Павел Молитвин - Возвращение Ктулху

• Название: Возвращение Ктулху
• Автор: Павел Молитвин
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00091-0

В сборник вошли лучшие рассказы и повести отечественных авторов, использовавших в своих произведениях мифологию Говарда Филиппа Лавкрафта, одного из создателей жанров «черной фантастики» и «хоррора».

Лавкрафт не получил признания при жизни, но с годами его произведения приобретали все более широкую известность и породили новое направление в литературе, которое условно можно назвать «Ктулхианой». В разных концах света есть общества почитателей его творчества, а созданная им мифология нашла отражение во всех слоях современной культуры: литературе, музыке, кино, компьютерных, настольных и ролевых играх.

Имена Ктулху, Азатота, Шуб-Ниггурата, Ньярлатотепа и других мифологических персонажей давно стали нарицательными. Эти монстры не перестают ужасать, а порой и смешить читателей, неизменно заставляя вспомнить, что сказка — ложь, да в ней намек…

---

— Чуют Ктулху. Боятся. Пускаются в бегство при одном упоминании о нем, — сказал Юлька, и непонятно было, в шутку он говорит или всерьез.

— Шутишь? — спросила его Эмма и повернулась ко мне, ожидая объяснений.

— Случайно заметил, — сказал я. — Болтали с приятелем, а как Ктулху упомянули, пес его в соседнюю комнату ломанул. От греха подальше.

— Но почему?

— Чуют, что Ктулху грядет. Я потом и на кошках проверял.

Разумеется, сказанное мной было похоже на бред. Но как писал высокочтимый Саней Весниным Оскар Уайльд: «Мысль, которую нельзя назвать опасной, вообще не заслуживает названия мысли». Опасной, бредовой, оригинальной — понятия, в чем-то сходные. И потом, Юлька сделал из увиденного тот же вывод, что и я, стало быть, не так уж он и парадоксален.

— Пошли к шимпанзе, — решительно сказал Юлька. — Мой черед мохнатый народ пугать.

— Серж, объясни, в чем дело! — взмолилась Эмма. — Ведь это фокус, правда? Ведь дело тут вовсе не в Ктулху?

— Сходите к обезьянам без меня. А потом к собакам. Проверьте, — предложил я.

Они устремились в дальний отсек, а я пожалел, что все это затеял. Убедившись в магическом действии имени Ктулху, которое я заметил недели полторы назад, они рванут к Владимиру Семеновичу. И будет много болтологии, которая завершится чесанием затылков и глубокомысленным бормотанием: «Н-да-а-а-а… Тут есть над чем подумать и поломать голову…»

Однако, сдается мне, времени на раздумья уже не осталось.

Ктулху фхтагн.

И Ктулху грядет.

* * *

— Таким образом, прежде всего нас интересует Английский парк, — завершил вступительную часть своей речи Валерий Валентинович Ветчинко и еще раз ткнул пухлым пальцем в разложенный на столе план парков Петергофа.

Склонный к полноте, лысоватый господин, являвшийся представителем фирмы-заказчика, отрекомендовался как Ветчинко, хотя, на мой взгляд, был натуральным Ветчинко. Круглые розовые щеки, пальцы-сосиски, сладкая, жирная, кремовая какая-то улыбка. Впечатление кремовости не портили даже серый с голубой искрой костюм и такого же цвета, только более темный плащ.

— Желаете, чтобы мы сделали сначала фотографии Английского парка, а потом уже всех остальных? — уточнил Матя Керосин, медведем нависая над принесенным господином Ветчинко планом и вглядываясь в нарисованные синими чернилами стрелки, указывавшие, какие именно виды парка надобно будет запечатлеть.

— К сожалению, время не терпит, и я попрошу вас сделать фотографии отмеченных видов во всех шести парках, примыкающих к основному. Трудно прогнозировать, как будут проходить согласования, и надобно предусмотреть все варианты развития событий. Чиновники из Комитета по охране памятников — существа непредсказуемые. Они запросто могут, например, запретить строительство в Английском парке и пустить нас в Бельведерский, мотивируя такое решение самыми смехотворными доводами. — Валерий Валентинович сложил выцветшие бровки домиком и придал лицу скорбное выражение.

Ни дать ни взять — кот посхимился, подумал я и покосился на Катю. Но она, кажется, уже устала нас слушать. Отставила тарелку и, потягивая мартини, смотрела на серо-стальной залив и несущиеся над ним устрашающе темные, низкие тучи. Похоже, она уже раскаялась в том, что настояла на этой поездке: погода поганая, публика нудная, фонтаны не работают…

Когда Матя позвонил вчера вечером и попросил отвезти его на встречу с Ветчинко, я попробовал увильнуть, ссылаясь на срочное, неотложное, крайне важное дело. Естественно, не став объяснять, что намерен провести всю субботу в постели с Катей. У нас с Матей разные представления о том, какие дела следует считать важными, а какие — не очень.

Отбоярившись от Мати, я сообщил о своих планах Кэт, надеясь на полное понимание и безусловное одобрение, но не тут-то было. Вместо того чтобы возрадоваться и чмокнуть меня в щечку, она насупилась и учинила первый за время нашего знакомства скандал.

— Почему бы тебе не спросить, как я отношусь к твоей далеко не гениальной идее? Почему ты решаешь за меня, что мы будем делать в субботу? — спросила она, гадко прищуриваясь и буравя меня ставшими вдруг маленькими и злобными глазками. — Тебе не приходило в голову, что у меня могут быть более интересные замыслы, чем провести с тобой в постели весь день? Все вы, мужики, одинаковы! У всех одно на уме. Всем вам только одно нужно. Что Мишке, что тебе, что соплякам, у которых я физру веду. Видел бы ты, как эти щенки на меня пялятся и слюни пускают!..

— Так это же здорово! — прервал я ее и постарался убедить, что восхищенные взоры преющих от вожделения шалопаев следует воспринимать как комплимент, однако Катя не собиралась меня слушать.

— Вам всем нужно только мое тело! А до моих желаний, до души никому дела нет! Они вам до фени! Плевать на них с Александрийского столпа! Ему — рисовать, тебе — фотографировать, и обоим трахать. А если я хочу, чтобы меня вывезли за город подышать свежим воздухом — так нет! Времени нет, денег нет, а главное — желания!..

Кэт несла какую-то околесицу, и не надо было обладать качествами эмпатиметра, чтобы понять: пребывает она на взводе и искренне ненавидит в этот миг и меня, и Михаила, и все мужское население Земли в целом. С чего она завелась — не знаю, хотя у меня создалось впечатление, что не только на нее, но и на всех питерцев нашло какое-то помрачение рассудка. Народ лается в транспорте, в магазине, на службе, причем по таким пустячным поводам, что, отлаявшись, люди испытывают неловкость, прячут глаза и разбегаются, как застигнутые светом тараканы.

Собачиться с Катей мне не хотелось. К тому же я не мог сколько-нибудь аргументированно объяснить ей мое нежелание везти Матю в Петергоф. Чувство, что в субботу случится какое-то несчастье, было столь же иррациональным, как и ощущение того, что над городом нависла беда. Я ощутил ее леденящее дыхание точно так же, как мечущиеся в зверятнике крысы, кролики, собаки и шимпанзе, но стоило мне заикнуться об этом, и Катя окрестила бы меня параноиком и шизофреником.

Между тем Мате действительно была нужна моя помощь. После того как из «Северной Венеции» ушли Саня с Ликой, количество заказов у нас уменьшилось, а тут еще на фирму наехали рэкетиры. И, в довершение всех бед, у Мати забрали права за езду в нетрезвом состоянии. Он, естественно, утверждает, что был трезв, как язвенник, и к нему придрались, чему я склонен верить. Как бы то ни было, за руль ему садиться нельзя, а заказчик пожелал встретиться с ним в «Этажерке», построенной недавно у подножия земляного вала, так называемой горы Парнас, отделявшей разбитый еще при Петре Первом севернее Марли фруктовый сад Венеры от Финского залива.

В общем, не выдержав Катиного напора и угрызений совести, я сдался. Позвонил Мате и сказал, что отвезу его в Петергоф, рассчитывая, что, пока он будет утрясать дела с заказчиком, мы с Катей погуляем по парку, полюбуемся фонтанами и, может статься, я сфоткаю ее в подходящем антураже. Мечтать, как говорится, не вредно. Вредно видеть, как мечты рушатся.

Увидев Катю — в красных туфлях на высоких каблуках, узких кожаных брюках, стильной кожаной куртке, из-под которой выглядывал алый свитер, с прической, напоминавшей отлитую из золота Вавилонскую башню, и серьгах-висюльках с похожими на капельки крови камешками, — Матя остолбенел. А придя в себя, заявил, что нам непременно надобно принять участие в беседе с заказчиком. Мне, как фотографу, полезно будет получить задание из первых рук, а Катя украсит наше общество и послужит визитной карточкой фирмы. Увидев ее, заказчик почувствует, что «Северная Венеция» — серьезная, преуспевающая компания, услуги которой должны быть соответствующим образом оплачены.

Когда надо, Матя умеет быть неотразимым. И прежде чем я успел сказать, что у нас совершенно другие планы, Катя, растаяв от комплиментов, согласилась заглянуть в «Этажерку». Матя просиял и победительно подмигнул мне, всем своим видом говоря: «Вот такие мы, пскобские! Умеем найти подход к женщинам!» Блин и еще раз блин-дональт!

Садясь за баранку Матиной «пятнашки», я чувствовал, что еще пожалею о своей сговорчивости, и так оно, разумеется, и вышло.

Начать с того, что Петергофское шоссе было запружено машинами. Питерцы словно с ума посходили — всем вдруг занадобилось ехать на залив — в Стрельну, Петергоф, Ораниенбаум. Машины шли сплошным потоком — такого я даже на Невском в час пик не видел! В результате вместо часа мы добирались до Петергофа почти два часа, и о том, чтобы до посещения «Этажерки» пройтись по парку, не могло быть и речи. Кстати, если верить «Дорожному радио», питерцы ломанули не только на южное побережье залива, но и на северное — в район Лисьего Носа, Комарова, Солнечного и Зеленогорска. И это в конце октября, когда ни купаться, ни загорать нельзя, тучи обложили небо, а ветер, сорвав с деревьев последние листья, принялся ломать ветки и сдирать одежду с людей! Форменное сумасшествие, черт-те что и с боку бантик!