Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс

• Название: Научная фантастика. Ренессанс
• Автор: Дэвид Хартвелл
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-535-6

Впервые под одной обложкой лучшие научно-фантастические повести и рассказы последних лет!

Возрождению жанра в его традиционном понимании посвящают себя такие мастера, как Артур Кларк, Брюс Стерлинг, Дэвид Брин, Вернор Виндж, Фредерик Пол и многие другие. Уникальная альтернативная реальность, созданная силой их воображения, завораживает читателя масштабными космическими сражениями и чудесами невероятных научных открытий. Таинственные инопланетные миры и загадочные порождения киберпространства, достижения суперинтеллекта и человеческого духа — на страницах новой антологии серии «Лучшее»! Блистательная современная проза Ренессанса научной фантастики!

Большинство произведений впервые выходят на русском языке и в новых, более адекватных переводах!

---

Мо нахмурился, но даже не сбавил скорость.

— Знает ли обо всем Эймос? — пробормотал он несколько секунд спустя. Скорее себе, чем мне.

— Эймос — друг Якоба?

— Это его сын.

— Что ж, полагаю, ты не сможешь позвонить ему по телефону?

Мо покачал головой и опять нахмурился:

— Очень многие неправильно понимают эмишей. Думают, что они вроде луддитов и выступают против любых машин. На самом деле это не так. Они сопротивляются натиску техники, спорят между собой, принимать ее или отвергать, а если принимать, то в какой мере? Они стремятся, чтобы прогресс не нанес ущерба их независимости и самодостаточности. Они вовсе не отвергают телефоны как таковые, эмиши просто не хотят держать их в доме, дабы никто не вмешивался в их домашние дела.

— И они правы, — фыркнул я. — Сколько раз звонок капитана выдирал меня из постели!

Мо ухмыльнулся — впервые с той минуты, когда мы покинули ферму Якоба Штольцфуса. Хороший признак.

— Так где эмиши держат свои телефоны? — спросил я, воспользовавшись минутой и надеясь, что Мо наконец перестанет упираться.

— Что ж, это очередной спорный вопрос. У них на этот счет нет единой точки зрения. Некоторые разрешают ставить телефонные кабинки на границе своих владений, чтобы иметь возможность позвонить, не нарушая при этом неприкосновенность своих жилищ.

— А у Эймоса есть телефонная кабинка?

— Не знаю, — буркнул Мо. Он так всегда отвечает, когда начинает думать о чем-то другом.

— Но ты говорил, что его семья более открыта по сравнению с другими.

Мо повернул голову, взглянул на меня, потом снова уставился на дорогу.

— Да, они более открыты. Но не в том, что касается средств связи.

— А в чем?

— В вопросах медицины.

— Медицины?

— Что ты знаешь об аллергии?

Я почесал нос. Наверное, еще в Страсбурге в ноздри попала пыльца.

— У меня бывает сенная лихорадка, — принялся перечислять я. — Иногда мой рот начинает буквально пылать из-за кусочка мускусной дыни. Да что говорить — у меня на глазах как-то умер человек, застигнутый приступом удушья, возможно аллергического. Думаешь, Якоба Штольцфуса сразило нечто подобное?

— Нет. Я полагаю, его убили, потому что он пытался предотвратить гибель людей.

— Ладно. Когда ты в прошлый раз об этом заикнулся, я попросил объяснить, а ты ответил, что это неважно. Так мне спросить снова или лучше сразу забыть?

Мо вздохнул:

— Знаешь, генной инженерией начали заниматься задолго до открытия ДНК.

— Повтори-ка.

— Скрещивание растений для получения новых комбинаций генов началось, вероятно, почти одновременно с появлением человечества как вида, — сказал Мо. — Дарвин это понял и назвал искусственным отбором. Мендель сформулировал первые законы генетики в результате опытов по скрещиванию гороха. А Лютер Бербанк вывел гораздо больше сортов фруктов и овощей, чем вышло из наших лабораторий, где занимаются комбинированием генов.

— А как это связано с эмишами? Они тоже выводят новые сорта овощей?

— И не только по этой причине. Например, их дома освещают особые виды светляков. Или возьмем «альтруистический навоз» — в нем плодятся личинки, которые после внесения удобрения в почву сами отыскивают корни растений и умирают возле них, обеспечивая корням питание. Но об этих открытиях никто не знает. Эмиши создали биотехнологию высшего уровня, отвергая нашу.

— И твой друг Якоб над этим работал?

Мо кивнул:

— Аллергологи — наши традиционные исследователи — недавно начали выяснять, каким образом некоторые продукты питания становятся катализаторами аллергии. Ведь дыня обжигает твой рот именно в сезон сенной лихорадки, правильно? И именно потому, что она действительно обостряет сенную лихорадку. Точно так же действует и арбуз, и некоторые виды пыльцы. Якоб и его соотечественники знают об этом уже лет пятьдесят — и продвинулись очень далеко. Они пытаются вывести новый вид плодов, какую-то разновидность томатов, способную стать «антидотом» при аллергиях и свести гистаминное действие аллергенов почти к нулю.

— Нечто вроде органического «гисманола»?

— Даже лучше. Это превзойдет по эффекту любую химию.

— Ты в порядке? — Я заметил, что лицо Мо покрылось крупными каплями пота.

— Конечно, — ответил он и кашлянул. — Не знаю. Якоб… Мо вдруг зашелся в приступе неудержимого кашля.

Я обхватил его одной рукой, удерживая на сиденье, а другой вцепился в руль. Рубашка Мо мгновенно пропиталась потом, дыхание стало резким и прерывистым.

— Мо, держись! — выкрикнул я и, не снимая левой руки с руля, стал шарить правой во внутреннем кармане пиджака.

Наконец пальцы нащупали инъектор с эпинефрином, который я всегда ношу с собой, Я выхватил его, не сводя глаз с Мо. Он обмяк, едва сохраняя сознание и кое-как держась за руль. Я как можно мягче отодвинул его к дверце и принялся нашаривать ногой педаль тормоза. Нас обгоняли проносящиеся по шоссе машины, ослепляя вспышками фар в зеркале заднего вида. К счастью, Мо ехал в крайнем правом ряду, и меня ослеплял поток машин лишь с одной полосы. Наконец моя подошва наткнулась на педаль тормоза, и я плавно утопил ее до упора. Каким-то чудом машина относительно медленно остановилась на обочине, и мы не пострадали.

Я взглянул на Мо, задрал рукав его рубашки и прижал к руке инъектор. Я не мог сказать точно, как долго он уже не дышит, но дело обстояло очень, скверно.

Схватив трубку мобильного телефона, я набрал 911.

— Срочно пришлите кого-нибудь! — рявкнул я. Нахожусь на шоссе в Тернпайк, стою перед развилкой на Филадельфию. Я доктор Фил д'Амато, медэксперт нью-йоркского департамента полиции, и это срочный медицинский вызов.

Я не был уверен точно, что у него анафилактический шок, но адреналин навредить ему никак не мог. Прижав ухо к груди Мо, я не расслышал ударов сердца. «Господи, прошу тебя!»

Я делал Мо искусственное дыхание «рот в рот», массаж сердца, умолял его очнуться. «Держись, черт бы тебя побрал!» Но я уже знал. Со временем у медэкспертов развивается своего рода отвратительное шестое чувство. И я знал, что какой-то мощный аллерген только что убил моего друга. Прямо у меня на руках.

«Скорая» примчалась через восемь минут — быстрее, чем в Нью-Йорке. Но это уже не имело значения. Мо скончался.

Пока медики пытались вдохнуть в него жизнь, я смотрел на телефон в машине. Я обязан был позвонить Корине и все рассказать. Немедленно. Но в пластиковом окошечке дисплея я видел лишь рыжую головку Лори.

— Вы сами-то в порядке, доктор д'Амато? — спросил санитар.

— Да, — отозвался я. Кажется, меня трясло.

— Эти аллергические реакции бывают смертельными, — сказал он, глядя на Мо.

Будто я не знал.

— Вы сообщите семье? — спросил санитар. Они собирались отвезти тело Мо в местную больницу.

— Да, — буркнул я, вытирая слезинку.

Мне показалось, что я задыхаюсь. Пришлось успокоиться, взять себя в руки и отделить психологию от физиологии, чтобы разобраться в своем состоянии. Я медленно вдохнул и выдохнул. Повторил. Ясно. Все в порядке. На самом деле я не задыхаюсь.

«Скорая» умчалась в ночь, увозя тело Мо. А вот он точно задыхался, и это его убило. Так что же он начал мне рассказывать?

Я снова посмотрел на телефон. Самое правильное действие — вернуться к дому Мо и уже там все рассказать Корине. Такие чудовищные известия не сообщают по телефону. Но я должен узнать, что именно случилось с Мо, и вряд ли Корина мне в этом поможет. Мо не хотел ее тревожить и ничего ей не рассказывал. Нет, мне нужно узнать, что задумал Мо, — а для этого поехать в Филадельфию. Туда, куда он сам хотел меня отвезти.

Но куда?

Я нажал пару кнопок и вывел на дисплей телефона список хранящихся в его памяти номеров. Владелицей единственного номера с городским кодом 215 значилась некая Сара Фишер. Ее адрес мне был более или менее знаком — возле университета Темпл.

Я извлек из памяти номер и нажал кнопку вызова.

Потрескивание, потом тихий жестяной звук сигнала.

— Алло? — услышал я женский голос, прозвучавший ближе, чем я ожидал.

— Здравствуйте. Это Сара Фишер?

— Да. Я вас знаю?

— Я друг Мо Бюхлера. Кажется, сегодня мы с ним ехали именно к вам…

— Кто вы? У Мо все в порядке?

— Ну…

— Слушайте, кто вы такой, черт побери? Если не ответите прямо, я положу трубку.

— Я доктор Фил д'Амато. Медэксперт из нью-йоркского департамента полиции.

Она на несколько секунд смолкла, потом сказала:

— Ваше имя мне почему-то знакомо.

— Что ж, я написал несколько статей…

— Погодите. — Я услышал, как она положила трубку и зашелестела бумагами. — В «Дискавер» у вас опубликована статья о бактериях, устойчивых к антибиотикам, правильно? — спросила она полминуты спустя.