебя люблю, — сказала она без обиняков. — Очень сильно. Molto[76]…

— Я уже не молод, — напомнил я.

— Это неважно.

— Я не всегда буду здесь жить. Я не итальянец.

Только произнеся эти слова, я осознал, как я хочу остаться в этом городке, в этой долине, рядом с этой девушкой.

— Я тоже не собираюсь жить здесь всю жизнь, — ответила она.

Я еще раз протянул ей пакет.

— Пора домой.

— Пригласи меня к себе.

— Не могу. Когда-нибудь…

Ее огорчил мой ответ, но она не решилась настаивать. Мы вышли из проулка и расстались на Корсо Федерико II.

— Оставайся здесь навсегда, — сказала она и поцеловала меня. Это было и пожелание, и приказ.

Мы распрощались, и я пошел домой, выбрав очень кружной путь. Каждый миг я вглядывался и вслушивался, один раз даже отскочил в тень, заслышав шаги кота, вышедшего помышковать. Чем ближе я подходил к vialetto, тем осторожнее двигался. И все же, хотя мое внимание было полностью поглощено наблюдением, в голове не переставала крутиться мысль: Клара дралась за меня, туфли и оскорбленное самолюбие были тут ни при чем. Она любит меня, я ей нужен, и я вынужден признать, что по-своему я ее тоже люблю.

Но сейчас я должен был сосредоточиться на тенях, на дверных проемах, погруженных во мрак, на переулках и на том, что могут скрывать припаркованные машины. Мысли о Кларе не должны отвлекать, в противном случае она станет причиной моей смерти.

Пуля с ртутным наконечником — это такая простая и такая страшная вещь. Она смертоноснее разрывных пуль, которые так любят чикагские гангстеры, разрушительнее, чем тупоконечные пули коммандос.

Я сижу в мастерской, на заднем фоне тихо играет музыка — Элгар, «Вариации на оригинальную тему»; я делаю патроны. Есть стандартные: свинцовые и в оболочке. А вот другие, разрывные, мне делать самому.

Это довольно кропотливое занятие. Надо разобрать патрон, просверлить дыру в наконечнике пули. Зажимать пулю в тисках нужно крепко, чтобы не вращалась, но не настолько крепко, чтобы повредить оболочку. Просверлив углубление ровно в три миллиметра — в случае с этими патронами, для парабеллума, — нужно до половины заполнить его ртутью. Потом закупорить отверстие каплей расплавленного свинца. Нельзя нагревать пулю слишком сильно, в противном случае она расширится и деформируется.

В качестве исходного материала я взял пули в оболочке. Сверлить оболочку труднее, чем свинцовый сердечник, и чтобы вставить ее обратно в патрон, нужно больше ловкости и мастерства, но в результате получается куда более грозное оружие.

Человек, придумавший это смертоносное приспособление, безусловно был гением, одним из тех, кто видит простые вещи и способен применить их в неожиданном месте. Принцип действия прост до удивления. После выстрела, под действием ускорения, ртуть сжимается в дальнем конце отверстия. Там она и остается, пока пуля не попадает в цель. Тогда ртуть, как любая жидкость, под действием инерции летит вперед и вышибает свинцовую заглушку. Оторвавшись, заглушка разлетается, точно мельчайшая шрапнель из миниатюрной бомбы. Ртуть летит следом. Отрываются фрагменты оболочки. На входе пуля оставляет отверстие с американскую десятицентовую монетку, на выходе — дыру размером с суповую тарелку. Или остается в теле жертвы. Выжить при этом невозможно.

Моя юная красавица хочет воспользоваться этим незамысловатым изобретением.

Один за другим загружая готовые патроны в упаковку, кончиком вверх, я опять начинаю гадать, в кого же они будут выпущены. Вариантов множество. В столичных городах мира живет много людей, которые вполне заслужили такую смерть. Для многих она даже слишком хороша, слишком благородна, слишком быстра.

Свет жизни горел — и погас. Сердце билось — и перестало. Мозг посылает последние импульсы в несколько микроампер и затихает, поставлен на консервацию — так говорят об отживших свое электростанциях. Мышцы расслабляются, погружаясь в последний сон. Подобно дурачку, который все продолжает веселиться, хотя вечеринка закончилась, волосы продолжают расти. Остальное начинает разлагаться.

И все же я не приемлю другие методы. Медленный, мучительный распад, полный боли и недоумения, — результат действия яда — наплыв бессильного страха, когда зазубренное лезвие ножа с проворотом входит в тело, ослепляющий грохот при разрыве бомбы — гвозди и куски проволоки сплетаются в клубок

Нет, так это не делается.

Я напеваю в такт музыке Элгара. В воздухе висит запах нагретого свинца, я открываю ставни и проветриваю помещение. Нет никакого желания самого себя отравить.

Я гадаю, что она почувствует, эта юная красавица в летнем платье, с загорелыми ногами и твердой рукой. Какие мысли пронесутся у нее в голове, когда палец выберет слабину спускового крючка и металлические части начнут свой отрепетированный, ловкий танец? Что она увидит в оптический прицел? Мужчина, женщина или всем ненавистный дьявол в дорогом костюме выйдет ей навстречу из «боинга»?